Андрей Посняков - Перстень Тамерлана

– Что такое? – Замечтавшись, Энвер-бек не сразу увидел, как спешенные воины ведут от ручья какого-то шатающего человека.

– Это наш, – пояснил похожий на ворона урусут. – Кто-то чуть не убил его.

– Жаль, что не убил, меньше было б с ним возни, – пошутил Энвер-бек, и вся сотня взорвалась хохотом.

Заорали на деревьях вороны, и проснувшийся Авраамка передернул озябшими плечами. Посмотрев на ворон, нашарил в траве палку, запустил… Воронья стая, недовольно каркая, снялась с места и лениво полетела на другой конец улицы, пропитанной дымом и кровью.

– Там кто-то есть, – указав на дальние кусты, произнес один из воинов. Энвер-бек кивнул – он тоже заметил улетевших ворон, а вороны никогда просто так не улетают. Жестом подозвав десятников, он показал на кусты и поднял пять пальцев. Достаточно и пяти десятков. Кивнув, десятники разошлись, и пятьдесят всадников понеслись встречь восходящему солнцу. Честно говоря, бек не очень-то и хотел посылать их. Ну кто там мог скрываться? Какие-нибудь недобитые бродяги – всех более-менее пригодных для продажи гулямы выловили еще вчера. Это было, конечно, хорошо, но, с другой стороны, не очень. Хотелось бы насадить на колья еще пару десятков голов – для устрашения случайно оставшихся в живых, ведь только страх делает урусутов почтительными, впрочем, не только урусутов…

Не доезжая до оврага, большая часть воинов спешилась и бесшумно пошла в обход. Оставшийся десяток, пустив коней в галоп, лихо пронесся мимо кустов – пусть те, кто там скрывается, думают, что беда уже миновала.

Они посыпались в овраг, словно перезрелые сливы. Лихие конники Энвер-бека не стали даже доставать сабель. Командир приказал доставить бродяг живыми? Значит, они будут доставлены, и ничто в мире не могло теперь этому помешать. Часового вычислили сразу – бесшумно свалили арканом, а уж затем… Раничев едва продрал глаза… а руки-то уже были связаны. Когда и успели? Впрочем, спать меньше надо! Салим – единственный, кто успел оказать хоть какое-то сопротивление – уже связанными руками, изловчившись, двинул по зубам одного из гулямов. Тот ощерился, вытащил саблю… и зарубил бы мелкого демона, если б не строгий приказ командира. Ударил плашмя по голове, сильно, так что Салим упал, обливаясь кровью. Его тут же подняли на ноги, выгнали из оврага вместе со всеми… Вынесли на руках лежащего в беспамятстве Тайгая. Выстроили в шеренгу, положив раненого ордынца на землю.

Энвер-бек, медленно подъехав к ним, бросил поводья коня. Его воины спешно вкапывали колья. Раничев сосчитал – шесть. И их тоже – шестеро. Ой, не к добру все эти приготовления!

– Ты понимаешь, что они говорят? – Он обернулся к стоящему рядом Салиму. Парень отозвался злым шепотом:

– Тот, в золоченых доспехах, приказывает отрубить нам головы и насадить их на колья.

– А, так вот почему они смеются, гады!

– Нет, не поэтому. – Салим покачал головой. – Кто-то из них, какой-то десятник, над которым они все посмеиваются, вечно промахивается…

Энвер-бек внимательно осматривал пойманных. Четверо явных бродяг, одна женщина в разорванном платье, и… Бека привлекла дорогая одежда так и не пришедшего в сознание Тайгая. Да, тот был известным щеголем – желтые сапоги, штаны синего, с переливом, бархата, толстый изрядно-таки засаленный кафтан добротного ширазского сукна, Тайгай обычно поддевал его под доспехи.

Бек обернулся к урусуту, спросил, указывая на Тайгая и смешно коверкая слова:

– Кто этот красивый вельможа?

– Этот красивый вельможа – ордынский царевич Тайгай, – громко ответил Раничев. – Думаю, ты его хорошо знаешь!

– Тайгай? – Энвер-бек вздрогнул, с интересом всматриваясь в бледное лицо ордынского княжича. – Так вот он какой… Я много слышал о его мужестве… и о его беспробудном пьянстве, совсем негожем для человека, считающего себя мусульманином! – Бек, пошевелив пальцами, кивнул на Тайгая. – Этого унести. Лекарей. Доложить обо всем эмиру. Нет, сам доложу. Остальным немедля отрубить головы… – Турок вдруг улыбнулся. – Хотя стойте, с женщиной можете сперва позабавиться.

Сотня глоток откликнулись на его слова довольным хором.

Салим перевел все для Раничева. Тот зашептал ему что-то, и отрок громко закричал главному:

– Не трогайте девушку. Это – дочь наместника, боярина Евсея Ольбековича!

– Дочь Евсей-оглана? – радостно изумился бек. – Поистине, мы нашли вместо грязи золото. Это и в самом деле так?

