Дмитрий Морозов - Корсары Балтики
— Пора на борт «Адмирала», — сказал датчанин.
— А не соврут? — спросил новгородец. — Эти викинги — народ темный.
— Скорее уж — не выплывут, — покачал головой Соболевский. — Пробоина знатная, ох, знатная…
— Что он там плел про сумасшедших русских пиратов?
И тут Роде замер с открытым ртом.
Прямо на флейт неслась совершенно неуправляемая лойма, каким-то чудом державшаяся на воде.
Она, словно собираясь перещеголять Роде и его людей, решилась на еще более дикий абордаж или таран.
С ревом устремился датчанин к корме флейта, отшвырнул рулевого и налег на жалобно скрипнувшую дубовую рукоять.
К счастью, лойма провалилась между двумя волнами, словно телега в овраг, а когда вновь взобралась на водяной гребень, флейт уже стоял к ней боком.
— Корабль Локки, — прошептал свенский капитан, помянув призрачное судно бога смерти, чего в море делать категорически не следовало. — Нагльфар!
Лойма скользила мимо флейта, подсвеченная молниями.
Де Сото, абсолютно седой и с ног до головы залитый кровью, застыл на корме. В погоне за фрау Гретхен он не замечал вокруг ни бури, ни флейта, поврежденного его же пушками. Мертвецы вдоль бортов, где лежали вповалку, где закостенели, вцепившись в весла.
— Мамка моя, — прошептал Соболевский. — И зачем я ушел из кавалерийской хоругви гетмана Радзивилла? Спал бы спокойнее, ей-богу…
— Обычное дело, — сказал новгородец, когда корабль-призрак растаял во тьме. — Мор взял команду, она вся мертва, а посудина по волнам мотается. Слыхали мы в Новгороде про такое, слыхали.
— Ничем вас не прошибешь, — усмехнулся Соболевский, — если скажу, что видал у пана Радзивилла над камином драконью голову — ответишь, дескать, новгородцы наохотили и продали, разве нет?
— Какой дракон? — Лицо бойца судовой рати сделалось озабоченным. — Такой зеленый, на тебя похожий, с тремя клыками на нижней челюсти? Нет, то не мы — наши драконы с десятью зубами. Полный рот, да еще и рога в придачу. Это псковичи твоему Раздавиллу подсунули.
Соболевский развел руками и тронул за плечо датчанина:
— Пан капитан, пора на когг, иначе не найдем его в бурю-то.
Карстен Роде выглядел потрясенным.
— Как выглядел капитан этого призрака? — спросил он у Ежи.
— А что, был и капитан? — простодушно переспросил тот.
— Стоял у руля какой-то седой мужик, — сказал новгородец, ловкий в обращении с кистенем. — В драном камзоле, весь кровью залитый.
— На кого он был похож, я спрашиваю, — с непонятным жаром спросил Роде.
— На мертвяка, — отрезал ратник.
Во тьме произошло движение, и «Адмирал Дориа», освещенный факелами, взмыл на гребне волны.
— Надеюсь, — сухо спросил свен, — это ваша посудина, или еще один сумасшедший витальер из Ивангорода?
— Наш, — успокоил его Соболевский. — У страха глаза велики: «Адмирал Дориа» всего один.
— Ложь не красит воина, — проворчал свен, возвращаясь к делу спасения своего корабля.
Спустились в лодку в полном молчании. Никто не понимал, что за мертвенная бледность въелась в лицо датчанина, вечно веселого балагура, способного шутить под ядрами и картечью.
Подняться на когг оказалось делом гораздо более хлопотным и опасным, чем спуститься с него и взять на абордаж несчастный флейт.
— Все живы? — взметнул доминиканец брови едва ли не к макушке. — Дивны чудеса Господни! А свен?
— Пленен и сам явится в Ивангород, — ответил Соболевский за капитана. — …Если верить его командиру.
— А что с Карстеном, — забеспокоился монах. — Верно ли, что не ранен?
— Цел, но сражен видением, — лях пересказал встречу с забитой мертвецами лоймой.
— Странный и пугающий случай, — заметил встревоженный состоянием датчанина доминиканец. — Но не страшнее битвы с тремя турецкими фелуками. А с нами случалось и такое… Что с тобой, сын мой?
Карстен Роде беспомощно уставился на него, потом с усилием разлепил губы.
— Берналь, — воскликнул он торжественно, — скажи честно, как служитель Господа и мой друг — я похож на выжившего из ума идиота?
— Когда вы отправились штурмовать флейт, — честно ответил доминиканец, — некоторые сомнения закрались в мою душу, но вскоре я изгнал их силой сосредоточения ума на идее вселенской благодати.
— Сегодня, — весьма жалким голосом промямлил Карстен, — я видел корабль-призрак.
