Влад Савин - Поворот оверштаг
Один взорвался. Глубинки рванули? Другой отстает, избитый больше всего, сосредотачиваем на нем огонь, он наконец зарывается в волны. Последние два, пользуясь этим, успевают проскочить к своему берегу, горящие, побитые, но еще держащиеся на воде.
Поворот к зюйд-осту. Что за черт? Южная, «петсамская» группа не только не бежит, но и пытается атаковать «Куйбышев» с «Урицким». Нас, что ли, не заметили или не разобрались? Тем хуже для них. Мы у них на фланге, сейчас отрежем путь отхода. Вот повернули, но уже не успеете, всех, может, и не утопим, но половину точно, даже не смешно это, пять охотников против шести эсминцев.
Они тоже, конечно, огрызаются, с каждого тральщика — по две сотки, с охотников — одна-две «восемь-восемь». Но за нас, во-первых, лучшие СУО (системы управления огнем), а значит, гораздо большая меткость. А во-вторых, как сказали бы потомки, положительная обратная связь: с каждым нашим попаданием ответный огонь все слабее. Живучие, однако горят, причем два из них очень сильно, но пока не тонут.
Радио с К-25: цель воздушная, групповая, пеленг 280, дистанция сто миль. Очевидно, «юнкерсы» с Хебуктена. Взлетели лишь сейчас, вместо того чтобы в самом начале боя, — вот что значит радиоглушение: пока те два недобитых у Варде до берега добрались, пока связались, мы уже почти закончили. Передаю вызов нашим истребителям на Рыбачьем. Им лететь ближе, так что успеют нас прикрыть.
А нам что делать? Спешно отходить, раз уж появились люфты? До первого налета все равно не успеем. Солнце сядет в три пополудни, меньше чем через час. А на Хебуктене остались пилоты — сплошь «зелень», спасибо потомкам, ночью летать не обучены, поэтому второго налета можно не ждать, причем с очень большой вероятностью. Так что продолжим и закончим здесь. О, вот один из охотников уже ход потерял, «новикам» добить, работаем остальных.
Я вам, фашистские собаки, покажу, кто в нашем море хозяин! Вы у меня из порта с оглядкой высовываться будете и вдоль берега ползать, боясь чихнуть!
Вот это и есть настоящая морская война! В которой все идет, как надо.
Нарвик, штаб «адмирала Арктики», вице-адмирала Августа Тиле.
— Итак, герр Тиле, что мне докладывать в Берлин? Что ваш так называемый «Арктический флот», несмотря на все принятые меры и милость фюрера, остается сборищем трусов и бездарей? Или того хуже, шайкой предателей?
— Герр группенфюрер, смею заметить, что флот не давал повода для столь гнусных подозрений! Флот сражался и сделал все, что мог. И не наша вина, что его сил в последнее время явно недостаточно, да и удача отвернулась…
— Это не ответ, герр Тиле! Насчет сил недостаточно, так вам напомнить, какое было соотношение у нас с англичанами в сороковом? Во сколько раз наш флот был слабее британского, но умение, быстрота и натиск позволили нам вышвырнуть британцев из Норвегии, как паршивых собак? А вот касаемо удачи, тут интереснее. Сначала русские или британцы наносят невероятно удачный бомбовый удар по Банаку — просто идеально выбрав время и цель. В это же время подводная лодка U-703, несущая дозор на том участке морского пути, исчезает бесследно, послав крайне непонятную радиограмму. Русско-британская эскадра подходит к самому берегу и ждет наш конвой как раз ко времени, когда он должен подойти. Нанеся удар, не отходит в спешке, а основательно добивает уцелевших, будто зная, что никто им не помешает. Затем пропадают еще две подлодки, правда, командир и кригс-комиссар одной из них спасены, и рассказывают всякие невероятные вещи. И еще один бомбовый удар по Хебуктену, и снова в идеальный для врага момент. Слишком много совпадений, герр Тиле, чтобы отнести к удаче…
— Это могла быть утечка информации, непреднамеренная. Перехват наших радиограмм.
— Герр Тиле, шифр был оперативно сменен за три дня до удара по Банаку. Вы считаете, что за этот срок можно накопить достаточный объем перехваченных текстов для расшифровки? Наши эксперты авторитетно утверждают, что такое невозможно. Но продолжим. Вам передается приказ любой ценой обеспечить переход в рейх транспортов с никелем. И буквально в последний день в порт проникает русская подлодка, топит все три транспорта и уходит не обнаруженной. Как вы это объясните?
— Русские нас переиграли. Никто не ждал от них такой хитрости и невероятной согласованности. Выход кораблей на противолодочный поиск перед отправкой конвоя — это рутина. И лодка могла ждать заранее, на грунте, и проскочить внутрь, когда боновые ворота были открыты. Но вот выйти назад, после атаки… Русские эсминцы атаковали противолодочников среди дня, почти в виду берега, у наших баз. Причем последним двум позволили уйти. Вероятно, когда они возвращались, снова открыв боны, лодка выскользнула наружу. Другого объяснения нет. Или русским просто невероятно повезло.
