Юрий Волошин - Казак в океане
– Они отбились, Катуари! Французы отступили! Они победили!
– Они не могут победить, Жан, – печально ответила Катрин. – Французы придут снова с куда большими силами. И это произойдет скоро.
– Еще я узнал, что карибы договорились с соседями. Они объединятся и будут бить французов до полного их уничтожения!
– Я не возражаю, Жан, но это невозможно и немыслимо. Силы явно неравны.
– Карибы уверены в победе, Катуари!
Катрин кисло улыбнулась и уже отпустила Жана, но потом остановила, спросив:
– Ты передал им наше предложение?
– Да, Катуари! Они благодарят тебя и хозяина, но думают, что этого не понадобится. Они сильно радуются победе.
– Убитых много?
Жан помрачнел, опустил голову и ответил тихо:
– Одиннадцать человек, Катуари.
– А сколько потеряли французы?
– Говорят, что троих, но я не могу утверждать.
– Видишь, Жан? И они еще ликуют, празднуют победу. Так карибы долго не продержатся. Их просто всех перебьют. Не останется мужчин, способных вести войну.
Мальчишка ушел в трудных раздумьях.
Катрин долго обдумывала разговор с Жаном. Ей было муторно, но в любом случае она мало что могла предпринять. Смерть уже расправила свои крылья и над этим гордым и отважным народом. Их конец близок!
И действительно, не прошло и месяца, как большой отряд французов снова появился в этих местах. Они теперь привезли на мулах легкую артиллерию и методично стали обстреливать деревни и укрепления карибов.
Стычки случались почти каждый день. Кровь лилась обильно, сдабривая и без того красноватую почву своими потоками.
Несколько женщин прибежали в усадьбу, прося защиты и крова. Катрин немедленно распорядилась построить для них хижины, где те и пережидали ужас войны.
Савко тоже принял несколько беженцев, тем более что у его жены-индианки было много родственников в деревне.
А война шла с переменным успехом. Карибы уже имели несколько десятков трофейных мушкетов и пистолетов. Их объединенные силы делали отчаянные вылазки, громили тылы французов, но общая картина складывалась не в их пользу.
Вскоре французы захватили ближайшую деревню. Женщины разбежались по лесу, их ловили и приканчивали или отправляли на свои плантации. Воины отступили на север, где бои продолжались.
В усадьбе уже скопилось около сотни женщин и детей; старики не пошли с ними, предпочтя смерть в сражении плену или рабскому существованию.
Савко прискакал на лошади в усадьбу. Он был сильно озабочен.
– Жена требует моего вмешательства, нужно спасти ее брата, – говорил Савко. – Что посоветуешь, Лука?
– Что тут советовать? Ничего утешительного не вижу. Для этого ведь надо хотя бы пробраться к побережью, а это верст с десяток будет. Можно и под подозрение попасть. И так на нас поглядывают косо. К тебе наверняка приходили французы с претензиями.
– Были, конечно. Я им объяснил, что моя жена карибка, и я дал приют родственникам. Мне пришлось доказывать, что эти индейцы согласились стать моими рабами. Представляешь мое положение? Хуже некуда! И никто из моих людей не вступил в отряды французов. Могут быть осложнения, а я их никак не хотел бы. Можно я хотя бы возьму твоего Жана? Он может помочь мне в поисках.
– Савко, а что же, ты меня уже и за казака не держишь?! Обижаешь, товарищ! Ты ведь мне всегда помогал, даже когда я и не ждал совсем этого. Разве я могу иначе поступить? Едем. Ката поймет и одобрит. Хороших лошадей я дам.
Лука и Савко с Жаном выехали на рассвете. Тропа вела на северо-восток, слегка поднимаясь на холмы, покрытые густым лесом. Местами заметны были явные следы совсем недавних схваток.
Проехав часа два, услышали отдаленные выстрелы из легких пушек. Потом можно стало различить и мушкетную трескотню.
Въехали в расположение французского лазарета. Женщины суетились вокруг раненых. Их было человек двадцать. В воздухе роились мухи, стоны перемежались с матерщиной и проклятьями. Два лекаря в кровавых халатах больше походили на мясников с кровавыми руками и ужасными инструментами.
Лука поговорил с несколькими ранеными.
– Карибов прижали к берегу моря, – говорил он друзьям. – Они пока удерживают большую скалу у самого берега, но их обложили, и судьба их решена. Долго карибы не продержатся.
– Карибы в плен не сдаются, господин, – бойко ответил Жан.
– В любой войне сдаются, парень. И карибы – люди, с их страхами и надеждами.
