Выпускник - Мэт Купцов
Должен? Это шутка такая?
Приоткрываю один глаз, пытаясь понять. Ее лицо предельно серьезно.
— Лид, ты о чем? — Хмыкаю, надеясь, что это поможет снять напряжение. — У меня дел по горло, я даже в общаге толком не бываю.
— Ага, знаю, что не бываешь, — тихо шипит она.
— И я не буду этим заниматься. Найди кого–нибудь другого.
Веселова недовольно морщит нос, но не уходит.
— Ты понимаешь, что отказ может быть расценен как нежелание участвовать в общественной жизни? А это, ну ты сам знаешь, какие последствия могут быть.
— Лид, не надо меня пугать. Я уже достаточно взрослый, чтобы понимать, чем рискую, — усмехаюсь.
В глазах Лиды сверкает упрямство.
— Макар, ты отказываешься, а ведь у тебя полно энергии.
— Лида, брось, — пытаюсь отмахнуться я, но она не собирается меня отпускать.
— Что «брось»? — Наклоняется ближе, — Ты только посмотри на себя. Одет как стиляга, скептическим взглядом скользит по моей рубашке и джинсам.
— Вот видишь, — цепляюсь за слова. — Мне самому о себе еще надо позаботиться. А тут целый коллектив на себя взваливать.
Но Лидочка непоколебима.
— Вчера ты играл роль дружинника, спасая Серегину, когда та чуть не угодила в неприятности с каким–то мутным типом у общежития, — странная улыбка играет на губах комсорга.
— Но кто–то должен был ей помочь. Я оказался рядом. А ты что мне предлагаешь, Лид? — говорю с легким сарказмом. — Поменять дружинника на старосту? Чтобы тебя не расстраивать.
— Именно так, — отвечает с вызовом.
— Лида, у меня действительно много дел, — говорю и чувствую, как прямо натыкаюсь на ее упрямство. Поднимаюсь с места. — Дай пройти.
Веселова даже пальцами вцепляется в край стола на случай, если я попробую обойти ее и выбраться с галерки.
— Не знаю, что ты там себе придумала. Но старосту группы выбирают студенты, — спокойно говорю я.
— Деканат тоже может назначить, учитывая успеваемость и характеристику.
— Когда это функции деканата успели перетечь к тебе?
Нависаю над ней, желая обойти. Но она вцепилась в стол намертво. Тут только физическую силу применять.
Просто взять на руки и вынести в проход? А если она шум поднимет? С нее станется.
— Ты можешь быть отличным старостой, Макар. Просто нужно попробовать.
Не отвечаю.
Она бросает на меня взгляд, полный разочарования.
Но уже поздно для обоих…
— Сомов! Веселова! Я понимаю, что у вас важный разговор, но могли бы вы хотя бы сделать вид, что вам интересно, о чем идет речь на лекции? — грозный рык Вячеслава Михайловича Орлова обрывает наш спор.
Доцент, видимо, давно уже наблюдает за нами.
— Сомов, раз вы так оживленно обсуждаете, давайте проверим вашу осведомленность. Что вы можете сказать о роли партийной прессы в годы Великой Отечественной войны?
Мой мозг судорожно пытается вспомнить что–то из недавнего прочтения.
— Партийная пресса? — начинаю говорить я, — Ну, она, конечно, сыграла важную роль. Например, в мобилизации народных масс и поддержке боевого духа.
Орлов пристально смотрит на меня, его брови слегка поднимаются.
— Интересное мнение, Сомов. А вы знаете, что во времена войны это был единый фронт, и каждый материал, каждая статья — это была часть борьбы.
— Конечно, Вячеслав Михайлович, — отвечаю я, пытаясь скрыть облегчение, что вопрос не оказался сложнее.
Орлов прищуривается, и к счастью, решает не углубляться.
— Хорошо, Сомов, на сегодня с вас хватит. Но я советую вам больше читать. В особенности те книги, которые вы, возможно, пропустили, когда выбирали, чем заняться вечером.
Он поворачивается к доске, и я чувствую, как Веселова кидает на меня косой взгляд.
Не ожидала, что я смогу так выкрутиться.
Лидия пыхтит, что–то пытается шептать.
Я беру свои учебники, тетради и пересаживаюсь в другой ряд.
А после занятий в университете спешу на очередную встречу по делу Звонаря и Ольховской.
Шагаю по улице Горького, сквозь поток людей. Позже в 1990 году улице вернут ее историческое название Тверской.
Серое московское небо нависает над городом, словно грубый бетонный потолок, дует ледяной ветер, забирающийся под куртку.
Я иду на Пушкинскую площадь.
Площадь в это время дня оживает, как старый фильм, который все смотрели, но продолжают смотреть снова. Люди проходят мимо памятника Пушкину, не обращая на него внимания, как на старого знакомого.
Оглядываюсь по сторонам в поиске молодой пары, с которыми созвонился и договорился о встрече.
А вот и они — Аня и Виктор.
Разглядываю в упор. Позитивные уверенные в себе, верящие в светлое будущее молодые люди.
На девушке даже яркий красный шарф, который она обвила вокруг шеи, словно броню против холода и тревог. Волосы собраны в пучок, но несколько прядей выбились и теперь играют с ветром.
Подхожу ближе, девушка чуть напряженно улыбается. Её зелёные глаза смотрят прямо на меня честно о открыто.
— Макар Сомов, — представляюсь я
— Аня Веснина.
— Виктор Карбышев.
Однако, фамилия у парня. Может он потомок знаменитого генерала Карбышева… Жму ребятам руки. Мы садимся на скамейку неподалеку, в стороне от суеты. Вокруг деревья стоят голыми скелетами, а под ногами грязь от первого растаявшего снега.
— Макар, Оля сказала, что ты очень надежный и серьезный человек, — начинает Аня, едва мы усаживаемся.
Оля! Когда уж только я доберусь до тебя…
— Ваня, сын Марины — он у моей тётки. Я навещаю их, но у меня такое ощущение, что за мной кто–то следит.
Одна пропажа нашлась, — отмечаю мысленно.
— Ты не параноик? — шучу, но в её глазах не вижу огонька
