Найти Нострадамуса - Сергей Соболев
Тут снова встрял американец. Слова ему не давали, но никто не знал, как заставить его замолчать, поэтому пришлось дать ему выступить.
– Господин судья, прошу меня извинить – продолжил адвокат, но я, будучи помощником этого господина, обязан перевести его слова. Итак, он требует, чтобы заседание начали заново, и на этот раз на английском языке.
Судья поморщился.
– Скажите месье Джексону третьему, что мы находимся во Франции, и обязаны проводить заседания на государственном языке. И попрошу впредь не перебивать меня. Давайте выслушаем адвоката обвиняемого.
– Ввиду того, что обвиняемый ранее не совершал преступлений, а также, что большинство споров с потерпевшими улажены, прошу у вашей чести приговорить месье Форша к принудительным курсам психотерапии и целью научиться усмирять приступы ярости, а также к общественным работам.
– Благодарю, ваша позиция мне ясна. Кто еще желает высказаться? – сказал судья – можно давать слово обвинителю?
– Подождите, у нас есть еще один свидетель – сказал адвокат американца.
Адвокат насторожился. Он явно не был в курсе.
– Ну что же, пусть выступит.
Вышел пожилой мужчина в очках.
– Меня зовут Луи Мигриль. Пять лет назад я работал следователем в полиции. И тогда у нас было похожее дело. Произошел погром в небольшом ресторанчике. Пострадали иностранные туристы. Тогда это были англичане. Преступнику удалось скрыться. Но был составлен фоторобот. И, знаете, он ужасно похож на нашего обвиняемого. Поэтому я прошу учесть, что этот человек, который сейчас сидит на скамье подсудимых, вопреки утверждению его адвоката, не просто дебошир, а наглый рецидивист. И, будьте уверены, если он выйдет на свободу достаточно скоро, вы еще услышите его имя и снова увидите его на этой самой скамье.
Адвокат герцога вопросительно посмотрел на Жака.
– Это было так давно. С тех пор герцог стал добрее… – только и смог прошептать он.
Адвокат в отчаянии опустил голову.
– Вообще-то, мы не имеем права подшивать это в дело на основе одной лишь схожести обвиняемого с фотороботом. Нужны очные ставки, сбор свидетельских показаний… Но мы учтем эту информацию. Что скажет обвинитель?
– Обвинение требует пять лет. За это время дело, о котором сейчас говорил месье Мигриль, может быть возобновлено, и, возможно, обвиняемому придется вернуться в суд.
– Что скажет обвиняемый?
– Ваша честь… Ваша честь… я не виновен…– герцог не знал, что еще сказать.
– Ну что же, раз это всё, предлагаю присяжным удалиться для вынесения вердикта.
– А мы уже посовещались. Думаю, пять лет – это слишком мягкий срок. Но, раз больше нельзя, пусть будет так.
– Хорошо. Тогда всем внимание, я выношу вердикт.
Судья поднял молоток, но опустить его не успел. Снова поднялся американец. Снова он говорил очень долго, на этот раз размахивая мобильным телефоном.
– Простите, господин судья – еще раз извинился его адвокат – месье Джексон возмущен столь мягким приговором. Он требует двадцати лет заключения.
На этот раз встал судья
– Скажите этому месье, что это наш суд и только я вправе решать, какой приговор вынести обвиняемому. А если он еще раз перебьет меня, я прикажу вывести его из зала, и оштрафовать за неуважение к суду.
Когда американцу перевели слова судьи, он снова что-то очень долго говорил, затем уселся на свое место и уткнулся в мобильный телефон.
– Он говорит, что сейчас свяжется с американским послом и будет требовать, чтобы заседание перенесли в США и судили негодяя по американским законам.
– Что же, это его право – ответил судья – а я тем временем оглашу приговор. Итак, всем встать!
Судья занес молоток над головой, но тут у него самого зазвонил телефон.
– Извините – пробормотал он, доставая аппарат – кто говорит?
По мере того, как судья слушал собеседника на другом конце линии, лицо его становилось все более малиновым, и говорил он все громче, под конец перейдя на крик, хотя, судя по всему, собеседник этот не особенно хотел слушать возражения судьи.
– Да, господин префект… я понимаю, что важный человек… но закон одинаков для всех… все-таки судья здесь я… но мне уже шестьдесят два года, и мне все равно, что со мной будет…
Дальше судья не стал продолжать разговор. Он изо всех сил шмякнул телефон об пол, из-за чего тот разлетелся на мелкие кусочки, затем снова взял молоток и начал судорожно бить им по деревянной доске.
– Невиновен – проревел он, когда к нему вернулся дар речи.
– Но господин судья, мы уже вынесли обвинительный вердикт – попытался было поспорить председатель присяжных.
Судья ничего ему не ответил, просто выразительно посмотрел. Этого было достаточно.
– Присяжные передумали. Подсудимый невиновен – сказал он, и никто из присяжных не осмелился с ним спорить.
Глава 20
Железная дверь карцера со скрипом открылась. На пороге стоял молодой человек и улыбался.
А это снова я! Представляете, сделал предсказание начальнику арестного дома, что жена ему изменяет. Он побежал проверять, и убедился в том, что это не так. И вот я здесь. Что я сделал неправильно?
Сидящий в камере, несмотря на юный еще возраст уже успевший отрастить окладистую бороду, обернулся в его сторону.
– Во-первых, кто вы, молодой человек? Из вашего поведения я могу понять, что мы раньше где-то встречались. Но я не могу узнать вас. Неужели злой колдун изменил вашу внешность до неузнаваемости?
– Нет, я Мишель. За три месяца я уже в пятнадцатый раз попадаю в карцер.
– Мишель? Какое знакомое имя. Как жаль, что я не могу представиться тебе в ответ. Вероятно, злая фея Фата Моргана напустила на меня чары забвения. Я не могу вспомнить даже собственного имени.
– Ну, в этом я могу тебе помочь. Ты Мерлин, волшебник из Англии.
– А где мы сейчас находимся?
– В Китае.
– Это многое объясняет. Итак, что там с твоим предсказанием?
– Я написал его на листке бумаги. Вот оно:
Твоя любимая жена
Изменит тебе сегодня ночью.
В монастыре Сан-Дени
Зацвела сирень с четырехлистниками.
– Да, приятель, тебе еще учиться и учиться. Во-первых, слишком много конкретики. Жена, сегодня ночью. Ты бы еще имена их указал. Во-вторых, какая еще сирень осенью? Если бы она действительно распустилась, об этом раструбили бы все газеты Парижа. Любые предсказания, чтобы быть похожими на правду, не должны содержать вранья. Во всяком случае такого, которое можно проверить. Давай попробуем исправить твой катрен.
Итак, любимая жена. Какая же она любимая, если изменяет направо и налево? Она, скорее, вероломная. Он ведь ей верил до твоего пророчества?
– Верил.
– Да