Им указали дорогу к побережью. Лишь через час удалось добраться до места расположения французов. Три сотни поселенцев и солдат обстреливали скалу, где засели карибы. Лука спросил у одного поселенца:
– Сколько индейцев засело там, – и кивнул в сторону скалы.
– Кто его знает, думаю, что сотни две еще есть. К вечеру мы их захватим.
Лука посмотрел на скалу. Она возвышалась над местностью коричневой громадой в зеленых клубах. Изредка легкий дымок вырывался из расщелин. Это защитники отстреливались последними зарядами.
У самого подножия утеса цепь французов залегла среди кустарника и камней и методично, не спеша, посылала пули в защитников. Гулкие выстрелы пушек иногда перекрывали общий треск выстрелов и крики людей. Французы очень медленно продвигались вперед, перебегали от камня к камню, прятались, выжидали.
Лука посмотрел на Жана. Тот жадно взирал на эту картину, на то, как разыгрывается последний акт трагедии его народа. Какие мысли теснились в голове парня? Какие чувства он испытывал? Этого никто не узнает.
Они слезли с лошадей. Присели на камень, разогретый солнцем. Перекусили в молчании. Савко все убеждал себя и друзей, что они сделали все, что могли. Как можно отыскать брата жены, если никто их не пропустит на скалу. Да и жив ли он?
– Лука, поехали обогнем скалу с востока. Поглядим, что там происходит.
Тот согласно кивнул.
Полтора часа спустя они подъехали к почти отвесному склону утеса. Он был усеян острыми торчащими выступами, перевитыми лианами и заросшими кустарником и жесткой травой. Прекрасное место для ящериц и пауков.
Их окликнули, французский пикет и четверо поселенцев с мушкетами вышли навстречу всадникам.
– Как там дела, приятели? – спросил один поселенец.
– Тянутся так себе, – ответил неопределенно Лука. – Никто не хочет рисковать жизнью в последние часы войны. Но до темноты все рассчитывают покончить с бойней.
– А у нас тихо. Залезть на утес здесь не удастся. Индейцы это знают и не охраняют, хотя попытаться взобраться можно было бы.
– И без этого скоро все закончится, – неохотно ответил Лука. – А достать пулей отсюда можно?
– Пробовали, приятель, да толку нет. Далеко. Вот сидим здесь и отдыхаем. Надоело все это! Скорей бы домой. Дела ждут.
– Это точно, – согласился Лука.
В это время сильная пальба донеслась с другой стороны утеса. Французы переглянулись, усмехнулись, сбив шляпы на затылок. Один молвил:
– Что-то затевается. Видать, нашим надоело сидеть без дела. Подойдем поближе, там есть где устроиться.
Лука и Савко с Жаном спешились, пустили стреноженных лошадей на траву и последовали за поселенцами. Те привели их к возвышенности, куда они забрались по уступам. В вышине хорошо было видно, как индейцы передвигаются, их головы маячили среди почти голых камней утеса. А внизу рокотал прибой. Солнце клонилось к горизонту. Было еще жарко, но ветер с моря хорошо обвевал эту площадку.
Мушкетная стрельба все нарастала, пушки стреляли теперь чаще. Их ядра выскакивали из жерл, ударялись о камни, поднимали облака пыли и осколков. А грохот разрывов прокатывался по склонам утеса, затихая постепенно в зеленых зарослях.
– Точно, нашим надоело бездельничать! – воскликнул поселенец. – Хотел бы и я проскочить на вершину, глянуть, как эти краснокожие бестии будут просить пощады.
– Сиди уж лучше здесь, Поль, – обернулся его товарищ. – Здесь тебя не подстрелят, а там сколько наших получат оперенную смерть в грудь.
– Бернар дело говорит, Поль. Сиди и не рыпайся.
С утеса все реже и реже доносились выстрелы карибских мушкетов. Наконец они смолкли вовсе. Поль заметил:
– Все! Порох сожгли весь. Видимо, и стрел больше нет. Это конец!
Вдруг один из поселенцев, прикрыв глаза ладонью, указал вверх и сказал:
– Глядите, толпа индейцев собралась на самом краю утеса! Что они задумали? Вроде запели. Что это?
– Это прощание с жизнью, – проговорил Жан тихо.
– Ты что – индеец, парень?
Жан кивнул, но отвечать не стал. В горле его образовался комок. Говорить он не мог. Он напрягал слух, ловил мелодию песни, хотя слов не различал. Он с уверенностью мог сказать, что последует за этой песней. Но говорить об этом и не хотелось, и не мог он заставить себя проглотить этот дурацкий комок в горле.
Французы почти не стреляли. Можно было предположить, что они торопливо карабкаются вверх, надеясь захватить побольше пленных, которые потом пригодятся в хозяйстве. Ведь черных рабов почти не было на острове.
