Русская война 1854. Книга пятая - Антон Дмитриевич Емельянов
Снаряд из бомбического орудия — успел понять Томпсон, и время как будто замедлилось. Инженер оценил дистанцию взрыва и возможного расчета осколков — все было учтено, недаром «Медведя» отвели подальше. Он видел, как восхищенно расширились глаза молодых Лейхтенбергских, как дамы прикрылись веерами, но как ни в чем не бывало хищно посматривали из-за них, как боевые офицеры сделали по шагу вперед, чтобы прикрыть своих спутниц. А потом взрыв. Ударная волна разлетелась во все стороны, а еще недавно казавшаяся неуязвимой машина теперь походила на вдавленный великаном в землю кусок теста.
— Прошу прощения у дорогой хозяйки, — когда эхо в ушах начало затихать, полковник снова оказался прямо перед зрителями. — Изначально мы хотели продемонстрировать вам, как точно и сильно «Медведь» может стрелять из своей пушки, а потом решили… Как будто вы этого никогда не видели! Лучше покажем, чем на самом деле чаще всего заканчиваются планы на войне!
Пауза. Томпсон начал оглядываться, пытаясь понять, как высший свет отреагирует на слова полковника. И тут рядом раздались аплодисменты — это сверкала глазами и изо всех сил хлопала молодая княгиня Лейхтенбергская… то есть, Романовская. Вслед за ней то тут, то там начали вступать и другие люди, пока все гости в едином порыве не накрыли весьма покореженный сад овациями.
* * *
Какой провал!
Возможно, если бы я умерил гордость и допустил Достоевского к работе, мы бы успели, а так… Он принял свое решение, я — свое, и допуска в мой корпус у Михаила Михайловича теперь не было. Так что все сами: благо по чертежам с готовыми узлами собрать БТР… в смысле, «Медведя» получилось довольно легко. Погоняли, подтянули все, что плохо встало, еще погоняли. В общем, сомнений в броневике у меня сомнений в итоге не было.
А вот со всем остальным — полный швах. Попытка доработать на коленке пушки под новый казенный зарядник — тоже по чертежам — провал. Вроде бы все собрали, но на втором тестовом выстреле крепление перекосило. Новые снаряды… Болванки получились, а не снаряды! Форму-то легко повторили, а вот все мелкие детали… Ну, не было в Санкт-Петербурге станков, чтобы за сутки собрать инерционный стабилизатор, который будет работать. А нерабочий — возможно, из-за него в итоге казенник и разорвало.
В общем, пришлось менять выстрелы на бомбардировку и… Вроде бы прокатило. Вот только военная часть шоу была совсем не самым главным!
А с мирными изобретениями, которые я планировал показать, тоже не все ладно вышло. Хотел ручные бензопилы. Малый нефтяной двигатель, к нему цепь с зубьями, и вперед. И ведь собрали! Ручками выковали все звенья, посадили на чудовищного размера подшипники, потому что нормальные я не взял, а других тут не было. В общем, вышла махина килограммов на пятнадцать, от которой уже через минуту руки отваливались. Я уже думал, и тут придется что-то мудрить, но Аким пообещал, что справится.
— А теперь, чтобы показать, как машины помогают не только на войне, но и в работе…
По моему знаку притащили и положили перед верандой по паре сбитых до этого яблонь — я чуть не покраснел… И ведь как на тоненького все вышло. Яблони — сколько в них толщины? Сантиметров двадцать максимум, а все равно чуть морду машине не разворотили и движки не сорвали. Ну, не заложили мы в «Медведе» необходимый запас крепости рамы. Да и банально веса не хватило. А тот же склон? Возможно, местным он и показался серьезным, ну и я не подкачал с описанием, но по факту… Сколько там было градусов на выезде, в лучшем случае сорок пять? А все равно прошли по грани. Причем двигатели на самом деле тянули с запасом, а вот эрзац-гусеницы из цепей точно пора доделывать во что-то нормальное.
— Итак, вы видите обычного лесоруба с пилой и топором, который попробует разобраться с этим деревом, — продолжал я вслух. — А рядом с ним будет наш человек с паровой пилой. Начали…
Лесоруб, которой мы наняли для участия в представлении, потел, но споро прошелся по стволу, обрубив все сучья, а потом так же ловко начал разбирать бревно на поленья. Аким вначале даже отстал, заставив уже меня попотеть. К счастью, на резке бревна пила с нефтяным двигателем показала себя в лучшем виде, а под конец солдат-ветеран так разошелся, что поставил последнее бревно вертикально и одним движением выпилил на нем что-то вроде романовского вензеля. Толпа оценила, хотя и не так, как взрывы. Ну да я сейчас добавлю блеска.
— Вы все видели эту мирную пилу в деле, но мы подумали и решили, что она вполне может стать частью вооружения отрядов тяжелых штурмовиков. Которые одним своим видом будут нагонять ужас на врагов, и от которых не спрятаться, кого не остановить…
Пока я говорил, к Акиму подбежали техники и на месте с ног до головы заковали его в тяжелый доспех сплошного типа. Сражаться или идти как-то кроме как по прямой в нем было проблематично, но нам же нужна только картинка. Я отошел в сторону, где передо мной поставили несколько наспех сбитых из досок чучел в форме. А потом начал неспешно стрелять по идущему ко мне монстру. Тревожная музыка — чем дальше, тем лучше студенты чувствовали момент.
Выстрел, второй, третий… Доспех на Акиме должен выдержать пулю и из винтовки, а я использовал револьвер и патроны с частичной засыпкой пороха. Но все равно волнительно! Еще выстрелы… Стальному дровосеку было наплевать, а ревущая пила одним взмахом распилила на части сразу все прикрывающие меня деревянные фигуры. Кто-то на веранде вскрикнул от ужаса, когда я бесполезно выпустил последнюю пулю почти в упор. Все-таки как же легко впечатлить людей в середине девятнадцатого века.
Аким, тяжело дыша, вскинул паровую пилу вверх, окутывающее нас облако дыма стало гуще, и я, пока что-то совсем не сломалось, отключил ее, а потом, крепко сжав руку ветерана в знак благодарности, отправил его переодеваться. Кажется, закончили. Я еще раз помахал всем рукой, а потом под медленно затихающую музыку двинулся в сторону собравшегося у Елены Павловны высшего света. Пока впечатления от увиденного ярки, нужно попробовать выбить у них все, что мне нужно!
Первой меня встретила хозяйка. Великая княгиня была довольна увиденным и теми слухами, что уже скоро пойдут об этом приеме по всей столице.
— Скажу честно, полковник, — несмотря на ее 48 лет голос Елены Павловны был все еще