— Я уже слышал, — перебил его монах. — Ничего страшного, все может быть объяснено без привлечения потусторонних сил. Мор, тяжелое сражение, прерванное бурей…
— А управлял призраком, — замогильным голосом изрек Роде, — никто иной как рыцарь де Сото, Лис Морей.
Берналь осекся и замолчал.
— Ага, — сказал через некоторое время Соболевский. — Теперь у нас двое контуженных вместо одного. Великолепно! Я как потомственный лях, сосед члена Сейма, совершаю маленький переворот…
Он направился к мачте.
— Если никто не даст команду к отправлению, мы дождемся появления того самого нарвала, что боднул свенский флейт. А мне еще нужно вернуться в Собачью Кучку и рассказать всем, в какой дурацкой компании приходилось совершат подвиги на русской службе…
Под командованием Ежи когг вырвался из пасти умирающей бури, взяв курс на укромную бухту, где «Адмирала» ждала посудина Чернокрылого Легиона.
Глава 24. ИВАНГОРОД
— Что шумишь, словно Казань восстала, — гнев-но спросил Басманов у Ярослава, топающего вверх по лестнице.
— Опять корабль, княже, — сказал засечник, пряча глаза.
— Стоило выйти на Балтику, — проворчал Басманов, — как и говорил царь-батюшка, от них отбоя не будет. Из какой страны корабль сей?
— Из России.
— Не морочь, толком говори.
— Карстен Роде вернулся, — не выдержал Ярослав, расплываясь в улыбке. — Не взяла его пучина. И не один вернулся — с другой лоймой, на ней рать судовая.
— Господи, — Басманов истово перекрестился. — Не прогнать нас уже никому из студеных вод. Коня готовь.
— Оседлан, копытом землю роет.
Опричник несся по граду Иоаннову, едва ли не быстрее, чем вслед де Сото.
— Потрепало их бурей, — заметил Ярослав уже в лодке, правя к борту когга. — Ничего, починим, подлатаем и вновь на воду спустим.
Датчанин встретил князя, уже выйдя из того странного сумеречного состояния, в которое его ввергла встреча с кораблем-призраком.
— Рассказывай, — обнял его Басманов. — Впрочем — не важно… Главное, жив, и монах твой жив, и команда вся…
— Не вся, — кашлянул Берналь. — Кое-кто сложил голову.
— Но у нас есть и прибавка, — заметил Соболевский, указывая на скромно стоящую вдали от причала лойму. — Теперь мы вдвое сильнее станем.
— Кто такие? Хотя — мое дело злато им платить.
Басманов прошелся хозяйски по палубе когга, ощупывая места попадания картечи, недовольно покачал головой, увидав свежую заплатку чуть выше линии, куда доставали мелкие волны.
— Судовая рать мною нанята, — откашлявшись, сказал Роде. — Воины в деле проверенные. Они на северном берегу Невы свенскую крепость свежепост-роенную взяли.
— Погоди… не было у свенов крепости напротив зализиной пустоши, — перебил его Басманов.
— Теперь точно — нету, — ухмыльнулся Роде. — Это выбитые с Березового острова шалили. Пытались, шельмы, по Неве на Ладогу пойти, но встретились с нами, новыми этими и ореховской дружиной, были разбиты и рассеялись в диких лесах. Лойму одну я себе прибрал, остальные спалил.
— Дела, — тряхнул головой князь. — Велика Россия, за всем не уследишь. А чего вестей не было?
— Повредили когг мы на Неве, — сказал Берналь за датчанина. — Пока чинились, пока назад шли…
— Мы тут грешным делом…
Басманов, вспомнив, сколько раз поминали экипаж капера, поперхнулся и замолчал.
— Не опостылела служба? — спросил он чуть погодя. — Все же одни в чистом поле… то есть — чистом море.
— Дело привычное, — отмахнулся датчанин. — Починимся и снова пойдем. А у вас, смотрю, уже крепко дело пошло.
Датчанин видел самое лишь начало строительства русской твердыни на Нарове, и теперь дивился, как можно за столь короткое время возвести каменную многобашенную крепость.
— Москва велит торопиться, — улыбнулся опричник. — С золотоглавой не поспоришь.
— Войска, смотрю, нагнали… — Как раз в ворота вливались два стрелецких потока — один от потешной крепостицы, закончивший учения, второй с тракта на Копорье, подмога.
— Скрывать нечего — скоро война, — Басманов сделался серьезен. — Сегодня весть пришла — не хотят рыцари дань выплачивать, зато какие-то свои земли отписывают рыцарям из Великого княжества Литовского.
— Ну литвины, ну хитрецы, — забормотал уязвленный Ежи Соболевский. — Опять наших обошли. Доколе такое твориться будет!
