Александр Харников - Царьград (сборник)
Еще несколько минут, и Ка-29 коснулся колесами палубы «Кузнецова». Рокот и свист затихли, я сдвинул в сторону входную дверь вертолета, приглашая своих спутников сделать шаг в будущее.
7 июня (26 мая) 1877 года, борт «Адмирала Кузнецова»
Капитан Александр Тамбовцев и цесаревич Александр Александрович
Я указал рукой на выход:
– Прошу, господин полковник. Приветствую вас на борту тяжелого авианесущего крейсера «Адмирал флота Советского Союза Кузнецов». Я понимаю, что вам непонятны многие слова в его названии, но я вам потом все объясню. Самое главное – помните, что вы среди друзей. А пока пройдемте со мной в адмиральский салон. Командующий нашей эскадрой, контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов, ожидает вас.
Сан Саныч и его спутник, пошатываясь, выбрались из вертолета. А вы как думаете, каково человеку девятнадцатого века с непривычки целый час трястись в дрожащей и вибрирующей машине? Сейчас же они с изумлением оглядывались по сторонам. Их удивляло все: и громада самого авианосца, и башнеподобная надстройка-остров, и «трамплин» в носовой части, и стоящие на палубе «сушки» и «миги». Они с изумлением смотрели, как один из буксировщиков зацепил вертолет, на котором мы прилетели, и повез его к месту заправки.
К нам подошел вахтенный офицер и, откозыряв, пригласил всех следовать за ним. Пройдя по коридорам авианосца и по внутренним переходам, мы вошли в адмиральский салон авианосца, где нас уже ждал контр-адмирал Ларионов.
Вы видели когда-нибудь встречу двух сильных лидеров? Когда они оценивающе смотрят друг на друга, прикидывая, кто перед ним и чего он стоит. Примерно так выглядела и первая встреча адмирала Ларионова с будущим русским царем.
Первым затянувшуюся паузу прервал адмирал:
– Добро пожаловать, ваше императорское высочество, я рад приветствовать вас на борту моего флагманского корабля.
Сан Саныч тоже блеснул политесом:
– Большое спасибо, господин адмирал, за то, что вы предоставили мне возможность взойти на борт вашего удивительного корабля. Скажу прямо, никогда в жизни я не видел столько ошеломивших меня вещей. Я рад, что наши потомки сумели построить такие прекрасные и могучие корабли. А еще больше я горжусь тем, что ваша эскадра сумела совершить то, о чем мечтали все русские монархи на протяжении нескольких веков. Вы освободили от власти агарян Второй Рим – древний Царьград, откуда к нам пришло православие. От имени России-матушки приношу вам глубочайший поклон за это, – и цесаревич склонил свою лобастую голову в знак благодарности.
– Кстати, ваше импе… – начал контр-адмирал Ларионов, но тут цесаревич, улыбнувшись, перебил его:
– Виктор Сергеевич, учитывая то, что я здесь нахожусь как бы инкогнито, вам лучше называть меня Александром Александровичем, – он сделал небольшую паузу, – ну, или господином полковником – это как вам удобнее.
Адмирал кивнул:
– Хорошо, Александр Александрович. Хочу предложить вам и вашему батюшке посетить Константинополь и поприсутствовать на церемонии освящения храма Святой Софии.
– С благодарностью приму это приглашение, как от своего имени, так и от имени моего отца, государя императора, – Сан Саныч с изяществом носорога склонил свою голову. – Это большая честь для нас.
Контр-адмирал улыбнулся:
– Но церемония сия пройдет нескоро. Сперва надобно избрать нового Константинопольского патриарха.
– А что случилось со старым? – поинтересовался цесаревич.
– Внезапно скончался во время захвата города нашими войсками, – коротко ответил контр-адмирал.
– Как, вы посмели поднять руку на Константинопольского патриарха?! – вскричал потрясенный до глубины души граф Шереметев.
– Его убил страх, собственная совесть или Господь Бог… Когда в первые часы после взятия султанского дворца наш отряд взял под охрану его резиденцию, он почему-то решил, что мы пришли его арестовывать… Ему было чего бояться – вот, полюбуйтесь, – адмирал достал из шкафа пергамент с патриаршим воззванием. – Александр Александрович, вы читаете по-гречески?
– Я знаю греческий язык, – граф Шереметев взял пергамент из рук адмирала и начал разбирать витиеватый текст воззвания.
Цесаревич склонился головой к своему другу. По мере чтения их лица то краснели, то бледнели и наконец, вернув контр-адмиралу пергамент, цесаревич сказал:
– Пожалуй, вы правы, в столь внезапной смерти виновен или страх возмездия, или Божья кара, – он замялся. – И кто же будет новым Константинопольским патриархом?
