Евгений Красницкий - Женское оружие
– Ага… – Было очень заметно, что Анька с трудом удерживается от жестикуляции и от того, чтобы не сбиться на привычную скороговорку, стараясь угодить Арине. Похоже, внимательный и доброжелательный собеседник был для нее внове, и ей явно нравилось, что с ней разговаривают столь серьезно, даже украдкой глазами по сторонам шарила – видит ли кто, как степенно она водит по крепости приезжую. Ну и про разговор не забывала. – Он вообще-то ругается часто или насмешничает так, что лучше бы отругал, но не бьет отроков почти никогда! А девиц и вовсе ни разу за все время! Даже пальцем не прикоснулся! Мне Никола рассказывал, если кто-то из отроков затоскует или еще чего-то… ну бывает же такое… не знаю, как сказать…
– Понятно, понятно! – откликнулась Арина. – И что же Михаил?
– А он сядет с таким отроком где-то в уголке и разговаривает, но сам почти ничего не говорит, а только слушает. Долго так сидят, а отроку потом сразу легче становится. В общем, добрый он… – в голосе Аньки снова послышались слезы, – а меня не любит. Дурой набитой считает.
«Да, отрок не простой, совсем на мальчишку не похож. И не в том даже дело, что книжную науку постиг – про людей-то он как научился все понимать? Наставники мудрые попались? Кто? Поп ратнинский? Ну не он один, должно быть, поп такому не научит, пожалуй. Глаза стариковские, с матерью, как с дочкой… Та самая Велесова волхва? Неужто и впрямь память кого-то из пращуров пробудила? Ничего такого бабка не рассказывала, но мало ли… А Анютка-то все приметила про отроков и поняла – и правда умница».
– Опять про то, что ты боярышня, позабыла, – тем не менее насмешливо напомнила она Аньке, отвлекая девчонку от нахлынувшей жалости к себе. – Ничего, ничего, это не сразу дается, привыкнешь понемногу… Ну так что? Неужто Михайла за тебя бы в случае чего не заступился? Ну хоть вот даже и перед матушкой?
– Да ну его… Он бы и заступаться не стал – просто оборотил бы все в смех или вовсе в несуразицу какую. Так, что потом и вспоминать стыдно было бы.
– Но заступился бы?
– Да разве ж так заступаются? Так… вроде бы играючись, мимоходом.
– А тебе обязательно надо, чтобы со страстями, с криками, со слезами, а еще лучше, чтобы с рукоприкладством?
– Не-ет, зачем с рукоприкладством?
– А как же? Витязь прекрасный Зло поверг, а тебя на руки поднял, перед собой на коня усадил и повез куда-то туда, где все будет сказочно и чудесно.
– Ну-у-у… когда ты так говоришь… – Анька залилась румянцем, и даже дураку стало бы понятно: именно такую картину она себе в мечтах и представляла.
– В твои годы, Анюта, это каждая девица воображает. – Арина вздохнула и вдруг поймала себя на том, что говорит совершенно старушечьим тоном, копируя свою наставницу.
«Вот тебе и «стариковские глаза»… У меня-то сейчас какие? Опять бабку вспомнила… Ну да мне она то же самое говаривала».
– Только вот что я тебе скажу, – усмехнулась она, глядя на насупившуюся сразу Аньку, – мечты эти сладкие, конечно, но сама подумай: а что потом будет? Ну в сказке, после того как этот самый витязь тебя куда-то привезет. Ведь не вечно ты в его объятиях на коне сидеть будешь?
Анька смущенно фыркнула и закусила губу.
– Ну… ну наверное замуж возьмет, – подумав, нерешительно сообщила она.
– Угу, наверное. – Аринка оценивающе оглядела Аньку с ног до головы. – Замуж возьмет, привезет в свой терем и скажет: иди-ка, голуба, обед сготовь да в избе приберись… Чего скривилась-то? Неинтересно сразу стало?
– Ну так то сказка… – обиженно протянула Анька. – В сказках так никогда не бывает…
– То-то и оно, что не бывает! – кивнула Аринка. – И в жизни, как в сказке, не бывает. Витязь-то твой, он живой должен быть. А живой витязь и есть-пить захочет, и нрав у него всякий может оказаться. Он же не чурбан деревянный. И не хмурься ты, не разбиваю я тебе мечту. Просто мечтать надо правильно. Тогда и мечта сбудется, а то так и останется… пустой сказкой.