– Не дочка она, так, родственница, – дребезжащим голоском подтвердил похожий на ворона старик, в коем смертники быстро признали епископа Феофана.

– Вот гад, – прошептал Авраам. – Святой отец называется. Набить бы ему рожу.

– Хорошо сказано, парень! – одобрительно откликнулся Раничев. – Только пока – как бы нам не набили! Ничего, не журитесь, бог даст, прорвемся. Салим, скажи их главному, что мы тут все до единого богатые и знатные лица.

Салим перевел с бесстрастным лицом.

– Да? – Энвер-бек недоверчиво усмехнулся. – Феофан-бек, скажи-ка, знаешь кого-нибудь?

– Как же, знаю, – злорадно кивнул тот. – Этот вон, носатый, Авраамка-писец…

– Писец? Так он грамотен? В сторону! Эти?

– А эти скоморохи, шляются везде, народ смущают.

Турок недовольно скривился, подумал… и вдруг оживился. Нагнулся к Салиму:

– Скажи-ка, бача, нет ли средь вас предсказателей?

Салим в замешательстве обернулся к Ивану:

– Предсказателей каких-то спрашивает. Ну уж этих-то среди нас точно нет. Что делать?

Раничев ухмыльнулся:

– Как это нет? А я кто, по-твоему? Самый известный предсказатель и есть, можно сказать, местный Вольф Мессинг, так и передай полковнику.

– Кому?

– Ну – генералу или кто он там есть.

Салим перевел, почти слово в слово.

– Предсказатель… – протянул турок. – Скажи ему, если врет – велю зажарить в кипящем масле.

Салим перевел и это.

– В машинном? – уточнил Раничев и сам себе засмеялся. – Что угодно знать генералу?

– Когда могучий эмир поймает наконец Тохтамыша?

– Никогда, – бесстрастно ответил Раничев.

Гулямы ахнули – этот урусут явно играл со смертью.

– Он еще долго будет вредить вам и погибнет от руки сибирского хана Шадибека, – закончил Раничев и поклонился. Приложил бы и руку к сердцу, да вот беда, руки-то были связаны.

– Последний вопрос тебе… прежде чем зажарить, – снова пошутил Энвер-бек и, резко посерьезнев, спросил:

– Когда и как погибнет Баязид, султан турок?

– Через… – Раничев зашевелил губами. – Через семь лет Тимур разобьет его войско в битве при Анкаре и возьмет султана в плен. Баязит и умрет в плену, только я не помню как…

– Баязид будет разбит? Разбит Тимуром? О Аллах, милосерднейший и всемилостивейший. – Сухопарое лицо Энвер-бека исказила на миг такая необузданно-дикая радость, от которой пресловутый султан Баязид наверняка не один раз икнул, а то и подавился.

– Баязид будет разбит… – как в тумане, шептал турок. – Будет разбит… Если предсказатель не врет… Будет разбит… А вот мы и посмотрим… Всех – в мой обоз, – наконец объявил он. – Да стеречь накрепко!

Воины грянули славу, прославляя мудрость и гуманизм своего командира. Впрочем, имелся один недовольный – похожий на ворона епископ Феофан. Или – бывший епископ, тут уж кому как нравится.

Тайгая подхватили на руки, остальных повели следом. Ясное розоватое солнце вставало за стенами города, перекликаясь с черным дымом догоравших пожарищ. Над пожарищами, над неубранными трупами, над выставленными напоказ отрубленными человечьими головами неудержимо каркали вороны:

– Кар! Карр!

Их жуткие крики…

Глава 13

Окрестности Угрюмова. Июль—август 1395 г. Невольники

Она по-русски полногруда

И по-монгольски так стройна.

Откуда, боже мой, откуда

Могла явиться здесь она?

…эхом отдавались в ушах Ивана.

Следующее утро трое скоморохов и писец встретили закованными в тяжелые цепи.

– Ровно собак, – сплюнул себе под ноги Ефим Гудок. – Вот что значит быть незнатного роду.

Кроме них, около походного шатра Энвер-бека, разбитого на том берегу реки, ближе к усадьбе Колбяты Собакина, скопилось и множество других пленников, в основном женщины и дети, хотя изредка встречались и молодые мужчины, большей частью раненые, но не тяжело – тех добивали сразу или просто оставляли на растерзание воронам, – а так, чтобы были в состоянии вынести тяжелый переход до далекого, затерянного среди песков Мавераннагра – ведь именно там находились земли, пожалованные Энвер-беку Тимуром.

Пока же, находясь под зорким присмотром воинов, пленники уныло смотрели на разрушенный город. Пожары большей частью уже прекратились, лишь на самых окраинах, у стен, еще догорали усадьбы, ветер выхватывал оттуда клубы черного дыма, разносил над рекой, над камышами, над лесом, почти полностью вырубленным – армия эмира Османа нуждалась в дереве.