Барин-Шабарин - Денис Старый
А касательно Кулагиной и ее порочных связей? Ну нет бы просто поговорить, взять с меня слово, что я никому не расскажу о том, что узнаю. Но нет же, так нельзя, так слишком просто получалось. А еще я сын ее конкурентки — и, значит, что уже потенциальный враг. Правда, насколько я понял, считаться врагом, то есть достойным сопротивляться, подобной особе — это уже немалое достижение. Так что я не враг для нее, а тот, кого можно просто пнуть, как консервную банку, походя. Но только пока, надеюсь.
И тут оказывается, что я не хочу быть битым, как та банка.
Итак, Кулагина искала Артамона Леонтьевича Мижгородского, считавшегося местным художником. На самом деле никакой он не художник, а тот, кто может задурить голову женщине бальзаковского и даже постбальзаковского возраста. Между тем, у меня складывалось впечатление, что отношение Кулагиной к Артамону было таким, будто у властной женщины забрали ее любимую игрушку. Тут не важны были драгоценности, а важен сам факт, что от нее, дескать, не уходят.
Вот и разошлись мы краями с Тарасом, я даже проплатил его услуги по поиску нужной мне информации. Однако стало понятным, что фамилия Кулагиной еще всплывет в моей новой жизни.
— Два часа с четвертью ожидаем! Милостивый государь, извольте все же спросить, буду ли я выслушан его превосходительством, — сказал я, может, и излишне резко.
Но более двух часов ничего не делать, когда дел-то как раз много — это мука. Главное, безусловно, это то дело, что должно решиться внутри этих ветхих стен, но не так же, практически унижать… У меня уже было четкое убеждение, что хоть пять часов тут просиди, толку не будет. И не уходить же без того, чтобы посмотреть на вершителя моей судьбы?
— Почему шум на вверенной мне территории? — спросил мужчина, выходящий из кабинета Молчанова.
Нетрудно было догадаться, что это он и есть.
Выглядел чиновник… как чиновник, только вес у него был лишний даже для комичного образа начальника. Строгий мундир с изрядным таким холмом в виде пуза, тем не менее, сидел на удивление органично. Есть такие люди, которые умеют носить мундиры, даже невзирая на телосложение. И Яков Андреевич с достоинством носил не только мундир, а еще пышные бакенбарды, зализанные волосы и мелкие, аккуратно стриженные усы, ну, хоть без завитых концов.
Все, как обычно, как и все, только место занимает отличное от многих, прибыльное и неутомительное. Уверен, что Молчанов не сделал ничего полезного за более чем два часа своего драгоценнейшего рабочего времени.
— Ваше превосходительство, я касательно дела моего. Мое имя — Алексей Петрович Шабарин, — представился я, посматривая на дверь в кабинет, будучи уверенным, что сейчас меня туда пригласят.
— Ах вы шельмец! Да как вы посмели прийти сюда? Вы лишь присутствием своим оскверняете храм Немезиды, богини правосудия. Мот! Игрок! — оскорбления из дурно пахнувшего рта земского исправника сыпались одно за одним.
— Я имею честь вызвать вас, — прошипел я сквозь зубы.
Ну нельзя же мне было оставлять «негодяя, подлеца» и целую серию иных оскорблений без внимания.
— Я при исполнении. А горячность свою нужно было раньше проявлять, в делах для государства. Вот что вы, охламон и дармоед, сделали для процветания империи? — не унимался чинуша.
— Съел полпуда пирожных за два часа, — сказал я.
До Молчанова не сразу дошел мой намек. Но когда все же он понял…
— Пошли вон, или пристава позову, и за оскорбления моей особы вы будете наказаны! — выкрикнул земский исправник.
— Вы, сударь, так же не расслабляйте свой сфинктер, подобные вольности в словах не всегда спускаются с рук, — сказал я и щелкнул залихватски каблуками. — Честь имею.
— Вот тебе, бабушка, и Юрьев День, — пробурчал я, когда спешно вышел из земского суда.
— Барин, поглядите! — заговорщицким тоном сказал Емельян и повернулся спиной ко входу в земский суд.
Я так же отвернулся и даже сделал пару шагов в сторону. После обернулся, посмотрел на подъехавшую карету… И что? Мужик как мужик. Под стать чинуше. У них, возможно, тут съезд любителей пирожных, так как приехавший не страдал худобой, напротив, был румяный и толстощекий.
— Ну и что? — просил я, не поняв намёков Емельяна.
— Так как же, барин. Это же он, — Емельян махнул рукой в сторону входа в суд. — Господин, что вышел из кареты. Теперь понятно… все пропало…
Вальяжно, будто хозяин положения, с чем я не согласен, из кареты выходил…
— Жебокрицкий! — с нотками отчаяния сказал Емельян.
Этот господин, с гордо поднятой головой, заходил в здание суда. Я провожал его взглядом. Вот он повернулся и наши глаза встретились. Удивление, после разочарование и брезгливость — вот те эмоции, что я считал со взгляда Жебокрицкого.
— Неча зыркать! Ещё посмотрим чья возьмёт, — сказал я.
Глава 14
Мы заселялись на новое место жительства. Доходный дом Эльзы Шварцберг был построен почти в центре, если только считать центром локацию с административными зданиями и сооружениями. Весьма удобно. При этом, если оплачивать сразу на две недели, то выходило дешевле, чем в любой респектабельной гостинице, которые в городе имелись.
Нет, я мог поселиться в шикарном номере, наверняка такие здесь есть. Мало того, по слухам, в гостинице «Франция» есть ватерклозет на каждом этаже. Это, чтобы было понимание — повод для гордости и для обязательного упоминания в рекламных открытках. Я — мог позволить себе! И жабка только чуть бы придушила, так, в порыве страсти. А вот если селить своих людей, то — нет, уже не мог, жаба натурально задавила бы. Вышло бы до полутора сотен рублей. Для того, кто в долгах как в шелках — слишком много.
Тут же получалось снять квартиру в три комнаты на полмесяца всего за десять рублей. Как удалось договориться Емельяну? Даже думать не хочу, а то ведь могу и позавидовать. Вдовушка оказалась весьма привлекательной особой. И я, вроде бы как, приглянулся ей. Но держусь. Любовная связь — это не только