– Пока не знаем, но большинству епископов предстоит ответить за свои дела сначала перед людьми, а потом и перед Богом. Поэтому выбирать люди будут из числа набожных и благочестивых афонских монахов, не запятнавших себя пособничеством слугам Сатаны. Кстати, поскольку Югороссия, или возрожденная Византия – государство многонациональное, то патриархом будет избран не обязательно грек. Но это позже, а сейчас я хочу предложить вам посмотреть… Ну, как бы вам это назвать? В общем, «живые картинки», на которых вы можете увидеть все подробности нашей одиссеи.
– «Живые картинки»? – цесаревич был явно заинтригован. – Это любопытно! Покажите, я весь горю от нетерпения!
Адмирал сделал приглашающий жест рукой, и его гости разместились на мягком диване напротив огромной плазменной панели. Ларионов нажал кнопку на пульте дистанционного управления, и на панели началась демонстрация телефильма о походе эскадры, отснятого и смонтированного съемочной группой телеканала «Звезда».
Сан Саныч жадно уставился на экран. Он с изумлением смотрел на то, как корабли эскадры шли к берегам Сирии через Атлантику и Средиземное море, как, после таинственного перемещения во времени, они впервые столкнулись с турецкими кораблями и в считаные минуты уничтожили их.
Цесаревич с азартом наблюдал, как охваченный огнем турецкий броненосец валился на борт, а потом, опрокинувшись, шел на дно. Не меньший восторг вызвал у него захват острова Лемнос. Он с изумлением смотрел, как тяжелые бронированные повозки выходили из чрева десантных кораблей и, словно утки, плыли к берегу, стреляя на ходу из своих пушек. Здоровенный взрослый мужик не стеснялся выражать свои эмоции, подобно ребенку хлопая в ладоши, увидев на экране, как местные жители встречают цветами и иконами наших морпехов, марширующих по улицам греческих городков.
Потом был прорыв в Проливы. Ночной бой, в котором трудно было что-то понять. Корабли, изрыгающие огонь из стволов своих орудий, вертолеты, утюжащие турецкие батареи и форты – все восхищало и удивляло будущего российского императора.
Ночной штурм султанского дворца, естественно, съемочная группа «Звезды» не снимала. Но в фильм попали кадры с носимых видеорегистраторов спецназовцев. Потом пошли виды Стамбула, ставшего Константинополем, наших морпехов, гордо позирующих на фоне Святой Софии, дворец Долмабахче, захваченный бойцами спецроты, его коридоры с еще не просохшими кровавыми лужами – все это было самым лучшим доказательством того, что столица Османской империи пала под ударами русского оружия и владычество турок на Босфоре закончилось.
Мелькнули кадры с унылым и поникшим султаном Абдул-Гамидом, который тупо смотрел на «сушки», взлетающие с «Кузнецова», разгром Варны и караван трофейных турецких торговых судов, которые под управлением греческих призовых команд направлялись к Константинополю.
Когда фильм окончился, цесаревич с огорчением отвел взгляд от экрана. Потом он в раздумье посмотрел на командующего эскадрой.
– Да, Виктор Сергеевич, теперь я понял, как вам удалось добиться такого блестящего успеха. Скажите, что вы собираетесь делать дальше?
Ларионов кивнул:
– Я понимаю ваш интерес, Александр Александрович. Вот об этом-то я и хотел поговорить с вами, но только с глазу на глаз. Александр Васильевич, – обратился он ко мне, – вы не могли бы показать графу наш корабль? Я думаю, что ему это будет интересно. А мы с уважаемым Александром Александровичем вдвоем поговорим о том, что случилось с нашей Родиной за разделяющие нас сто тридцать пять лет…
7 июня (26 мая), борт «Адмирала Кузнецова»
Цесаревич Александр Александрович и контр-адмирал Виктор Сергеевич Ларионов
Когда дверь за капитаном Тамбовцевым и графом Шереметевым закрылась, я посмотрел на своего гостя, и в душе мне стало его жалко. Сколько он сегодня узнает страшного о себе, своих родственниках, о судьбе страны и династии. Но рассказать ему об этом надо – от этого никуда не деться.
Александр Александрович, буду называть его так, похоже, догадался, что разговор у нас будет трудный и не совсем приятный. Он как-то весь подобрался и настороженно смотрел на меня. Слова Ленина о «глыбе» и о «матером человечище» в полной мере можно отнести и к нему. Я вздохнул, и решил начать беседу с дел наших скорбных и насущных.
