Владислав Русанов - Гонец московский
– Гладила?
Приснославич не ответил. Зато Твердила сокрушенно закивал.
– Он, он родимый… Тоже загрызли, сволочи.
– Ты не болтай, ищи…
– Да ищу я…
Дружинник залез ладонью за пазуху купца. Пошарил. Скорчил недоумевающую рожу.
– Что-то я не пойму…
– Ищи, ищи! После понимать будем.
– Ага!
Твердила прощупал рукава. Безуспешно.
– В сапогах, – подсказал мальчишка.
– Ага!
Рыжий поплевал на ладони. Взялся за один сапог…
Давно застывший на морозе труп не поддавался. Твердила уперся посильнее.
– Я думаю… – шепнул Улан-мэрген. – Я думаю, это подсыл смоленский.
– Разве подсылы такие бывают? – сквозь зубы ответил Никита.
– А ты знаешь, какие они бывают?
– Не знаю…
Твердила, отчаявшись победить упрямые сапоги, вытащил нож и распорол попеременно левое, а потом и правое голенище. Прощупал их вершок за вершком. Плюнул на снег.
– Может, в санях? – с надеждой проговорил паренек.
Воевода устало вздохнул:
– С чего бы это? Да никогда Гладила… – Он осекся на полуслове. Махнул рукой. Повернулся к троим, которые стояли плечом к плечу – не то спасенные, не то пленники. – Кто на вас нападал?
Де Тиссэ отвернулся, не желая отвечать.
«Ну, что ж… Значит, мне придется отдуваться», – устало подумал Никита.
– Я не знаю, кто это был, – ответил он. – Лесовики. Дикие совсем. Да притом больные, похоже. Сам погляди, Илья Приснославич.
– Лесовики? – задумчиво произнес воевода. – Тут каждый второй смерд лесовик. С голодухи скоро кору с деревьев жрать начнут. Урожая не было прошлым летом. Кто знает теперь, доживут ли до весны. А тут еще…
– Может, они и голодные. Я не знаю, – вздохнул парень. – Нападали скопом – мужики и бабы разом. Не ограбить они хотели – убивать.
– С чего ты решил?
– Если бы они обоз хотели захватить, если бы товары их интересовали, лошадей бы не гробили. А ты погляди, Илья Приснославич, есть хоть один конь живой?
– Да я и так вижу.
– Они будто мстили за что-то…
– Мстили? Думаешь, есть за что? – быстро спросил воевода.
– Откуда мне знать?
Никита почувствовал подвох, но не мог понять, в чем именно он заключается.
– А если подумать немножко?
– О чем подумать?
– Что ты дурачка корчишь? – Илья приблизил лицо почти вплотную к Никите. Нос к носу. Парень ощутил запах кислой капусты.
«С собой он, что ли, в поход возит?»
– Что ты с ним болтаешь попусту?! – Мальчишка-смолянин возник рядом. Его щеки пылали, а голос прерывался от злости. – Тряхнуть его как следует!
Никита сперва удивился, что какой-то желторотик смеет указывать воеводе, а тот молча терпит. Потом прикинул, как быть, если смоляне все-таки решат полезть в драку. Шаг в сторону, чтобы Илья оказался между ним и лучниками. Ударить ногой по лодыжке, рвануть за рукав, бросая паренька на предводителя, подхватить течи, а там как кривая вывезет…
– Погоди, Василиса! – отмахнулся Приснославич. И только тогда парень понял, что безусый воин на самом деле женщина. Точнее, девушка, немногим старше его самого. Родственница воеводы? Невеста? Не очень-то правильно поступает Илья, таская женщину по здешним лесам, слишком уж тут опасно.
– Да что годить-то?
– Погоди, прошу тебя! Хочешь, чтоб я пожалел, что на уговоры поддался? – Командир смоленской дружины скрипнул зубами. – А ты, – он снова вперился глазами в Никиту, – отвечай, когда спрашивают, не юли.
– Что отвечать?
«Нет, пожалуй, придется и воеводу с ног сбивать. Хотя… Уйти ведь не дадут. Ишь, окружили…»
– Я видел следы всадников в деревне…
– В какой деревне? – слишком быстро переспросил парень и тут же понял, что тем самым выдал себя.
– А в той, что спалили и людей в колодец побросали, – жестко проговорил Илья. – Или вы там не были?
– Были, – поняв, что отпираться нет смысла, кивнул Никита.
– И что?
– Да ничего! Видели и дома обгорелые, и людей убитых, а кто это сотворил, мы не знаем.
– А кто знает? – вмешалась Василиса.
– Господь Бог знает! И тот, кто еще раньше нас там побывал! – Никита не сдержался, возвысил голос, едва не крикнул.
– Тише, не ори! – Приснославич поднял руку, словно намереваясь сграбастать парня за грудки. Но вовремя передумал. – Откуда мне знать, что вы к убийству непричастны? Был ты там?
– Был. Только трупы уже холодные были, а бревна горелые снегом замело. Опоздали мы дней на пять. Да и вы тоже!