— И пятнадцать тысяч тонн концентрата, продукция рудников за почти два месяца, лежат на дне моря. Остается вопрос: как русские смогли так точно все рассчитать? Да, что там у вас за непонятные проблемы со связью? Когда ваши корабли и штабы вдруг в самый важный момент оказываются и слепы, и глухи?
— У русских появилось какое-то новое средство. И они научились…
— Тогда отчего же этого нет на фронте, герр Тиле? Солдаты фюрера стоят сейчас под Сталинградом, и нигде, подчеркиваю, нигде русские не показали ни особых военных талантов, ни технического превосходства! Чисто восточное упрямство, даже в безнадежной ситуации, есть, но ведь это совсем другое, к нашему делу не относящееся… И только против вас, герр Тиле, какие-то особенные русские. По-вашему, я должен в такое поверить?
— Что вы хотите от меня?
— Только исполнения вами своего долга. Мы начнем самое тщательное расследование — с допросами, с изъятием любых документов, а также людей, если это будет необходимо. И я очень надеюсь, что, невзирая на это, ваш штаб будет работать с прежней отдачей — во избежание выводов… Я хоть и генерал, но все же полицейский, и мало смыслю в ваших морских делах. Уверяю, что ни вам лично, ни кому бы то ни было не следует ничего бояться — если вам нечего скрывать. Ну а измену или малодушие и надлежит выметать железной метлой, разве вы не согласны, думаете иначе?
От Советского Информбюро, 28 октября 1942 года.
В течение 28 октября наши войска вели бои с противником в районе Сталинграда, северо-восточнее Туапсе и в районе Нальчика. На других фронтах существенных изменений не произошло.
За 28 октября нашей авиацией на различных участках фронта уничтожено 9 немецких танков и бронемашин, до 20 автомашин с войсками и грузами, взорван железнодорожный эшелон с боеприпасами, подавлен огонь 6 артиллерийских батарей, рассеяно и частью уничтожено до батальона пехоты противника.
В районе Сталинграда наши войска вели упорные бои с пехотой и танками противника, пытавшимися вернуть утраченные 26 октября позиции. Наши бойцы отбили атаки гитлеровцев. Лишь на одном участке противнику удалось продвинуться на 100–200 метров. Рота немецкой мотопехоты полностью уничтожена. В результате боев противник понес большие потери. Только артиллерийско-минометным огнем и действиями нашей авиации уничтожено 12 рот немецкой пехоты, до 30 танков, 90 автомашин, подавлен огонь 17 минометных и 18 артиллерийских батарей. Наши летчики и зенитчики сбили 15 немецких самолетов.
Капитан 1-го ранга Лазарев Михаил Петрович.
Подводная лодка «Воронеж».
— Больше никогда так не делайте, не предупредив заранее, — только и сказал мне Зозуля на «разборе полетов». — Я чуть не поседел.
Он был абсолютно прав. Атака сторожевиков, прошедших бы мимо, это еще ладно, но явная перестраховка — потратить имитатор, чтобы не дать фрицам даже теоретического шанса. Пуля дура, так ведь и глубинка тоже: сработает не на установленной глубине, а на двухстах, а мы как раз там. Помня постоянное «не рискуйте, вы нам живыми нужны», решил «как лучше», вышло же «как всегда». Кто ж знал заранее?
— Да ладно, победителя не судят, — ответил Головко. — Подводники вам лишь спасибо скажут огромное. У фрицев теперь фактически нет конвойной флотилии!
Да уж… В активе: одиннадцать противолодочников утоплено. Еще один у Варде выбросился на берег, и то, что его разобьют осенние шторма, намного более вероятно успешной операции по спасению. Ушло три, все сильно битые, горящие и наверняка с потерями в командах. У нас пострадал больше всех, как ни странно, «Урицкий», получивший прямое попадание 88-миллиметровым снарядом, и «Разумный», надстройки которого обдало очередью из «фирлинга». Еще «Сокрушительный» и «Баку» имели легкие повреждения от осколков, но там обошлось без жертв, лишь несколько раненых. Четверо погибших на «Урицком» и девять — на «Разумном», которым к тому же повезло не считаться «пропавшими без вести», а быть похороненными с почестями в родной земле, это много или мало? Если сравнивать с фрицами, у которых погибло, наверное, под тысячу, считая, что экипаж 800-тонника, грубо говоря, сотня (в разных модификациях, от 84 до 119), а на охотниках меньшего размера где-то полсотни, — одиннадцать вымпелов утопли вчистую, причем подобрать с них фрицам никого не удалось, да и на ушедших наверняка были потери, то это на удивление мало. А для родных тех, кто получил похоронки на сына, мужа, брата? Ну не пехотный я полковник, для которого сто убитых — это статистика, приемлемая цена за победу. В экипаже, если это хороший экипаж, надо знать всех — и не только по имени и в лицо.
