Штангист: назад в СССР - Артём Март
На третьем этаже, из окна, над которым мы сидели, раздался звонкий девичий смех. Из окна выбрался паренек и закричал на всю округу:
— Задоркина! Я тебя люблю, Задоркина!
Мы почти синхронно подняли взгляд. Со смехом и суетой, высунувшегося чуть не по пояс выпускника, товарищи затянули обратно в класс.
— Первый раз Максим позвонил мне утром, — продолжил тренер, — сразу после взвешивания. Он сказал, что операция прошла успешно, хоть и с осложнениями. Что Кристина приходит в себя. Я пообещал, что после обеда, первым же автобусом поеду в Краснодар. Часам к семи буду там. А потом…
Тренер недоговорил. Он внезапно замолчал так, словно тяжелый ком появился у него в горле.
— А потом начались соревнования. Тогда Витя Сергеев был на помосте, боролся со Славиком Ильиным в рывке. Витя сильный был, — отвлекся тренер, — но нервный. Штангу зашвыривал слишком далеко назад. Волновался. Не чувствовал меры, когда начинал ее рвать. Как раз перед его выходом меня снова вызвали к телефону. То опять был Максим. Он сказал, что Кристина пришла в себя, но состояние ее ухудшается, что она зовет меня. Что хочет видеть. Я пообещал, что немедленно выезжаю. А когда вернулся в спортзал, чтобы предупредить своих, все уже случилось.
— Что случилось? — Спросил я тихо.
— Витя снова штангу далеко за спину закинул, но теперь не удержал. Выступал он в весе до шестидесяти пяти килограмм, а рвал семьдесят. Вот эти семьдесят ему прямо на спину и рухнули. Несчастный случай. Травму он получил серьезную, слава богу, хоть не перелом позвоночника.
— И вы остались с ним, — вздохнув, сказал я.
— Остался. Пока скорая приехала, пока его госпитализировали, пока вместе с ним доехал я до больницы. А тут уже и вечер. Короче, в Краснодаре я был только к часу ночи следующего дня. Но к тому времени…
Константин Викторович поджал губы, словно не решаясь произносить эти слова.
— Вашей сестры не стало?
— Не стало, — сказал он. — Я пытался с Максом поговорить, объяснить, что у меня случилось сегодня: будто черная полоса в жизни, все одно к одному. Да только я видел, что он и сам сломлен был. И не стал меня слушать. Выругал так, будто я школьник какой-то. Сказал, что Кристина звала меня, перед тем как впасть в беспамятство и потерять сознание. Сказал, что ему надо было, чтобы в такой роковой час я был рядом. А меня не было.
— А что было потом?
— А потом так по мне все это ударило, что я запил, Вова. Страшно запил. Стыдно мне стало до жути. Стыдно и горько. Так, что я… Я ж думал, что и туда и сюда поспею, — перескочил тренер с одной мысли на другую. — Но не поспел. А потом… А потом даже не смог в себе силы найти, чтобы прийти на Кристинины похороны. После этого мы с Максом окончательно разбили наши отношения. Да и родня на меня осерчала. А еще противнее мне знаешь от чего, Вова?
Константин Викторович вдруг взглянул на меня. В его широко открытых, усталых глазах стояли скупые слезы. Они собрались в уголках, будто бы не решаясь скатиться вниз. Будто бы тренер силой одной только собственной воли удерживал их.
Я не ответил, не стал нарушать эту краткую паузу вопросом, который, в общем-то, и не нужно было задавать.
— Максим со мной долго был, когда моя жена умерла. Он на целую неделю отменил все свои дела, чтобы меня поддержать. Приехал в Устрь-Кубанск, ради меня одного. А я, выходит, предал его? Выходит, что предал…
— Зря вы себя вините, дядь Костя, — сказал я, немного помолчав.
— Как это, зря? А кого же мне еще винить⁈
— Так сложились обстоятельства, — продолжил я.— Вы не виноваты, что ваша сестра заболела раком. Вы не виноваты, что Витя уронил на себя штангу. Не виноваты, что так неудачно произошло все это в один день. Сказать, что вы сделали тогда?
— Я и так знаю, что сделал, — намного раздраженно ответил тренер. — Я по всем фронтам опростоволосился.
— Нет. Вы не захотели выбирать. Вы не оставили в беде мальчишку и не забыли о сестре. Поехали к ней, как только смогли. Не ваша вина, что она умерла до вашего приезда. А Максим Валерьевич был подавлен и нашел успокоение в том, чтобы разругаться с вами. Выплеснул на вас все свои душевные страдания.
Константин Викторович нахмурил брови. Задумчиво замолчал, уставившись в бугристый асфальт.
— Знаете, что я думаю? — Продолжил я. — Что вы не общаетесь не потому, что Максим Валерьевич злится на вас до сих пор. Вы не общаетесь, потому что боитесь друг друга. Вас объединяет многое. Горе со смертью вашей сестры тоже. Мне кажется, вы просто боитесь. Боитесь поговорить. Вам обоим стыдно и кажется, что вы провинились друг перед другом. Вы корите себя за то, что не попрощались с сестрой, а он наверняка переживает, что вспылил тогда, выплеснул на вас свое горе.
— Странный ты, Володя, — сказал вдруг тренер, после долгого молчания.
— Почему же странный?
Взглянув на Константина Викторовича, я слегка улыбнулся.
— Больно мудрый какой-то для своих двенадцати лет. Вот потому и странный.
— Я думаю, вам нужно поговорить с Максимом Валерьевичем. Поговорить по душам. Тогда снова станет между вами все хорошо.
Старый тренер поджал губы. Потом легонько покивал.
— А ты прав, — начал он. — Может, ты прав, Володя. Попытка не пытка. Максим гордый. Господи… Да мы с ним оба, как два барана. Закусили удила и теперь друг друга мучим.
— Верно, — улыбнулся я.
— Ладно, — поседев еще минуту, дядя Костя хлопнул себя по бедрам и поднялся. — Последний звонок последним звонком, а тренировка по расписанию. Сегодня я заеду за тобой, как обычно.
— Хорошо, дядь Костя, — я поднялся следом, а потом с теплотой во взгляде посмотрел на тренера.
Старик больше не выглядел грустным. В его оживших глазах светила надежда.
* * *
Вечером того же дня
— Ты сам доедешь? — Спросил Константин Викторович хмуро, когда у них с Вовой закончилась пятничная тренировка.
— Доеду. На автобусе, — сказал мальчик. — Не переживайте.
