Степан Кулик - Новик, невольник, казак
– Да… – словно вздохнул. – Посылал… Но это совсем не то, о чем вы подумали…
Я чуть вслух не заржал. Так повеяло от этих слов современными фильмами. Сдержался…
– Положим, ты не можешь знать, о чем мы подумали. Но раз уж начал, объясни…
Как-то незаметно допрос перешел в мои руки, и никого это почему-то не удивило. Казаки слаженно помалкивали, а турок теперь глядел только на меня, словно никого больше в комнате не было. И, прежде чем ответить, Хасан пытливо всматривался мне в глаза. То ли меряясь силой взгляда, то ли решая что-то, важное для себя. И решился.
– Я не шпионю на Порту и не тайный агент казаков… Я обычный торговец. Но человек, которого я называл раньше, тот самый – Ахмет Салах ибн Керим… Он знает обо мне нечто… – турок сглотнул, дернул щекой и опустил глаза. – Я ни в чем не могу ему отказать. Любое его слово для меня приказ… Иначе…
– И это он велел тебе известить казаков о походе? – уточнил я недоверчиво. – Доверенное лицо великого визиря?
– Не совсем так… – признал купец. – Эфенди приказал предупредить короля… Но Краков далеко… Да и ляшская шляхта к купцам относится без доверия. Передай я весть через своих партнеров – на их слова никто бы внимания не обратил. Другое дело, если вести в столицу придут с Сечи. Ляхи казаков не любят, но в воинской доблести не сомневаются. И донесению кошевого поверят безоговорочно.
– Разумно… – согласился я. – В это можно поверить, уважаемый Хасан. И, раз ты уже начал говорить правду – не останавливайся. Поведай тайну ключа…
– Аллахом клянусь! – вскричал тот. – Пусть Иблис пожрет мою душу, и я никогда не смогу возродиться в райских садах. Я сказал все, что знал!
– А головой пророка Мухаммеда поклянешься?
Полупуд одобрительно хмыкнул. Оценил, что я запомнил его слова о том, что нет для мусульманина более страшной клятвы.
Но купец ни секунды не мешкал. Видимо, и в самом деле правду сказал.
– Клянусь…
– Что ж… верим. Отсюда следующий вопрос: жить хочешь?
Вопрос, конечно, чисто риторический. Вряд ли найдется человек, который ответил бы на него отрицательно. Все хотят жить…
– Да… Ну, тогда, уважаемый Хасан, тебе придется кое-что сделать взамен.
– Все что угодно… – быстро согласился торговец кожами. Как по мне – слишком быстро. Казаки тоже почувствовали это и недовольно заворчали. А нет, это очухался слуга, и запорожцы занялись им.
– Говори, что надо…
– Ничего особенного. Всего лишь два письма…
Похоже, эта моя идея стала неожиданностью для всех. Ну да, что обыденно для человека из мира поголовной грамотности, то никогда не придет на ум тем, кто письму не обучен. Они бы заставляли пособника шпиона клясться на Коране, землю есть или еще чего, понадежнее. А взять банальную расписку о сотрудничестве – ни за что бы не сообразили.
– Петро… – Василий ткнул меня кулаком в спину. – Не до баловства сейчас.
При этих словах у турка на мгновение мелькнула в глазах искра надежды, но при взгляде на меня тут же и погасла.
– Какие еще письма?
– О, ничего сложного, – заверил я купца как можно беспечнее. – Первое – кошевому Серку. С той самой вестью, о которой ты предупреждал казаков через Олесю. И не надо морщиться. Это для твоей же пользы… Вдруг Урус-шайтан не поверил девке и ничего не передал не то что королю, а даже польному гетману извещения не послал. А вот когда мы письмо на Сечь доставим – тут уже никаких сомнений не будет. Смекаешь?
Турок скривился так, словно я ему в рот раздавленный лимон засунул. Ох, как ему не хотелось этого делать. В отличие от необразованных запорожцев, Хасан понимал, «что написано пером – не вырубить топором». Посылай он к казакам хоть сто гонцов – от всех отбрехаться можно. Первый раз, мол, вижу. Навет и напраслина… А от собственноручно написанного, да еще и именным перстнем запечатанного – так просто не отмажешься.
– Не морщься… Ты же умный. Должен понимать, что такое письмо у нас за пазухой – гарантия того, что, очухавшись, ты не вышлешь погони. Значит, и убивать тебя нет смысла.
Я помолчал немного, давая осознать купцу смысл сказанного. А когда тот кивнул, продолжил:
– Вот и договорились. А второе письмо напишешь тому самому доверенному лицу великого визиря. Мол, посылаешь нас к нему. Потому что доверяешь, как себе… или, что мы уперлись и не хотим через посредника торговать. Это уже на твое усмотрение. Я даже читать не буду… Оно нам вместо охранной грамоты в Стамбул. Куда мы, как твои гонцы или клиенты, отправимся. И опять-таки с обоюдной пользой. Потому как мы ключ заказчику доставим… Даже не сомневайся. А уж как там торг дальше пойдет – тебя не касается. Верно?
