За тысячи лет до Рагнарека - Андрей Каминский
Из-за стены раздались нестройные песнопения на чужом языке, а за ними — громкий хохот. Амала против воли улыбнулась, — Тейн, отправившись за море, не оставил молодую жену без охраны, выделив ей двадцать воинов-претанов. В эти дни они отмечали свой День Мертвых: нарядившись в звериные и козлиные шкуры, шлялись между домов, выпрашивая разную снедь, распевая непристойные частушки, — Амала была уверена, что они непристойные, хоть и не понимала ни слова, — и провожая откровенными взглядами всех мало-мальски пригожих женщин. С Амалой, конечно, они себя держали более сдержано, — как-никак королева, — лишь однажды они явились на порог Большого Дома, затянув непонятную, но довольно красивую песню. Взамен Амала дала им кусок яблочного пирога и несколько толстых колбас, а также позволила дружинникам украсить ее дом в претанском обычае. Теперь в покоях Амалы висели венки из зеленого плюща и красных ягод, стоял светильник в виде черепа — один из трофеев Тольской битвы. Этот светильник горел у нее в покоях и сейчас, мерцая пустыми глазницами и отбрасывая не стены пугающие тени.
Что-то стукнуло, раздвинулись меха у входа и в королевские покои кто-то вошел. Амала вскинула голову, раздраженная столь бесцеремонным вторжением.
— Лела, я же говорила, что… Как, это ты?!
— Это я — подтвердил Тейн, широко улыбаясь — давно уже Амала не видела мужа таким веселым и красивым. Даже выбитый глаз его уже не так портил — его прикрывала повязка из тщательно выделанной оленьей кожи, расшитой мелкими янтарными бусинами. Янтарь, как и серебро, украшал и черный плащ с воротником из волчьего меха.
— Я и не знала, что ты вернулся, — сказала Амала, — я бы подготовилась лучше.
— Ты и так вполне готова, — Тейн окинул жену плотоядным взглядом, — я потому и не предупреждал о возвращении, чтобы застать тебя врасплох.
— Я думала… — начала королева, но тут Тейн сбросил одежды и девушка поперхнулась словами от удивления — под плащом ее муж носил лишь серебряную подвеску и расшитый янтарем пояс. Пока Амала пыталась осознать такую перемену в поведении обычно сдержанного супруга, тот уже возлег рядом с молодой королевой, закрывая ее рот поцелуем. Амала сама не заметила, как оказалась без одежды, извиваясь на ложе и раздвигая ноги перед жадной мужской плотью. От Тейна пахло прелой землей, мокрой шерстью и вражьей кровью, но это, как не странно, только распаляло Амалу, пробуждая в ней животное желание. Ее ногти впились в мужскую спину, чертя кровавые полосы, с губ сорвался протяжный стон, когда муж излился в нее казавшимся неиссякаемым потоком влаги.
Уже позже, когда Амала без сил раскинулась средь мехов, чувствуя внутри приятную наполненность, лениво сочившуюся меж ее бедер. Она лениво посмотрела на Тейна — тот, снова одев свой плащ, стоял спиной к молодой жене, с интересом всматриваясь в пылающие глазницы черепа-светильника.
— Иди сюда, — позвала Амала, но король, не оборачиваясь, покачал головой.
— Скоро рассвет, — сказал он, — и мне пора.
— Пора? Куда?!
— Туда где окажешься и ты, когда я призову тебя вновь, — Тейн обернулся и Амала невольно отшатнулась при виде хищной улыбки исказившей лицо мужа, — впрочем, это будет еще не скоро. Пока же мне достаточно и того, что я, наконец, получил свою плату.
Сдавленный писк вырвался из горла Амалы, когда повязка сама собой соскользнула с лица молодого короля — и страшный, пылающий глаз уставился на нее, словно прожигая ее насквозь. Лицо Тейна жутко исказилось, став похожим на волчью морду, во рту сверкнули острые клыки, а на голове вдруг проросли острые рога.
— Грядет век железа и крови, век волков и холодных ветров, — с жуткой ухмылкой сказал незнакомец, — вспомни эти слова, когда мое семя прорастет в твоем чреве. Многие мои дети сойдутся в жестоких войнах, но лишь самые достойные их них породят династии, что спустя века встанут средь величайших владык мира.
В жарко натопленных покоях вдруг стало холодно, как в самую лютую стужу, когда незнакомец взмахнул плащом и большой ворон, громко хлопая крыльями, вылетел через дымоход, растворившись в предрассветных сумерках.
Историческое послесловие
В истории человечества хватает драматических эпизодов с крушением государств, народов и целых цивилизаций и, так называемая "Катастрофа бронзового века" по праву может считаться одним из самых эпических таких падений. За несколько веков до этого краха в Восточном Средиземноморье сложилась как бы не первая в истории развитая система международной торговли, охватившая собой пол-Евразии. Эта древняя "глобализация", сложившаяся почти три с половиной тысячи лет назад затронула и империя хеттов и Египет Рамсесов и ахейские Микены и многие другие страны и народы. Не осталась в стороне от этого процесса и Северная Европа: так называемый "Скандинавский бронзовый век" был по словам германской исследовательницы Бритты Ферхаген временем, когда: "на севере господствовал поистине хороший вкус, редкое сочетание благородной простоты, гармоничности и соразмерности." Эта культура была широко вовлечена в тогдашнюю систему глобализации, поддерживая торговые связи с микенской Грецией и, возможно хеттами, экспортируя на юг янтарь, а взамен импортируя металлы и другие товары. Также для этого времени был характерен теплый климат, что, в частности, позволяло в Скандинавии выращивать виноград и поддерживать высокую численность населения.
Эта цивилизация имела свою предысторию, для описания которой я воспользовался теорией литовско-американской исследовательницы Марии Гимбутас о "Старой", доиндоевропейской Европе, с ее почитанием Матери-Богини. Эта "матриархальная" Европа рухнула после того, как в нее хлынули индоевропейцы - упоминаемые в романе как "воины на колесницах с бронзовыми топорами". Отголоски "Старой Европы" видны в показанном в романе культах Нерты и Белой Кобылы - правда, в отличие от Гимбутас, я, вслед за королем Рудогорья Мароном, не вижу причин считать «Старую Европу» неким "золотым веком" - и это отражено в описаниях обрядов в честь Нерты. Ее культ, кстати, переживет бронзовый век и доживет до значительно более поздних времен, когда
