Василий Звягинцев - Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба»
Нынешний мятеж тщательно готовился, через западные границы полгода переправлялась масса оружия и сотни военных инструкторов. Радомские военные заводы чуть ли не половину своей продукции переправляли повстанцам или прятали в специальных схронах на территории, пользуясь сочувствием инженеров-поляков и бестолковостью петроградских контролёров и приёмщиков.
Варшавский «Комитет национального спасения» почти на треть состоял из иностранных советников. За полгода до начала «событий» уже была сформирована «добровольческая повстанческая армия»[69] в несколько десятков тысяч штыков и с достаточным количеством собственных офицеров и зарубежных «волонтёров».
Разгром уже объявившей о суверенитете и сформировавшей своё правительство «Четвёртой Ржечи Посполитой»[70] был мгновенным и страшным. После двухсуточного замешательства российское командование сориентировалось в обстановке, ввело в действие Гвардию, авиацию, флот, многочисленные десантно-диверсионные отряды с высочайшим уровнем подготовки. На западных границах Российской Империи впервые за много десятков лет был введён строгий пограничный и паспортный режим. Из страны выпускали только гражданских беженцев, то есть женщин, детей и мужчин старше шестидесяти лет. Въезд в Россию и ввоз каких-либо товаров, кроме как медикаментов по линии Красного Креста и Могендовида[71], до окончания «беспорядков» был запрещён.
Целые караваны тяжелогрузных машин с оружием и боеприпасами, замаскированными под «гуманитарную помощь» для «страдающего населения», застряли перед погранпереходами со стороны Германии, Австро-Венгрии и Малопольши. Аналитики из оперативного управления штаба группы войск «Висла» по данным разведки и аэрофотосъёмки посчитали, что задержанных грузов должно было хватить для снабжения «НСЗ» всеми видами довольствия в течение месяца.
Водители и сопровождающие сначала просто загадили все окрестности, а потом у них начались серьёзные конфликты с местным населением. Чехам, словакам, немцам совсем не нужны были перед своими окнами и заборами подобные «гуманитарии», тем более неизвестно откуда возник и прокатился слух, что русские заявили, будто эшелоны с оружием с завтрашнего дня будут бомбить с воздуха или уничтожать на месте диверсионными группами.
Разрозненные и вялые протесты западных держав против «чрезмерного применения силы» Москвой игнорировались или встречали неслыханные по бестактности ответы. Например, Берлин получил по прямому проводу предупреждение, близкое к шантажу.
«Правительство Державы Российской заявляет о неприятии ноты за номером таким-то от такого-то числа сего года, осуждающей «наведение конституционного порядка» на мятежной территории Привислянского края. Данная территория является общепризнанной и неотъемлемой частью нашего государства, согласно таким-то и таким-то международным договорам и соглашениям. Происходящие там события не входят в юрисдикцию какого бы то ни было национального или наднационального органа. Если Германское правительство публично не откажется от своей позиции, правительство Державы Российской объявит о денонсации всех ранее принятых по делиминации границ соглашений, начиная с 1772 года, своём признании восточных земель Германии, включая Поморье и Данциг, исконно польскими территориями, и вместо уничтожения и пленения инсургентов Привислянского края позволит им беспрепятственное отступление на германскую и иные территории с оружием и знамёнами». А там, мол, сами разбирайтесь, как поступить с несколькими дивизиями обозлённых мятежников. Недобитые, они охотно согласятся «разменять Варшаву на Данциг».
Немцы, конечно, немедленно струсили: получить в своих ухоженных землях полноценную гражданскую войну и направленные теперь уже против «извечного германского империализма» демарши французов и англичан им никак не улыбалось. И «единенный фронт демократии против авторитаризма» рассыпался очень быстро.
Благоразумные прибалты и финны вообще решили не ввязываться в столь ненадёжное и кровопролитное предприятие, как «борьба за самоопределение», так что «пылающего фронта от Кавказа до Ледовитого океана» у британцев во главе с Арчибальдом организовать не получилось.
Напротив, в прямых боестолкновениях и операциях «зачистки театра военных действий» были уничтожены физически или «изъяты» тысячи ценнейших кадров, которые могли бы десятилетиями, оставаясь на своих местах, приносить Британской империи ощутимую политическую и экономическую пользу.
