Запорожье -1. Провал - Безбашенный

— Даже не перечитал, а фильм пересмотрел, если честно, — признался капитан.

— Ну, фильм — это вообще клиника. И сабля эта, под углом изогнутая — турецкая пала, семнадцатый век. Но хрен с ней, с палой, которой советские киношники вообще всех степняков вооружать повадились, в том фильме же и меч каролингского типа — дичайший анахронизм, а уж его ковка в ихнем мухосранске — вообще как анекдот, кто понимает.

— А что не так с этой ковкой меча? — не понял Семеренко.

— Да всё не так, Сергей Николаич. Во-первых, каролинг — элитное оружие, и его ковали уж всяко не в таком захолустье. Во-вторых, две штуки только известны с клеймом на кириллице, оба — не ранее десятого века, а достовернее — одиннадцатого. А остальные в основном франкские, клеймо на латинице. Реже — скандинавские, клеймо руническое. Но и франкские появляются не раньше конца восьмого века.

— Ну, хорошо, ножики эти переростки — анахронизм, а по сюжету что там не так с его хронологией? Её-то фильм не переврал?

— По сравнению с книгой нет, но только ведь сам-то Иванов — если он историк, то держите меня четверо, а лучше — семеро. Типичный агитатор-заказушник. Реально на тот шестой век там могли кратковременно отметиться авары, которые бежали на запад от Тюркского каганата. Хазары как народ уже были, но это оседлые жители Прикаспия, ни о каком Причерноморье и не помышлявшие. Тюрки составили у них кочевую верхушку, но в силу их ханство вошло и объявило себя Каганатом только ближе к концу седьмого века, когда разгромило Великую Булгарию. Тогда же у хазар и связи с Хорезмом установились.

— То есть, нижняя хронологическая граница этой стрелы — век где-то восьмой? — резюмировал Зозуля.

— Не раньше, — подтвердил Андрей, — А скорее, даже поближе к девятому веку. Каганат тогда замирился с Халифатом и обзавёлся хорезмийской гвардией ал-арсиев, для которой и стрелы стали коваться хорезмийского типа. Но я думаю, что вот эта стрела и не раньше девятого — уж очень наконечник попользованный. Да и в Причерноморье хазары установили своё господство только где-то с середины восьмого века.

— Хорошо, нижняя граница пусть будет девятый век. А верхняя — десятый век, разгром Хазарского каганата Святославом?

— Я бы до конца десятого века её подтянул. Окончательно добил Каганат уже Владимир, а точнее — огузы вскоре после его похода. После Святослава хазары уже не те, но их оружие сохраняется у их бывших вассалов и союзников, а приток нового перекрыт окончательно только огузами.

— Значит, девятый и десятый века? — уточнил Семеренко, — Ну и с кем нам тогда предстоит иметь дело кроме самих хазар?

— С самими хазарами — вряд ли. С мадьярами, с печенегами, ну и с русами.

— Стоп, Андрей! Мадьяры — это же венгры? Они-то тут каким боком?

— Так ведь и они же с востока пришли. Угорские народы были тогда кочевыми, и мадьяры — один из этих народов. Булгары и башкиры — тоже из них. И если мы с вами в девятом веке, то наши степные соседи — вот эти самые ещё кочевые мадьяры. Осядут они на землю только в Паннонии, то есть современной Венгрии. Здесь они, если это ещё они, как вассалы и союзники Каганата. А если это уже десятый век, то на их месте и в том же самом качестве — уже печенеги. Как вассалы и союзники хазар, оружие от них получали и те, и другие, так что хазарская стрела вполне возможна и у тех, и у этих.

— Темир, ты своим титульным языком хорошо владеешь? — спросил Семеренко старшего лейтенанта Ахмедбиева.

— Сложные понятия предпочитаю обсуждать на русском, но на бытовом уровне говорю свободно. Проблема только в том, что в современном крымско-татарском много и арабизмов, и русизмов. Старые тюркские синонимы — какие-то вообще забыты, а какие-то употребляются настолько редко, что я их могу и не вспомнить. Да и меняются же языки с веками. Но это-то ладно, печенеги — это кангары, народ тюркоязычный. Хоть и с трудом, но кое-как объяснюсь с ними. А вот с мадьярами — не знаю.

— Среди них должны быть владеющие тюрко-хазарским, — подсказал Андрей.

— Да это я уже понял. А кто-то, возможно, и кангарским владеет, но для них-то они не родные, и значит, с ними будет ещё труднее объясниться, чем с печенегами.

— Ну, во-первых, мы не знаем ещё, мадьяры это или печенеги, — заметил майор, — А во-вторых, другого-то переводчика у нас один хрен нет. За неимением гербовой будем и на газетной писать, и на туалетной. Андрей, а что у нас с этими русами? Язык ихний от современного русского сильно отличается?

— А вот хрен его знает, Сергей Николаич. Во-первых, тот письменный язык, на котором написаны "Повесть временных лет" и прочие труды ранних русских церковников — это же не настоящий древнерусский, а церковно-славянский, тогдашний болгарский. Но местный-то, древнерусский разговорный, наверняка был другим. Во-вторых, мы даже и не знаем точно, был ли он вообще славянским. Официоз требует считать, что был, но строго говоря, по фактам и источникам это не доказано. Есть свидетельства, что русы и славяне — не один, а два разных народа, есть и свидетельства германоязычности русов, есть версия их скандинавского происхождения, есть — готского. Если я вам даже текущий век не могу точно определить, то откуда мне знать, в какой стадии сейчас процесс их ославянивания? Если есть среди них славяне — будем объясняться с ними примерно так же, как и Темир с печенегами, но если таких вообще не окажется — тогда мы в глубокой сраке. Дело-то ведь с ними иметь нам один хрен придётся.

— Однозначно, — подтвердил Зозуля, — Мы в аккурат на пути "из варяг в греки". Мимо нас — ну никак не проплывут. А с реки и с Хортицы прекрасно виден Дворец.

— Да, очень похоже на то, что вчера ты был прав, — кивнул Семеренко, — Первым вылетом гоним дрон к порогам и снимаем деятельность дикарей, а потом уже разведываем урочище Сагайдачного. Но кем бы ни были эти русы, это же не викинги в набеге, а купцы. Бойцов не так много, поскольку им нужно место под припасы и груз. Андрей, какой у них там должен быть груз? — он обернулся к историку.

— Ценные меха, мёд, воск и рабы. Византия всё это рвёт с руками.

— Рабы, говоришь? Уроды, млять, ущербные! Своими же