– Так какая же это мечта, если как в жизни? – разочарованно протянула Анька. – Мечта она… такая… там все само получается…
– Вот именно, что само получается! – улыбнулась Аринка. – Но и в жизни ведь тоже получиться может, но только не само. В мечтах твоих, да и других девиц тоже, сами вы ничего не делаете, а просто ждете чего-то прекрасного. Делают же все другие – тот же витязь, к примеру. Выходит, что не хозяйками своей жизни вы мечтаете стать, а игрушками в чужих руках и плачетесь потом, что не выходит так, как мечталось. А витязь… Ну так живого витязя-то полюбить и его любви добиться интересней, чем истукана безликого, – усмехнулась она. – Если хочешь, чтобы все действительно волшебно и прекрасно было – пусть даже и не все, так хоть что-то, то это самой надо ДЕЛАТЬ! Именно делать, и начинать с малого: учиться людей других видеть и понимать, и себя переделать так, чтобы тот витязь в тебе боярышню узрел, а не девку бестолковую, и чтобы ему с тобой было хорошо не только… верхом на коне прокатиться. Так что давай-давай… Спина, голова, дыхание… И пошли, чего мы тут стоим?
– Ну-у-у-у, это и матушка все время твердит… ну про то, что спину там держать и выступать чинно, – разочарованно протянула девчонка и вздохнула с сожалением. – Я-то думала, ты еще чему научить можешь…
– Могу и еще кое-чему, – усмехнулась в ответ Аринка, – не сразу только, а когда это усвоишь. А вот чему… – Она огляделась вокруг. – Ну вот, смотри – видишь, двое стоят?
Анька послушно повернулась в указанную сторону и открыла было рот:
– А-а, это…
– Нет, не говори ничего. Я их в первый раз вижу, но кое-что про них уже знаю и тебе рассказать могу.
«Ну держись, девонька, будет тебе сейчас «чудо»!»
– Двое мужей, один начальствующий, второй – ему подчиняется. Мастер и подмастерье, наверное. Мастер хочет уйти… но ему не нравится то, что он услышал. Он не верит подмастерью, и правильно делает: тот ему врет… или не говорит всей правды. Ну вот – слышишь, он уже и ругаться начал. Сейчас и по шее ему даст. А чего это ты рот-то раскрыла, а? Куда опять боярышню дела?
Скептически хмыкнувшая при первых словах Анька и в самом деле стояла, приоткрыв рот, и смотрела на Аринку с изумлением.
– Ой… это… что это, ворожба такая, да? – с некоторой опаской спросила она.
– Раз непонятно, так сразу и ворожба? – покачала головой Аринка. – Да нет тут ее, знание это. Не все про него слышали, не всем оно дается, но нет в этом умении ни ворожбы никакой, ни колдовства. Просто внимательно на людей смотреть надо, да знать, на что при этом внимание обращать и какие знаки как толковать можно.
– А-а… как это ты сейчас… ну… все про мастера Нила и Швырка поняла?
– То, что это мастер с подмастерьем, которые вашу крепость строят, и без всяких знаков понятно: у одного в руках рейка мерная, а второй пальцем в сторону нового сруба тычет. Один старше, второй молодой совсем. У мастера, видишь, руки за спиной; это поза начального человека, он в себе уверен – на носках покачивается, голову набок склонил – слушает, что ему подмастерье говорит.
– Ой, а о чем они разговаривают, ты можешь отсюда узнать? – загорелась Анька.
– Нет, точно не скажу, но вот то, что разговор мастеру… как, говоришь, его зовут? Нил? Так вот, мастеру Нилу разговор неинтересен. Он шел куда-то, подмастерье его по пути перехватил, мастер-то хоть и остановился, слушает, что ему говорят, но к Швырку так и не повернулся – носки сапог у него в другую сторону направлены. А когда подмастерье говорить стал, мастер Нил сначала подумал немного – подбородок он потирал, а голову немного опустил и смотрел исподлобья – не нравилось ему то, что услышал. Ну и еще кое-что, мелочи всякие.
– А откуда ты поняла, что Швырок врет мастеру?
– Он руками суетился: то за нос себя трогал, то щеку почесывал. Когда человек врет, он всегда рукой около лица водит – как будто старается прикрыть губы, которые ложь произносят.
– Так просто? – захлопала глазами Анька.
– Ну не очень просто, но научиться можно. Не сложнее, чем грамоту освоить, да чтобы не по слогам читать, а бегло; но и не проще, пожалуй. Знаков-то много и надо все их запомнить, да знать, как они друг с другом сочетаются, и правильно толковать научиться. А главное, привыкнуть все примечать, чтобы сразу видеть, что тебе надобно – и как руки у человека сложены, и куда глаза смотрят, да как ноги стоят… ну как, просто? – с усмешкой спросила она у девчонки.
– У-у-у! – сразу сникла та и отвела глаза. – Разве же этому научишься… Я так и не смогу никогда.
«Ой, ну что ж она так-то? Ведь и сама уже уверена, что разум у нее какой-то ущербный! Ну да, если каждый день про себя только и слышать, что дура – и правда, одуреешь».
– Это почему же? – Аринка обняла поскучневшую Аньку за плечи и притянула к себе. – Во-первых, всего можно добиться, когда старание и желание приложишь, а во-вторых… тебе же не с самого начала начинать придется, не как безграмотному буквы учить. Ты кое-что уже умеешь, только сама себе в том отчета не отдаешь и потому даже не пытаешься применить.
