Назад в СССР: Демон бокса – 3 - Анатолий Евгеньевич Матвиенко
— Постой… Не сейчас, тут есть обстоятельства…
— Значит, я даю согласие на развод. Вызов в США аннулирован. Не желаю быть мужем с другого континента.
— Валера… — всхлипывания, переходящие в рыдания. — Как ты можешь?
— Терпел почти два года. Приехал — дал тебе шанс.
— Ва-ле-ра! Я не могу лететь в США, как ты не хочешь понять⁈ Никогда не смогу! Возвращайся, буду тебе лучшей в мире женой!
— Лучшие в мире так не поступают. Ждановичи не продаю, раз там моя мама. В остальном будем учиться жить как разведённые супруги, у которых есть общие дети, и нельзя окончательно ссориться, соблюдая их интересы. Формальные детали развода обсудишь с моим минским адвокатом.
— Валера! Дай Машу! Или Ольгу!
— Маша спит давно. Ольга в своём номере. Завтра передам, что ты хотела с ней говорить. Пока.
Стоя в одних плавках у телефона, слегка замёрз. Выключил кондиционер, ночью и на улице не особо жарко. А потом нырнул под простыню к Оле.
— Тебя знобит? Как же тяжело ты переносишь разрыв с ней…
Обняла меня. Не эротически — согревающе.
— Не самый тяжёлый разрыв. Бывало и хуже. Одна моя возлюбленная без затей перерезала мне горло во сне. Пока я хрюкал и катался по ковру, сбивая светильники и теряя кровь, ворвались стражники…
— Ты выжил с перерезанным горлом⁈
— Да ты что! Нет, конечно. Последнее, что увидел в своей первой оборвавшейся жизни, был мой легионер, заколовший гладиусом любимую женщину. Немолодой вроде мужик, а я влюбился без памяти как пацан в юную еврейскую наложницу.
— Стража… Наложница… Гладиус?
— Да, короткий римский меч. Семидесятый год, если не ошибаюсь. Без всяких «тысяча девятьсот».
— За что она тебя?
— Мы сожгли Иерусалим. Часть жителей перебили, остальные разбежались. Я как командир легиона забрал себе самую красивую пленницу. Кто знал, что они такие мстительные?
Ольга откинулась на спину.
— А ещё меня упрекаешь в сумасшествии. Наверно, я и в самом деле — псих, потому что хочу тебе поверить. Произнеси что-нибудь на древней латыни. Или древнееврейском.
— На арамейском, — я с напряжением выдал короткий спич, намертво врезавшийся в память, даже если бы она не была столь совершенной. — Означает: ты не ведаешь, что творишь. Эти слова мне сказал измождённый бородатый еврей с колючей веткой на лбу, висящий на распятии, когда я ему проткнул живот копьём. Сказал и умер.
Она аж икнула.
— Это был тот самый…
— Да, тот самый. За него я получил тысячи лет мучений в загробной тюрьме для грешников и вечное проклятие. Не повезло, правда?
— Всё!!! Больше ничего не говори. Не хочу ни правды, ни фантазий, ни Библии. Молчи. Просто обними меня. Пожалуйста!
Мы так и уснули в обнимку. Сказав Вике, что Оля находится в соседнем номере, я в последний раз скрывал нашу связь. Больше никакого притворства, мы — вместе. Даже если обоих сочтут чокнутыми.
Глава 12
Беззубый
Как верный ученик папы Кима, я постоянно таскал в чемодане видеомагнитофон. Теперь, конечно, кассетный VHS, а не бобинник.
Пока Ольга нежилась в кровати, успел на утреннюю пробежку, осуществимую, только пока на Лас-Вегас не обрушилось во всю мощь июльское солнце, затем заказал кофе в номер и принялся смотреть бои Леона Спинкса, моего ближайшего соперника, претендующего на пояс WBC. Сжалился, без звука.
Моя подруга проснулась на легендарном поединке Спинкса с Мохаммедом Али. Он проходил восемь лет назад, здесь же, в Лас-Вегасе. Претендент победил по очкам, легендарный Мухаммед Али продержался все пятнадцать раундов и ушёл с ринга покачиваясь, с лицом, заплывшим от кровоподтёков. Уступил тогда Спинксу чемпионский пояс WBC, ныне принадлежащий мне.
Интересный парень. Олимпийский чемпион, стал им на четыре года раньше меня. Бывший морпех, жестокий как кайман. В одном из боёв судья не остановил боксёров, когда соперник Спинкса повалился практически под ноги ему, но только оторвал колено от канваса, как Спинкс добавил ему в дыню, бедолагу унесли.
Счёт поражений и побед впечатляющий в любительском боксе и не ахти в профи. Зато несколько побед над суперименитыми противниками. Типичная тёмная лошадка, готовая уронить непобедимого и потом слить середнячку. Наверняка готовый на договорные проигрыши.
— Ой! Уже десять!
Ольга буквально подскочила на кровати, не обращая внимания на избиение Мухаммеда Али, натянула платье на голое тело и сунула ноги в туфли. Бельё запихала в крохотную сумочку.
— Куда торопишься? Кофе выпей, хоть остыл уже.
— Так у меня ключи от номера! Надо переодеться в халат и идти забирать Машку, кормить завтраком! А я бесстыдно валяюсь…
— Про халат. Хочешь скрыть, что ночевала у меня? Завязываем с конспирацией. Коль я заявил Вике, что разводимся, прекращаю игры в Штирлица и радистку Кэт. Корми Машку завтраком, если Джей ещё не постаралась, и двигай ко мне. Выработаем стратегию со ставками на следующий бой.
Она мазнула меня губами по щеке и убежала.
Я подавил желание повторить ночные утехи. Оля права — о ребёнке надо подумать в первую очередь, я слишком надеюсь на других — на неё или на Джей, всё же мужчина никак не может заменить мать, особенно если дочке не исполнилось и пяти. Вернулся к записям.
Бой за право начистить мне фейс Леон выиграл довольно легко и досрочно, камера запечатлела его довольную морду с уже вынутой капой и радостно раскрытой пастью без четырёх верхних передних зубов, отчего клыки казались непропорционально длинными для человека, оскал — тигриный, устрашающий. Затем продул по очкам рейтинговый. В общем, странный парень. После одной-двух побед непременно следует одно поражение, но не более одного проигрыша подряд. Возможно, этот тип слишком долго восстанавливается, всё же много старше меня, дерётся излишне часто для него. Теперь перерыв составил около трёх месяцев, вполне мог набрать неплохую форму.
Я сложил кассеты и газетные вырезки, заботливо предоставленные Доном, тут он был щепетилен как ни в чём другом. Это в двадцать первом веке я бы просто вбил «Леон Спинкс» в поисковую строку браузера, получил бы и видео боёв, и бесчисленные заметки о нём. Промоутер отрабатывает свои проценты, сэкономив мне время.
Две мои