Турок опять кивнул. Он явно что-то задумал, но в чем подвох, я пока понять не мог.
– Да, это очень мудро придумано. Я напишу вам письма. Только в этой комнате нет ни перьев, ни чернил. Либо принесите всё сюда сами, либо – ведите меня в кабинет. Он за той дверью…
Ибрагим указал взглядом на боковую стену, где, как я считал, находилось окно.
Глава четырнадцатая
Дурных нет, ибо, как сказал Типун, усе повыздыхали… Прежде чем перевести Хасана в кабинет, мы с Полупудом внимательно осмотрели комнату. Действительно – кабинет. Большой письменный стол. Несколько книжных шкафов. Книг только мало, все больше вазы, статуэтки и какие-то свертки. Окно одно… большое. Но закрыто ставнями. Не выпрыгнуть. Больше никаких дверей и ниш. Даже ковров и гобеленов самый минимум. Один… изображающий пастушку, играющую на свирели, и отару овец, внимательно слушающую ее музицирование.
Наученный кинематографом, я даже под стол залез. Но никакого приклеенного снизу к столешнице пистоля или арбалета там не нашел. Даже ножа для разрезки бумаги. Которой имелась небольшая стопка, а также – тяжелая бронзовая чернильница и стаканчик для перьев. Я читал, что ниндзя может использовать любой предмет как оружие, но сильно сомневаюсь, что торговец кожами проходил у них обучение. И бросится с чернильницей на троих… ладно, двоих вооруженных до зубов казаков. Один из которых в одиночку справился со всей его охраной.
– Можно…
Василий проследил за моими манипуляциями и пожал плечами.
– Да не боись, Петро. Я его за воротник держать буду. Не сбежит.
Ну, если так, тогда я спокоен.
Турок сразу пошел к столу, сел, размял немного затекшие кисти… Этому я не удивился, на себе испытал. Потом пододвинул к себе лист бумаги и взялся за перо.
– Я готов…
– Готов, пиши… О чем, мы тебе сказали, а как – сам придумай. Особенно то, которое помощнику визиря.
В общем-то, содержание писем было не столь важным, как то, кем оно написано и кому адресовано. А самое главное – печать. Зуб даю, в мире поголовной безграмотности, кто бы ни остановил нас по пути – вряд ли сможет прочесть, что именно там написано, а вот большая сургучная печать или восковая… со всевозможными вензелями – произведет надлежащее впечатление. Кстати, о печатях… Если купец не сам по себе, а доверенное лицо… гм, другого лица… Так где же она, эта самая доверенность?
Ладно, не будем спешить, пусть сперва хоть что-то сделает.
– Подлинность сего послания удостоверяю собственной подписью… член торговой гильдии города Кафы… – прочитал я вслух, поглядывая через плечо турка. Дождался, пока он нарисует заковыристую подпись, и взял лист со стола.
Так, послание турецкого купца кошевому запорожцев есть… Именно благодаря этому я и смог прочитать написанное. Кстати, сделал это нарочно. Турецкого я не знаю, но видя мою грамотность, Хасан явно халтурить авось поостережется и ничего лишнего в письме не напишет.
И тут меня снова удивил Семен. Встал рядом и, шевеля губами, как это делают люди малограмотные, но все же обученные чтению, стал бормотать что-то по-турецки, по мере того как двигалось перо по бумаге.
Купец бросил на него косой взгляд, но от работы не отрывался. Похоже, и в самом деле не собирался ничего подстраивать. Писал, что велено.
– Готово…
Хасан положил перо и подвинул ко мне лист.
– Я выполнил свою часть уговора. Надеюсь, что и вы сдержите обещание. Кормщик Типун известен тем, что держит свое слово.
– И это знаешь, – хмыкнул я. – Все о нас выведать успел? Чего ж тогда ваньку валял? Похоже, все-таки платить ты не собирался. Вот и сейчас хитришь…
– Аллахом…
– Перестань юродствовать! – рявкнул Полупуд. – Или я начну думать, что тебе вообще нельзя верить!
– Но я же все сделал, как вы велели… – заелозил взглядом и голосом турок.
– Всё, да не всё… – объяснил я, желая поскорее закончить эту часть и заняться поисками Олеси. – Сами по себе письма ничего не значат. Хороший писарь легко может подделать и почерк, и подпись. Печать!
– Как…
Полупуд кашлянул, и Хасан сдался…
– А-а-а, купеческой гильдии… – он вздохнул с таким видом, словно мы только что ограбили его до нитки и сейчас пожелали снять даже исподнее. Посмотрел по очереди на каждого, будто ожидал, что кто-то сейчас ему скажет, что это шутка и печать нам без надобности. Потом вздохнул еще раз и встал со стула. – Она там… в шкафу.
