Юрий Корчевский - Ушкуйник
— Павел!
Но было уже поздно — ушкуй скрылся.
Мишку охватило отчаяние. Он так надеялся, что ему навстречу выйдут ушкуйники, в крайнем случае — они его подождут. Ушли!
Сзади подошёл Тихон, обнял за плечи.
— Не расстраивайся, значит, так Господу угодно. А в уныние впадать — грех!
— Иди ты со своими проповедями! Сколько я тебя в землянке уговаривал! Навалились бы шустрее — сейчас бы на судне к Хлынову плыли.
— Эка беда! Главное — сами живы и на свободе. А Хлынов никуда не денется, мы до него пешком дойдём. Если мешкать не станем — после полудня на месте будем. А то, может, и раньше, — хитро улыбнулся Тихон.
Посовещавшись, решили вдоль берега идти, чтобы не плутать. Если реки держаться, хоть и попет лять придётся, согласно её изгибам, всё равно к берегу всегда можно выйти.
Мишка с сожалением вспомнил о котелке с варевом на разбойничьем костре. Знать бы, что к ушкую не поспеют, так хотя бы поели. На сытое брюхо шагается лучше, веселее.
Они двинулись вперёд, Мишка от реки удалился саженей на полета. Отсюда и реку видно, и спрятаться быстро можно, если судно чужое заметят. Он ведь помнил слова Ивана-разбойника о ладье.
Тихон сзади шёл, по следам Михаила, подобрав на стоянке жердь и пользуясь ею, как посохом. Оглянувшись, Михаил засмеялся.
— Ты чего?
— Тебе бы рясу — вылитый монах.
— Что смешного в том, что я монахом стать хочу?
— Ничего, да только у тебя постное лицо.
Михаил погрузился в раздумья. Что в плен его взяли — сам виноват. Осторожнее быть надо. Понятно — устал, и рядом — стоянка с ушкуйниками. Почувствовал себя в безопасности, расслабился, и тут же получил урок. Вроде не маленький — пятнадцать лет уже, а попал, как курица в ощип. Другое беспокоило — почему Павел ушкуй увёл? Видел, конечно, Михаил воду, поверх водной глади — шуга — снег со льдом, как каша. Вероятно, кормчий испугался, что реку льдом скуёт. Только ведь если лёд встанет, то пока тонкий, непрочный. Плыть по нему будет тяжело, однако и Хлынов рядом.
В голове мелькнуло подозрение: «А не Павла ли это проделки?» Вроде всё не в его пользу говорит.
Похитили со стоянки одного Михаила, но это ещё не факт, вполне могла быть случайность. Мог бы отлучиться в кустики и другой ушкуйник. Но! Павел увёл ушкуй со стоянки утром, и только он знает, где затоплена ладья с ценностями. Выходит, ему на руку, если Михаил пропадёт. Пройдёт годик-два, а там и ценности поднять можно.
Разум упорно цеплялся за противоречия — за Павла и против, но сердцем Мишка не хотел верить в такую подлость. Не похож он на мерзавца. К тому же Михаил уже подозревал Павла один раз, когда он разнёс долю убитых вдовам и их ограбили.
Тот оказался ни при чём, сыскался истинный виновник. Однако же червь сомнения уже закрался в душу и точил её. Михаил слишком задумался и шёл, механически переставляя ноги, и только тычок в спину вернул его к действительности. Это шедший сзади Тихон ткнул его своим импровизированным посохом.
— Судно на реке.
— Ложись.
— Зачем?
— Ложись, дурень! Ты что, хочешь, чтобы нас увидели? А вдруг это та ладья, которую разбойники ждали?
Михаил и Тихон рухнули на землю.
Сверху по течению спускалась ладья. Видно, что плавание давалось нелегко. Борта в наледи, лёд даже на вёслах. Тяжёлый и широкий корпус едва идёт среди шуги. Та ли это ладья — разбойничья, или другая, но Мишка решил не рисковать. Корабельщиков на судне человек десять-двенадцать, от всех не отобьёшься.
Пока лежали, ожидая прохода ладьи, замёрзли.
— Сейчас бы сбитня горячего, — мечтательно сказал Тихон.
— А к сбитню — курочку жареную, пряженцев с грибами, — подначил его Мишка.
— Ох, не соблазняй. И так в животе урчит. Я два дня как не ел.
М-да, Тихону ещё хуже, чем Михаилу. Однако идёт, молчит, не жалуется. Стойкость это или смирение?
Ладья скрылась из виду. Они встали, пошли быстрым шагом, чтобы согреться. Хоть бы к селу какому-нибудь выйти. Тогда можно было бы сани нанять до Хлынова. Хотя — нет, без денег не повезут. Топор разве отдать вместо задатка? Мишка усмехнулся. Ещё деревни нет, а уже размечтался.
В основном на реках стояли города, деревни прятались по малым рекам и ручьям, опасаясь нападений, поэтому и не встречались они Михаилу и Тихону.
Шли без остановки и довольно долго. Сколько вёрст позади осталось, одному Богу известно. Притомились оба. Михаил остановился.