Теперь военным аналитикам всего мира, стратегам и тактикам явных и тайных операций приходилось мучительно думать, отчего всё вышло именно так, а не иначе. Профессиональных ошибок не было допущено нигде, адмирал Гамильтон-Рэй готов был за это поручиться, потому что большая часть его личного участия в «Кроссворде» как раз и заключалась в их выявлении и заблаговременном предупреждении. А оказалось, что прав он был один-единственный раз, заявив о принципиальной невозможности что-либо предвидеть, имея дело с русскими из первой, второй или третьей реальности.
Ошибок допущено не было, но отчего-то провалились абсолютно все расчёты, вплоть до самых элементарных. Рота английских королевских гвардейцев в медвежьих шапках непременно разбежалась бы под ударом двух батальонов отборных головорезов, поддержанных танками. А охрана Великого князя, имеющая только штатное стрелковое вооружение, выстояла и победила. Как, почему – неизвестно. Свидетелей боя под Берендеевкой, способных дать достоверные показания, не осталось[72]. Хотя в составе кавказских батальонов присутствовало до десятка представителей организации «Репортёры без границ», назад не вернулся ни один.
Гамильтон-Рэй просматривал и откидывал в сторону доставленные ему фотографии сгоревших на улицах Москвы и в лесу на подступах к великокняжеской резиденции танков. Даже в столь жалком виде они внушали уважение, если не обычный страх. При виде подобных монстров из другого мира любой нормальный (т. е. цивилизованный) солдат побежал бы, бросив оружие, или просто поднял руки. А здесь… Неизвестно кем и как сделанный высококачественный снимок – два бойца в незнакомой форме буквально с двадцати шагов стреляют по танку из длинной, положенной на плечо трубы. Позади первого танка виднеется второй, уже горящий. На лицах солдат не предсмертное отчаяние, не тупость накачанных наркотиками смертников – только весёлый яростный азарт. Как у настоящих «хантеров», встретивших в саванне долгожданного носорога или бешеного слона.
Айвори взял большую лупу, присмотрелся. Да, военная форма незнакомая, но на погончиках-хлястиках отчётливо видны традиционные для российской армии нашивки и звёздочки. А вон там, в глубине кадра, ещё один боец в подобной форме стреляет с колена из ручного пулемёта неизвестной системы. И тоже выглядит совершенно спокойно, «по-деловому», можно сказать, как в тире, ничуть не встревоженный тем, что позади него только что разорвался танковый снаряд, скоростной объектив запечатлел даже летящие куски кирпича в оранжево-чёрном дымном конусе. Непосвящённый и не поверит, что это репортажная фотография, а не искусный монтаж.
Адмирала передёрнуло. Как нормально воевать с такими людьми?
Наверное, этим вопросом задавались (когда наступал момент) Наполеон, лорд Раглан, Канробер, маршал Сент-Арно[73], Гинденбург, Людендорф, Макензен. Однажды, в Гражданскую, им довелось на равных повоевать друг с другом. Очевидцы пишут, что ничего страшнее они не видели, куда там войнам Алой и Белой Розы или Севера против Юга.
Адмирал, по незнанию, не мог добавить в этот ряд Гитлера, Паулюса, Саакашвили. Вот Роммелю – тому повезло. Вошёл в историю, гоняя по Северной Африке своими двумя дивизиями английские армии, как стая борзых несчастного волка. А на русском фронте ему повоевать не довелось, к сожалению. Пожевать мёрзлой конины в подвале сталинградского универмага, погреться у коптилки из снарядной гильзы и выйти наверх с поднятыми на уровень фельдмаршальских погон руками под прицелом стволов ППШ. И отсидеть потом ровно десять лет в Красногорском лагере для пленных генералов Вермахта[74].
«Как воевать?» – мысль возникала у многих, порождая, подчас, вполне бредовые фантазии. А вот «зачем?» – похоже, только у Бисмарка. Наполеон в своих воспоминаниях от этой темы уклонился, Гитлер перед концом начал задаваться столь простым вопросом, но литературно оформить «плоды размышлений» не успел. Русские, по извечной злокозненности своей натуры, довели последнего на текущий момент «объединителя Европы» до самоубийства.
Стоило ли вообще начинать? Видит бог, Гамильтон-Рэю этого не хотелось, внутренне. Вспомнилось завещание Бисмарка своим ученикам и последователям: «Никогда не воюйте с Россией». Они его не послушались и в течение XX века дважды (об этом он слышал от Боулнойза) были разгромлены жесточайшим образом.
