Решающий бой (СИ) - Шу Алекс

Андрей Иванович зажимает пальцами шторку дверного глазка, чтобы не выдать нас секундным просветом, затем медленно оттягивает её, аккуратно прилипая глазом к оптике.

— Сергей, открой, — требовательно восклицает девичий голос, — Я знаю, что ты в это время дома. Нам нужно серьезно поговорить. Не прячься, это важно. Открой, мерзавец.

— Я беременна от тебя сволочь, — после секундной паузы всхлипывает девушка. — Дай хоть денег на аборт, скотина!

Молчим, пережидая выплеск эмоций.

— Какая же ты мразь! — подавив рыдание, восклицает невидимая девчонка, — Ненавижу тебя козел!

Каблучки звонко стучат, удаляясь от двери. Спустя несколько секунд звук шагов затихает

— Ушла, слава богу, — выдыхает ГРУшник, отлипая от двери и возвращая шторку глазка на место. — Пошли, делом займемся.

В гостиной всё по-прежнему. Валяются три связанных тела. Над ними стоит сэнсей с пистолетом.

— Ну что, голубчики, приступим? — криво ухмыльнулся Андрей Иванович. От выражения лица ГРУшника даже меня пробрало. Он смотрел на валютчиков, как палач на свои жертвы, которые через пару минут будут уже не людьми, а окровавленными кусками мяса.

Преступники это почувствовали. Лавровский смертельно побледнел и что-то замычал сквозь кляп. Охранник засучил ногами, стремясь отодвинуться подальше от страшного человека. А водитель ещё пребывал в нирване.

— Мы сейчас снимем тебе кляп, но если попробуешь что-то вякнуть, пожалеешь, что появился на свет. Тебе всё ясно? — седой холодно посмотрел на Сергея. Главарь валютчиков быстро закивал.

— Отлично, — ГРУшник смотрит на Зорина. Наставник рывком за волосы, приподнимает Лавровского так, что у него брызнули слезы из глаз, снимает повязку и выдергивает кляп.

— Где деньги? — седой впился взглядом в лицо Сергея.

— В портфеле, — хрипло ответил главарь. — Там пара тысяч долларов и двадцатка рублями. Забирайте и уходите.

— Глянь, — обращается ко мне Андрей Иванович.

Щелкаю замками портфеля, откидываю крышку. Демонстрирую седому и Зорину две пачки долларов и несколько толстенных рублевых, перетянутых резинками, в которых перемешаны десятки, полтинники, сотки, четвертаки.

— Хорошо, — кивнул ГРУшник и снова повернулся к Лавровскому. — Но этого мало. Где остальные деньги?

— Больше ничего нет, — валютчик не выдержал и отвел глаза, — Только это.

— Врешь, — констатировал седой. — Извини, но тебе сейчас будет больно.

Он многозначительно посмотрел на Зорина. Наставник опять приподнял голову преступника за волосы и одним движением снова вбил в рот кляп, заставив Сергея поперхнуться и глухо закашляться.

Игорь Семенович достал из небольших кожаных ножен, закрепленных на ремне под курткой небольшой нож. Присел над испуганно мычащим Лавровским, и хладнокровно загнал клинок на пару сантиметров в бедро.

Валютчик трясется, дергает ногами, сквозь прорезанное отверстие на штанину сочится кровь, растекаясь по брюкам.

— Будешь говорить? — холодно спрашивает ГРУшник, — Нет? Ну, на нет и суда нет.

Андрей Иванович смотрит на меня:

— Можешь выйти. Сейчас этого дурака на части разделывать будем. Не зачем тебе на это смотреть?

— Лучше я останусь. Готов помочь раскалывать расколоть урода. Крови не боюсь. Могу даже сам ему что-то отрезать, чтобы разговорчивее был, никаких проблем, — возразил я.

Седой глянул на меня с прищуром, хотел что-то сказать, но передумал и кивнул. — Хорошо.

— Чего стоим? — обратился он к Зорину. — Видишь, же молчит, говорить, где бабки не желает. Давай, стягивай с него штаны. Будем этого урода постепенно избавлять от мужских признаков. Для начала можно ему сантиметр члена отрезать, чтобы осознал всю тяжесть своего положения.

Игорь Семенович кивает и, задумчиво рассматривая валютчика, делает шаг вперед. От клинка в его руке, на стене отражаются солнечные зайчики.

— Так что, ничего не хочешь рассказать? — с потаенной надеждой спрашивает наставник. Весь его вид говорит, «ну давай, поиграй в партизана в гестапо, очень хочется тебя распотрошить как пойманную рыбу».