— Всё, не могу больше, привал. Давай отдохнём немного.
— Чуток не дошли до нужного места.
— Ошибаешься, Тихон. До Хлынова далеко ещё. Уж я-то берега знаю, сколько раз здесь на ушкуе ходил.
Тихон спорить не стал, уселся на пенёк. Мишка устроился на поваленное дерево — всё лучше, чем на мёрзлой земле. Они перевели дух, снова поднялись. Мишка хотел быстрее в Хлынове оказаться, узнать, почему ушкуй ушёл. В конце концов — поесть и согреться, снять вонючий разбойничий зипун.
Они прошли версты две, когда Тихон сказал:
— Забирай влево.
— Это ещё зачем? Вон — берег видно, идём правильно. Если в лес углубимся, заплутать можно.
— Я эти места знаю, позволь — впереди пойду. Мишка остановился и пропустил Тихона вперёд. Тот уверенно свернул от берега в глубь леса.
Мишка в лесу чувствовал себя неуютно. Он вырос в селе, взрослел на воде, на ушкуе. А в лесу — никаких ориентиров. Ладно бы дорога была, а то деревья вокруг одинаковые. Но он доверился спутнику. Тот шёл по лесу, как по собственному двору. Мишка в душе удивлялся.
Они вышли к неглубокому оврагу и пошли по левой его стороне. В конце была небольшая поляна, на ней — охотничья избушка. То, что это заимка, Мишка понял сам. Жил бы крестьянин-отшельник — вокруг избёнки сараи были бы для живности, огород или пашня. Видел уже Мишка крестьянские дома на выселке.
Тихон подошёл к избе уверенно, повернул простенький запор на двери и вошёл. Мишка — за ним. Не зря, выходит, он Тихону доверился, тот и в самом деле местность знал. Думал, обогреются теперь, а может, и еду какую-нибудь найдут — хоть сухари.
Но Тихон повёл себя странно. Он пошёл в угол, сдвинул в сторону ветхий сундук и потянул за кольцо в полу, открыв люк. Из него дыхнуло земляной сыростью. Мишка посторонился. Кто такой этот Тихон и зачем он его к подвалу привёл? Может, зло умышляет? Мишка взялся за топорище. Однако Тихон уже по лесенке начал вниз спускаться. Увидев, что Михаил стоит, недоумённо выглянул из подпола:
— Чего застыл соляным столбом? Лезь за мной.
— Чего мне в подвале делать? Я за тобой шёл, думая, что ты короткую дорогу знаешь, да видно — ошибся.
— Не сомневайся, Михаил. Самая короткая дорога в Хлынов — вот, перед тобой.
— Этот подпол — дорога в город? — Михаил не мог скрыть удивления. А может, Тихон умалишённый, блаженный?
Михаил замер в нерешительности, а тот уже исчез внизу. Махнул рукой Мишка и тоже полез в лаз.
Тихон стоял внизу и бил кресалом по кремню, высекая искры. Затлел сухой мох в углублении камня. Тихон снял со стены факел, зажёг его.
— Люк закрывай! Теперь уж светло. Мишка прикрыл, снял со стены другой факел и зажёг его от факела Тихона. Тот пошёл вперёд, Мишка — за ним. Саженей через десять ход раздвоился. Тихон свернул направо.
— Если будут попадаться ответвления, всё время держись правой стороны, тогда придёшь к Хлынову, — посоветовал он Мишке.
— А левую сторону ежели приму?
— Ни к чему тебе об этом знать. Есть ходы-ловушки, где смерть свою можешь найти.
Мишка хмыкнул. Идя за Тихоном, он осматривал подземный ход. Сделан тот был надёжно. Высотой в человеческий рост, свод и стены из дубовых и лиственничных плах — они сырости не боятся, только крепче становятся. Надёжно сделано, на века.
— Это кто же ход сей соорудил?
— Уж много лет с тех пор прошло — кто знает… — ответил Тихон.
— А кто о нём знает?
— Немногие. Но кому надо, те знают. Первоначально, как мой дед говорил, ход делали, чтобы гонца за пределы города вывести в случае его осады врагом. Или всех жителей, коли враг город жечь начнёт.
— Занятно! Это сколько же трудов и сил положено?
— Только о ходе сём — молчок. Кабы не трудные обстоятельства, вовек бы тебе его не показал. Да смотрю — человек ты надёжный. Вон как лихо с разбойниками управился.
Шли они долго, но поскольку солнца из подземелья видно не было, Михаил даже затруднялся сказать — сколько сейчас времени и сколько они прошли.
— Тихон, долго нам ещё идти?
— Почти пришли. Это самый длинный ход — немногим больше десяти вёрст.
— Ого! — удивился Мишка. Сколько жил он в Хлынове, о подземелье узнал впервые.
Путники упёрлись в запертую дверь, но Тихон пошарил рукой справа от притолоки, отодвинул задвижку и распахнул дверь. В глаза ударил яркий свет. Оба зажмурились.
— Туши факелы! — приказал Тихон и затоптал сапогом свой. Огонь погас, но факел ещё чадил дымом.
