Кир Булычев - Наследник (1914 год)
Утром Андрей спустился вниз. В небольшом зале ресторана было пусто, пожилой усач в мундире земгусара ел простоквашу. Военный летчик, штабс-капитан, левая рука на черной перевязи, сидел, насупившись, над рюмкой коньяка. Андрей попросил кофе и булочку.
В ресторан вошел Вревский.
Андрей сразу догадался, что этот человек – следователь Вревский. Не по мундиру и петлицам, а по ищущему взгляду, которым он обшарил зал. По тому, как взгляд его удовлетворенно остановился на Андрее и замер, изучая.
Вревский был совсем не похож на следователя. У него было простонародное топорное лицо, а когда он снял фуражку, под ней обнаружился светлый, соломенный бобрик жестких волос.
– Разрешите, господин Берестов, – сказал Вревский, подходя к столу, и, не ожидая разрешения, уселся. – Моя фамилия Вревский, Александр Ионович Вревский. Я приглашен для расследования дела вашего отчима.
– Очень приятно, – сказал Андрей, который за минуту до того размышлял, пристойно ли первым делом пойти к Лидочке, а уж потом заняться печальными делами. – Как вы меня нашли?
– Ялта – маленький город, – сказал Вревский. – Я даже знаю, что вы приехали на авто господина Керимова и имели беседу с урядником, охраняющим дом Сергея Серафимовича.
Официант принес кофе для Андрея. Вревский заказал чашечку по-варшавски.
– Я как раз иду к вам и думаю – хорошо бы застать вас, Берестов, в ресторане. День холодный, чашка кофе вселяет бодрость.
Несмотря на тяжелый подбородок и скулы, было во Вревском нечто лисье – от косо посаженных желтых глаз, от мелких зубов.
– А я как раз собрался к вам.
– Знаю, знаю, иначе зачем вам ехать в Ялту? Трагическое событие. И загадочное во многом. Я очень надеюсь на ваше сотрудничество. Может быть, вдвоем сможем внести ясность.
– Для меня это полная неожиданность.
– Верю. Верю. Для порядка разрешите полюбопытствовать, где вы находились в ночь преступления?
– Как так где? В Москве. В университете.
– И, разумеется, найдутся люди, могущие это подтвердить?
– Ну хотя бы моя квартирная хозяйка. Я получил телеграмму моей тети шестого. Седьмого я выехал, вчера был в Симферополе, сегодня – девятое.
– Разумеется, – согласился с улыбкой следователь. – Чтобы быть в Ялте в ночь убийства, вам пришлось бы воспользоваться аэропланом. Но я и не числю вас среди подозреваемых. Не числю, но обязан спросить. А что хотели спросить вы?
– Первое: как себя чувствует Глаша?
– Глафира Станиславовна находится в тяжелом состоянии, – сказал Вревский. – Но мы рассчитываем, что она придет в себя и нам поможет.
– Могу я ее навестить?
– Вряд ли доктор разрешит разговаривать с полутрупом.
Андрей даже поморщился. Следователь вызывал в нем антипатию. Такой молодой, лет тридцать, а уже два просвета в петлицах.
– Меня пригласили вести это дело, – сказал Вревский, как бы отвечая на невысказанный вопрос Андрея, – потому что я случился здесь по совсем другому делу. Однако, узнав о случившемся, великий князь, Александр Михайлович, который был знаком с вашим отчимом, лично попросил найти для дела опытного специалиста. Ему пошли навстречу. – Вревский наклонил голову и превратился в желтого низколобого ежика.
Он принялся пить кофе, отставив толстый крепкий мизинец, и этот жеманный жест усилил неприязнь Андрея к следователю.
– Вижу, вы покончили с завтраком? – сказал Вревский, поднимаясь и не сомневаясь, что Андрей последует его примеру. – На улице прохладно. Может быть, вам следует одеться?
– Нет, спасибо, – сказал Андрей.
– Тогда продолжим наш разговор на набережной, – сказал Вревский, – по дороге в дом господина Берестова.
Он пропустил Андрея в стеклянную дверь.
– Я вообще не сторонник формальных методов расследования, – сказал следователь, щурясь от холодного осеннего солнца и натягивая фуражку чуть набекрень, отмерив пальцем середину козырька. – Доверительная беседа на свежем воздухе может дать более чем долгий и изнурительный допрос.
– Мне кажется, – сказал Андрей, – что вы разговариваете со мной как с подозреваемым. Но я же не имел ни физической, ни психической возможности совершить преступление.
– Что касается физической возможности, это мы проверим, а вот касательно интересов иного плана – тут все сложнее. Вы ведь наследник господина Берестова?
– Я и не знал.
– Знали, голубчик, знали. Кому как не вам наследовать его имущество?
– Есть Глафира.
