Дебют четырех коней. 1946-1947 - Андрей Николаевич Савинков
В итоге даже спустя двадцать лет после окончания войны точные цифры польских потерь так и не были достоверно установлены. По разным оценкам погибло от 10 до 14 миллионов человек имевших в 1939 году польское гражданство. Показательна — даже с учетом резкого сокращения площади — тут статистика по численности населения. Если в 1939 году население Польской республики составляло 35 миллионов человек, то в 48 году в ПССР проживало — даже с учетом проведенного с немцами обмена населением — только 15.
— Что дальше?
— Правительство СССР готово согласиться с тем, что в составе Германии останутся населенные немцами австрийские и швейцарские земли. При проведении соответствующего референдума, конечно. Эльзас-Лотарингию придется вернуть Франции, а Судеты — Чехословакии. Остальные границы изменений не претерпят.
— Хм… — Томсен задумчиво отстучал пальцами несложный ритм по застеленной белоснежной скатертью столешнице, предложение было слишком щедрым, чтобы не задуматься о возможных подводных камнях. Впрочем, достаточно быстро в глазах немецкого переговорщика отразилось понимание, которое он воплотил в короткий вопрос, — репарации?
— Конечно, — не стал юлить русский. — Немецкоязычные кантоны в составе Германии будут частью стороны проигравшей войну. Там есть некоторые производства, в частности шарикоподшипников, которые СССР хотел бы получить в качестве репараций. Независимая Швейцария — наоборот страна, претендующая на часть компенсаций от Берлина. Выбор в общем-то очевиден.
— Что касается общего объема компенсационных выплат… — Начал было немец, однако Чернышев оборвал его на полуслове.
— Они будут большими. Вероятно, Версаль покажется вам детским утренником, однако я думаю, что миллионы жизней советских граждан, в том числе гражданских, того стоят. Что касается конкретных сумм, я не уполномочен их обсуждать, думаю, для этого будет создана специальная двусторонняя комиссия, предназначенная для оценки нанесенного ущерба и сведения дебета с кредитом.
— Политические ограничения?
— Ничего за гранью разумного. Будет запрещена нацистская партия, реорганизовано правительство с имплементацией в него лояльных нам лиц, обязательно проведен судебный процесс над особо запятнавшими себя политиками и прочими… Разными.
— Категорическим условием капитуляции будет предоставление гарантий от преследования для определенного… Хм… — Запнулся на секунду Томсен, — круга лиц.
— Этот вопрос заслуживает отдельного обсуждения, — кивнул Чернышев, принимая позицию немецкого правительства. Ничего странного в ней не было, своя рубашка, она завсегда к телу ближе, с другой стороны и откровенных палачей отпускать в Кремле не собирались. Это было делом принципа.
— Что еще?
— Передача Советскому союзу наработок в ракетной, атомной, химической, реактивной и других высокотехнологических сферах, в которых у Германии есть научный приоритет. Предоставление участков земли для организации военных баз, — заметив кривую гримасу на лице оппонента, Чернышев только усмехнулся. — А как вы без наших войск будете разбираться с союзниками? Или в Берлине желают продолжить боевые действия на западном фронте? Думаете возможен успех?
— Нет, все верно, рейхспрезидент Вицлебен рассчитывает на помощь Москвы для достижения приемлемых условий мирного урегулирования с западными странами в случае подписания советско-германского мирного соглашения, — явно заготовленной фразой ответил немец, потом выдохнул и добавил уже от себя. — Но это не значит, что мне все происходящее нравится.
— Есть такая русская присказка, которая гласит, что каждый сам кузнец своего счастья. Или в данном случае несчастья, — пожал плечами русский. — Во всем происходящем немецкий народ может винить только себя и никого другого.
— Не готов спорить на этот счет. Ограничения по численности или оснащённости армии?
— На сколько мне известно, таких планов нет, — советский посол в Швеции достал из внутреннего кармана пачку папирос, достал одну и принялся задумчиво катать «гильзу» между пальцами разминая табак. — Как вы понимаете с окончанием этой войны противоречия между Москвой Лондоном и Вашингтоном никуда не денутся, скорее наоборот будут только нарастать. Советское правительство видит в немецком народе потенциального союзника, искусственно ослаблять которого нет смысла. Да и вряд ли Германия сможет быстро оправиться от этой войны, а на длинной дистанции, как показал опыт Версаля, такие ограничения все равно не работают.
В слух этого произнесено не было, однако было понятно, что в случае дальнейшего обострения ситуации на мировой арене, русские будут использовать немецкую армию в том числе и в качестве пушечного мяса против англосаксов. Незавидная роль, вот только при теоретической победе янки — если допустить, что вот прям завтра они смогут высадить трехмиллионный десант прямо на Берлин и не допустить его захвата советами — ничего не изменится. Кроме, понятное дело, вектора движения. Горе побежденным!
— Звучит достаточно непривлекательно, — горько усмехнулся немец, отлично понимающий, что для его родины приемлемых выходов из сложившейся ситуации уже просто нет.
— Так или иначе вы должны радоваться, что Германия нужна СССР сильной, единой и лояльной. Например, про американцев сказать того же я бы не взялся. Вы слышали про «План Моргентау»?
— Да, но насколько я знаю в США от него уже отказались.
Чернышев не торопясь достал спичечный коробок, достал одну палочку, поджег и с видимым удовольствием втянул табачный дым.
— Конечно, отказались, — хищно улыбнулся посол. — Глупо трубить о планах на расчленение Германии, когда твои войска все еще топчутся под Римом. Но, по правде говоря, мне было бы интересно посмотреть на список условий, будь на моем месте представитель Вашингтона. Думаю, они бы вам не понравились.
Судя по тяжелому вздоху немца, от придерживался примерно той же мысли.
— Италия?
— Ха! Не ожидал, что немцев хоть сколько-нибудь интересует судьба вашего незадачливого союзника, — Чернышев не смог сдержать удивления.
— И все же?
— Я не уполномочен обсуждать с вами вопрос будущего Италии. Ежели хотите мое лично мнение, то все буде зависеть от того, насколько успешно немцы будут сдерживать янки на юге полуострова до момента заключения перемирия с итальянцами.
Наступление союзников на север Италии развивалось, откровенно говоря ни шатко, ни валко. Южную часть Аппенинского полуострова им захватить удалось достаточно легко. Низ итальянского «сапога» традиционно был настроен промонархистски, и обращение бежавшего в Югославию короля Виктора Эммануила III способствовало активной помощи местного населения интервентам. Республиканский же север, в целом остался верен Муссолини, который объявил о низложении короля и провозгласил наступление периода республики.
Ну и полная бесперспективность дальнейшего наступления с точки зрения освобождения Франции и остальной северной Европы стала к лету 1947 года уже очевидна.
Достаточно бодрое продвижение на север союзных дивизий натолкнулось в конце мая на хорошо подготовленную укрепленную линию, протянувшуюся поперек полуострова в 120 километрах к юго-востоку от Рима. В немецком генштабе справедливо посчитали, что чем дальше от собственных промышленных центров будут находиться аэродромы американской стратегической авиации, тем им будет проще, поэтому скрепя сердце выделили
