Николай I Освободитель // Книга 10 - Андрей Николаевич Савинков
— Как из сиротского? — Варвара от такого предложения даже плакать перестала.
— Ну как? Пойти и взять на воспитание кого-нибудь из малышей, которому в жизни повезло меньше, чем императорским детям… — Я пожал плечами, — думаю уж как-нибудь прокормим одного-двух приемных детей, не обеднеем. Сироты, конечно, много едят, но думаю справимся…
От мысли, что русский император может обеднеть, пытаясь прокормить пару лишних ртов, лежащая в постели женщина не сдержалась и впервые за последние несколько дней улыбнулась.
Закончилось все действительно тем, что мы с женой — в первую очередь она, а я уже больше участвовал своим авторитетом — действительно взяли на воспитание себе пару оставленных кем-то в доме малютки близнецов. Мальчика и девочку. Катю и Федора.
Для того, чтобы ни у кого не возникало по этому поводу изжоги, пришлось даже спешно разрабатывать под такой случай отдельный закон, позволяющий дворянам — в том числе титулованным — брать на воспитание сирот без права передачи фамилии, но с правом наделения личного дворянства. Все-таки в эти времена к подобным вещам относились очень серьезно, и кого попало усыновить дворянин не мог. Вспоминается тот же Аракчеев, которому для женитьбы на крепостной и признания его незаконнорожденных детей понадобилось аж императорское разрешение. Теперь подобные вещи решались не по желанию монарха, а по закону, который — теоретически во всяком случае — работал для всех одинаково.
Пример императорской семьи неожиданно оказался заразительным и подтолкнул достаточно большое количество — в том числе из самых родовитых в стране — семей брать к себе на воспитание сирот. На общую статистику это очевидно повлиять не могло, но хотя бы какие-то лишние десятки-сотни обреченных ранее на весьма тяжелую жизнь детей получили неожиданный шанс на светлое будущее.
Интерлюдия 3
— Командуйте начать обстрел, генерал, — Роберт Ли кивнул начальствующему над артиллерией Виргинской армии генералу Лорингу, а сам сел на специально поставленный для него стульчик и вытянул пострадавшую ногу в сторону, чтобы снять напряжение с измученных мышц.
Пулю в бедро — благо на вылет и без действительно серьезных последствий — лучший генерал Конфедерации получил при попытке форсировать Потомак в середине июля. Когда стало понятно, что без большой войны отделиться южным штатам не удастся, политиканы в Ричмонде наконец дали отмашку на наступательные действия, однако было уже поздно. Федералисты успели закрепиться на берегу реки, отделяющей Вирджинию от Мэриленда и столичного округа с городом Вашингтоном.
Сама трехсотметровая в ширине река столь серьёзным препятствием для армии не являлась, но вот пополненная и приведенная в порядок Потомакская армия союза, в которою, казалось, собрали вообще всю артиллерию, имеющуюся в наличии у северян, показала себя слишком крепким орешком. Нужно признать, что противник не терял время зря и достаточно быстро — не смотря на отдельные протесты и даже восстания против насильной мобилизации — смог пополнить свои войска до численности в двести тысяч человек. Поражение при Бул Ране несколько сбило решимость обывателей северных штатов идти с оружием усмирять мятежный юг, но президенту Леви Коффину, как выяснилось, ее хватало и на себя, и на весь подчиненный ему народ союза. Были предприняты жесткие и энергичные меры, и начавшееся было брожение в умах оказалось железной рукой задавлено на корню.
Так вот во время неудачной попытки переправы через Потомак Роберт Ли и поймал ногой пулю, а его армия понесла достаточно тяжелые потери и была вынуждена отступить, оставив надежду быстрого захвата Вашингтона.
Далее в августе уже северяне проявляли активность вторгшись на территорию западной Вирджинии, лежащей на другой стороне Аппалачей и склонявшейся в отличии от своих восточных соседей если не к союзу с федералистами, то как минимум к нейтралитету в начавшейся гражданской войне.
Пришлось Генералу Ли вставать с больничной койки, брать под командование новосозданную западную армию Конфедерации, насчитывавшую пока чуть меньше полусотни тысяч штыков, и двигать туда, выступая в роли такого себе профессионального пожарного. В течение августа и начала сентября конфедераты нескольких последовательных сражениях смогли выдавить федералистов под командованием Гранта на север и в итоге вынудили их отступить обратно за реку Огайо. И вот теперь, когда с деревьев уже начала облетать пожелтевшая листва, а температура стала по ночам опускаться ближе к нулю градусов, генералу Ли вновь, второй раз за три месяца, необходимо было попробовать переправиться на другой берег реки и перенести наконец войну на территорию противника.
Вот только на этот раз у него в руках был один новый козырь, о котором противник не имел ни малейшего представления.
— Ого! Ничего себе, — генерал Ли даже не обернулся на этот возглас, он и сам буквально приник к подзорной трубе, пытаясь разглядеть малейшие подробности происходящего на том берегу побоища.
В отличии от европейцев, которых предыдущая большая война уже научила закапываться в землю при первой же возможности, на американской континенте такое поведение было пока не в чести. Слишком большие пространства, слишком маленькие армии — во всяком случае так было раньше, — маневр всегда превалировал над статичной обороной. Тоже самое было и во время предыдущих сражений, где войска хоть и использовали всяческие укрытия, однако сами в землю не закапывались. Так случилось и в этот раз, едва Роберт Ли двинул свои полки к реке, северяне на том берегу Огайо сделали тоже самое, парируя таким образом опасность переправы конфедератов. И вот над этими развернутыми в плотные цепи частями начали вспухать в небе новейшие, впервые применяемые на практике снаряды высотного подрыва.
«Колпаки», как назвал их интендантский генерал, привезший небольшую к сожалению партию с оружейных заводов в Миссисипи, вспухали в воздухе и накрывали поражающими элементами целые акры земли вместе со стоящими на них солдатами севера. Бойцы, облачённые в темно-синие мундиры