– А кто докажет, что это не вы?
– Кто докажет? Добрян с нами был…
– Добрян загрызенный лежит! И Гладила тоже… Кто твои слова подтвердит?
– Они! – Никита показал на де Тиссэ и Улана, стоявших молча.
– А почему я им верить должен?
– А почему не должен? – теряя терпение, выкрикнул парень.
– Не ори! – рыкнул Илья. Тише добавил: – Вот что, малый. Я тебя не знаю. Друзей твоих тоже. Может, вы посланники московского князя… А может, и нет. А если и посланники, то откель мне знать, зачем вас Юрий послал?
– Иван… – не задумываясь, поправил Никита.
– Да невелика разница! – встряла Василиса.
Воевода поморщился, но смолчал, не нашел что возразить.
– Юрий, Иван… Что в лоб, что по лбу! Нет у меня им веры. Нет и вам веры. Многое мне тут непонятно. Откуда у людей раны кусаные?
– С ними вместе волки нападали! – звонко воскликнул Улан-мэрген.
– Тебя не спрашивают, морда татарская.
– Он правду говорит, – вступился за друга Никита. – Люди нападали вместе с волками. Или волки вместе с людьми…
– И кто тебе поверит?
– Я сам пару подрезал, не меньше!
– И где они? – Воевода обвел рукой поле побоища. – Где?
Парень осмотрелся. И в самом-то деле – где волчьи трупы?
Нет, не может быть. Никита зажмурился и потряс головой. Открыл глаза. Все по-прежнему. Окровавленные человеческие тела в грязных шубах, драных портах и засаленных рубахах.
– Что зыркаешь? – привлек его внимание Илья. – Мне своим глазам верить или твоим словам? Что скажешь?
Никита промолчал, пожав плечами.
– Нечем крыть, да? Если бы Добрян или Гладила живыми были бы да подтвердили…
Парень слушал краем уха. Что-то не так… Эта мысль засела у него в голове и свербела, как комариный укус. Но что именно не так, он никак не мог сообразить.
– Кто знает, на чьей стороне вы тут дрались? Рыцарь-чужестранец, да еще из крыжаков. Ордынец, от которых земля Русская полвека стонет…
– Литвина еще забыл, воевода! – Никита сдерживал себя из последних сил. Столько злых и несправедливых слов он не выслушивал ни разу в жизни. – Был с нами литвин один. Он мне жизнь спас, а сам сгинул. Вон там лежит! Пойди посмотри, воевода! Ты ж литвинов тоже не любишь, правда? Как и татар, франков, москвичей… Кого ты любишь, Илья Приснославич, кроме себя и своего князя? Всех людей делишь на своих и остальных, которые никем, кроме врагов быть не могут! Вот ты Добряна поминаешь к месту и не к месту, а Добрян, между прочим, вот его спас в бою! И не раздумывал – ордынец, мол, вражье семя! И дрались плечом к плечу: русские, франк, литвин, татарин…
– Довольно! – оборвал его воевода. – Хватит! Ничего не знаю и знать не хочу! В Смоленск с моим отрядом пойдете! Пока добром предлагаю. Не захотите, на веревке приведу, как коров или коней заводных. Ну, что?
Смолянин глядел с прищуром, испытующе. Его люди приблизились, окружив троих обезоруженных плотным кольцом.
Окинув взглядом копейные жала и наконечники стрел, следящие за каждым его движением, Никита вздохнул. Может быть, он и сумеет прорваться, уйти в лес, а вот Улан-мэрген с крыжаком вряд ли.
Брат Жоффрей, видимо, подумал о том же.
– Мы принимаем ваше приглашение, воевода, – торжественно проговорил он, не дав Никите открыть рта. – Найдутся ли у вас свободные кони под седло?
– Кони? – ощерился Илья. – А вот дудки. Пешком пойдете. Твердила!
– Я тут, Приснославич.
– Подбери их оружие. Да побыстрее!
Больше не говоря ни слова, не слушая возмущенного бурчания крестоносца, он развернулся и вспрыгнул в седло. Выкрикнул для своих уже:
– До Смоленска доберемся, холопов на санях пришлем за убитыми. И товар бросать негоже, надо привезти и родичам купцов отдать.
Уже шагая по дороге, Никита понял, что же из увиденного не давало ему покоя…
Грудень 6815 года от Сотворения мира
Смоленская дорога, Русь
Ночную тьму разрывало пламя двух костров.
Невысокие, кривоногие воины в лисьих малахаях и войлочных подшлемниках, в куяках и чаргахах[110] по очереди проходили между огнями под бормотание седого, но еще крепкого шамана.
Вообще-то обряд очищения следовало проделать еще дня три назад, после того как отряд нукуров столкнулся с неведомым злом в забытой людьми и Великим Небом лесной деревушке. Но Кара-Кончар спешил – тверичи уходили, не останавливаясь, и, если оторвутся чересчур уж, то попробуй догони. Тем паче нельзя о смолянах забывать – если вдруг сядут на хвост, то отвлекут от главной цели.