Лавровский замычал, вращая глазами.

— Молчит, — вздохнул ГРУшник. — Всё не теряй время. Начинай.

— Слушай, мне противно к нему даже прикасаться, — заявляет Зорин — Давай, я ему сквозь штаны откромсаю кусок. У меня получится, точно говорю.

Он приставляет нож к ширинке Лавровского и нарочито примеривается. Глаза у валютчика чуть не вываливаются из орбит, а мычание достигает своего пика. Он давится тряпкой в тщетной попытке что-то сказать. Зорин легонько надавливает, прорезая ткань брюк и царапая краешком ножа кожу на паху парня. Главарь, будучи связанным, умудряется резким толчком ног, отодвинуться на полметра. Завоняло резким неприятным запахом с примесью аммиака. Ширинка брюк валютчика потемнела, под штанами начала расплываться желтая лужа. Лавровский испуганно смотрит на свежий порез, из которого начинает сочиться кровь.

— Млять, да он обоссался, — скривился наставник.

— Все равно, раз молчит, давай, режь его, — скомандовал ГРУшник.

— Хорошо, — кивнул сэнсей, и сделал шаг к главарю. Валютчик забился в истерике, дергая руками и ногами, надрывно мыча сквозь тряпку.

— Стой, — внезапно воскликнул Андрей Иванович. Зорин послушно остановился, и вопросительно посмотрел на разведчика.

— Мы же с него кляп забыли снять, поэтому он молчит, — пояснил ГРУшник, — Может он давно хочет нам рассказать, где спрятаны деньги, но не может.

Лавровский радостно затряс головой, и энергичнее замычал, явно соглашаясь с Андреем Ивановичем.

— Точно, — хлопнул себя по лбу Игорь Семенович, — У него же во рту кляп торчит. А я-то думал, он решил не сдаваться и молчать до конца.

— Говорить будешь? — уточнил разведчик, у валютчика. Парень ещё сильнее затряс головой.

— А может, передумаешь? — грустно вздохнул Зорин, поигрывая ножом. — А то я уже настроился, на долгий и трудный допрос, а на деле даже толком к нему не приступил.

Лавровский истерично засучил ногами, отодвигаясь от наставника. Два его подручных лежали тихо как мыши, и мысленно молились, чтобы до них дело не дошло.

— Сейчас мы достанем тебе тряпку изо рта, и ты нам все расскажешь. Начнешь выделываться, попытаешься крикнуть, позвать на помощь, или рассказывать сказки, что здесь ничего нет, пожалеешь. Если всё понял, кивни, — попросил Андрей Иванович главаря.

Тот с готовностью, выполнил просьбу.

— Отлично, — улыбнулся ГРУшник. — Приятно видеть, когда человек искренне желает сотрудничать.

— Вытащите, кляп — попросил он нас.

Мы с наставником брезгливо обходим с разных сторон расплывшуюся под ногами валютчика желтую лужу. Зорин снова поднимает голову Лавровского вверх, а я сдергиваю со рта тряпку и вытаскиваю жеваный обслюнявленный кляп.

— Деньги в шкафу в другой комнате, — сразу же начинает колоться перепуганный валютчик. — Последняя полка, Большая советская энциклопедия, 10 том — Евклид-Ибсен. В середине книги сделан тайник из вырезанных страниц. Там 10 тысяч долларов.

— Глянь, — бросил Андрей Иванович мне.

Направляюсь в соседнюю комнату. Чтобы добраться до последней полки, пришлось стать на стул. Деньги действительно обнаружились в энциклопедии. Пачка стодолларовых купюр, перевязанных резинкой, была спрятана в вырезанном из страниц квадрате.

Прихожу обратно, демонстрирую деньги разведчику и наставнику, а потом небрежно бросаю их в сумку.

— Молодец, — похвалил Лавровского Андрей Иванович. — Давай дальше.

— Нет больше ничего, — бурчит главарь, — Что было, я сказал.

— Уверен? — ГРУшник впивается в него взглядом.

Валютчик отводит глаза и стискивает зубы.

— Ну что же ты замолчал? — приветливо улыбнулся валютчику ГРУшник, — Видишь, правду говорить легко и приятно. А главное, полезно для здоровья. Продолжай. Или мне опять попросить тебе помочь?

— В той комнате письменный стол, — глубоко вздохнув, признался Лавровский с опаской, поглядывая, на ухмыляющегося Зорина, крутящего нож в руке, — к обратной стороне, примыкающей к стене, изолентой прикреплен конверт. В нем — пять тысяч рублей. Это всё.