Неправильный боец РККА Забабашкин - Максим Арх
Однако продолжался наш стройный марш недолго. Ровно до тех пор, пока мы не подошли к пологому берегу реки Багрянка. Её предстояло форсировать вплавь. И вот тут, неожиданно возникла проблема, которую и я, и командиры отчего-то не учли. Оказалось, что пятнадцать бойцов не умеют плавать, а потому реку преодолеть не могут. Это меня крайне удивило, ведь почти все из них были деревенскими жителями. Мне всегда представлялось, что все жители деревень априори умеют с детства плавать. Ведь, как правило, рядом с любой деревней всегда есть какой-нибудь водоём или река. Но, как оказалось, я ошибался, и в самый неподходящий момент случилась коллизия — не умеют плавать, и всё тут. Брода в этом месте не было, а потому возникшую проблему необходимо было как-то решать.
Я посмотрел на стоящих в стороне бойцов и задумался. Разумеется, существовала ненулевая вероятность того, что, как минимум, часть из этих пятнадцати человек на самом деле плавать вполне умеет. И говорят они о неумении только потому, что струсили и не хотят идти в бой. Оно и понятно, страшно. Но дело в том, что сейчас, ни у меня, ни у командующего нами лейтенанта, не было времени разбираться со всем этим делом. Я небезосновательно опасался, что немцы, уже прекрасно зная о захвате нами Троекуровска, сумеют высвободить части с фронта и прислать их в Новск. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что в таком случае наша попытка освобождения города и наших людей будет обречена на провал. А потому я не стал отделять зёрна от плевел (искать трусов), а предложил Рябцеву голову не забивать и отправить этих «неумёх» к передовым позициям, расположенным при выезде из Троекуровска.
— Не хотят и не могут форсировать реку, пусть наступают по суше.
Тот согласился со мной, отдал нужный приказ, и мы начали переправу.
Военнослужащие, держа над водой в одной руке оружие и вещи, довольно скоро преодолели неширокую водную преграду и приготовились к продолжению наступления.
Используя утёс берега как закрытую позицию, я помог построиться чуть менее двум сотням бойцов в две шеренги, они вновь положили руки на плечи своих товарищей, что шли перед ними. Операция продолжилась.
К этому моменту свет Луны почти перестал пробиваться сквозь тучи и, по словам идущего рядом со мной Садовского, тьма вокруг была такой, что глаз выколи. Я же дискомфорта не чувствовал и уверенно вёл отряд вперёд. В связи с тем, что лесопосадка, по которой мы шли, не раз и не два обстреливалась артиллерией, почва под ногами была буквально перекопана. Торчали вздыбленные комья земли, хаотично валялись стволы поваленных и обгоревших деревьев, множественные воронки, оставленные бомбами и минами, преграждали нам путь.
Я старался вести колонны, мягко огибая то или иное препятствие по дуге. Кроме этого, если я видел, что идущие за мной бойцы могут зацепиться за что-то или упасть, сразу же негромко озвучивал предупреждение, и оно тут же передавалось по шеренге назад.
Так и шли, не спеша, но относительно уверенно. Идущий рядом Рябцев иногда отвлекал меня и просил посмотреть на наручные часы. Он боялся пропустить время, когда второй наш отряд начнёт выдвижение по дороге из Троекуровска в сторону Новска. И когда, спустя сорок минут после переправы, это время настало, он заметно напрягся.
К этому моменту мы уже подошли к середине лесопосадки и остановились ориентировочно в том месте, где я когда-то занимал позицию. Вокруг было тихо. Казалось, что всё идет так, как надо. Стрельбы слышно не было, а это означало, что ни мы, ни отряд, идущий из Троекуровска, пока противником замечены не были.
— Алексей, надо посмотреть и проверить, идут ли наши. Они же должны первыми начать шуметь и тем самым отвлечь немчуру, — напомнил мне лейтенант.
Я с ним согласился и, сказав, что через минуту вернусь, быстренько поднялся на холм, последнее расстояние преодолев ползком.
Заняв удобную позицию у березы, из-за которой вся местность была видна как на ладони, стал осматриваться. И почти сразу увидел выдвинувшиеся группы наших бойцов. Как ранее и предполагалось, они двигались вдоль дороги.
«Значит, всё нормально», — сказал себе я и собрался было перевести взгляд на немецкие позиции, но тут неожиданно моё внимание привлекло движение на дороге напротив меня.
Я сфокусировал зрение и обомлел. Там, среди подбитых танков и бронемашин, скрытно сосредотачивались и, пользуясь тьмой, начинали своё наступление в сторону Троекуровска солдаты противника. Их было не менее двух сотен, и они, пригнувшись, шли вперёд, прямиком на наш небольшой отряд, численность которого была чуть больше взвода.
Стало очевидно, что до момента контакта остались считанные минуты.
Глава 17
Сложная дилемма
Наблюдая за этими перемещениями, я понимал, что передо мной стоит серьёзная дилемма. Я оказался буквально в тупике.
Открыть огонь по противнику, которого я мог с лёгкостью уничтожить, именно сейчас я не мог. Ведь это означало бы не только обнаружить себя, но и ведомый мной отряд. И тем самым, в свою очередь, поставить под угрозу весь план наступления.
С обнаружением себя, тут бы всё было вполне тривиально. Меня бы сразу вычислили, как только я решился бы на это. И даже не по шуму, что при стрельбе издаёт оружие. В конце концов, в тёмное время суток, только по звуку, определить точное местоположение стрелка очень сложно. Тут другая проблема — при выстреле из ствола оружия вырывается пламя от воспламенившегося пороха, которым начинён патрон. И, естественно, эту вспышку прекрасно видно в темноте на довольно большом расстоянии. А значит, ведущий огонь, при начале стрельбы, сразу же обнаруживает свою позицию.
Поэтому нет сомнения в том, что, если мне сейчас открыть огонь по противнику, что находится всего в пятистах-семистах метров от меня, то со стопроцентной вероятностью я почти сразу же буду обнаружен.
Конечно, немецкие пехотинцы, открыв ответный огонь, вряд ли сумеют в ту же секунду поразить меня. Но тут уже будет дело в другом. Увидев, откуда я веду стрельбу, солдаты противника попрячутся за техникой или переползут на другую сторону дороги, спрятавшись в кювете. И уже тогда достать мне их будет практически невозможно.