– Ах оставьте, – усмехнулся Вревский. – При чем здесь Глафира?!
Одноглазый чистильщик пиратского вида сидел под балконом у ванн Роффе, рядом с ним на невысокой табуретке – молодой человек в пиджаке и кепи. «Не он ли, – подумал Андрей, – преследовал меня ночью? Сказать об этом следователю? Ни в коем случае».
Чистильщик узнал Андрея, подмигнул ему и крикнул:
– Чистить-блистить, добро пожаловать!
Молодой человек встал и медленно пошел по набережной так, чтоб Андрей не видел его лица.
– Существует заверенное нотариусом завещание, – сказал Вревский, – на ваше имя. Оно составлено несколько странно, я с ним ознакомился, однако вы пока что прочесть его не можете, так как официально ваш отчим числится без вести пропавшим, а не усопшим.
– Значит, и вы не имели права читать завещание.
– Совершено преступление, господин Берестов. Я представляю собой правосудие, и я сам решаю, какие шаги надо предпринять, чтобы оно восторжествовало.
– Есть закон, и он выше любого следователя.
– Ах, голубчик, сейчас идет великая война и не время рассуждать о мелочах.
Откуда он научился этому «голубчику»? Наверное, был офицером, да потом выгнали. Андрей знал, что несправедлив, так как Вревский наверняка закончил университет.
– Наследник в следственной практике – наиболее очевидный подозреваемый, – рассуждал между тем Вревский. Со стороны они, наверное, казались приятелями, гуляющими после завтрака. – Вы ведь живете в Москве, нуждаетесь в средствах и не чаяли дождаться, пока старый отчим добровольно скончается. А он у вас крепкий.
– Прекратите! – сказал Андрей. – Я уйду. Я не намерен выслушивать ваши инсинуации.
– Тогда мы будем беседовать с вами в другом месте. – И тут же Вревский переменил тон на фамильярный. – Андрей, голубчик, – сказал он, – я не склонен подозревать вас более других. Но у меня сволочная служба – прежде чем отыскать виновного, я должен оскорбить подозрением многих невинных. Давайте надеяться, что я обидел вас – не более. Но в рамках исполнения своего долга. Для меня ведь была небезынтересной ваша реакция. Виновные ведут себя по-одному, невинные – иначе.
– А я?
– Черт вас знает. – И Вревский рассмеялся.
Они свернули наверх, стали подниматься в гору. С каждым шагом все более хотелось повернуть и уйти. Потому что Андрею претило войти в дом в сопровождении безжалостного человека, который будет следить за каждым его движением, за каждым словом.
– Поймите меня правильно, – сказал Вревский. – Даже если я не буду вас подозревать, дело не станет менее загадочным. Есть версия простого грабежа, которая никак не сообразуется с исчезновением Сергея Серафимовича, есть версия политическая, которую я не исключаю. С ней не сообразуется грабеж. Скажите, кто, кроме вас, знал о тайнике в полу?
– О каком тайнике?
– Все. Попался, голубчик. Даю сто против одного, что вы о нем знали. По глазам вижу – вы плохо лжете.
– Я знал об этом тайнике, – сказал Андрей. – Но, честно говоря, забыл.
– О таком не забывают. Теперь расскажите, что там было.
– Не знаю.
– Чепуха. Господин Берестов наверняка вам все показал.
Они вышли на улицу, что вела к дому отчима.
Сверху бежала Лидочка. Без шляпы, широкая юбка голубого платья развевается как флаг. Она бежала, расставив руки, будто хотела с разбега обнять Андрея.
– Андрюша! – закричала она, не обращая внимания на следователя. – Я тебя целый час жду.
Она добежала до него, схватилась за рукава, потянула к себе, так и замерла, разглядывая его радостно. Потом поцеловала в щеку.
– Ой, как хорошо, что ты приехал, какой это ужас, я даже не спала.
И все это она сказала одной фразой.
Вревский сделал шаг в сторону, беззастенчиво разглядывая Лидочку. Она почувствовала его присутствие и, не отпуская руки Андрея, немного отстранилась.
– Ты был? – спросила она. – Да, ты вчера вечером был?
Андрей кивнул.
Толстая короткая коса была перекинута вперед гигантским колосом по синему плечу жакета.
– Ты туда? – Лидочка кивком показала на дом.
– Мне нужно, – сказал Андрей.
– Я понимаю. А потом в больницу к Глаше, да? Я все знаю. Хочешь, я с тобой пойду?
– Я не знаю, пустят ли меня в больницу.
– Вряд ли, – сказал Вревский.
– Тогда ты отсюда сразу к нам, хорошо? Я никуда из дома не уйду. Ты скорее приходи. Мы обедать будем.
Она замолчала. Присутствие Вревского с каждой секундой все более угнетало.
