Боксер 2: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
Набабашкин сразу посмурнел и разозлился. Не получилось малолетку авторитетом задавить. Другие боксеры-динамовцы услышали мой ответ, заржали.
После тренер дал нам пару часиков на отдых, чтобы не устраивать спарринги по жаре. Своих пацанов Нариманидзе одной командой загнал в корпус.
— Э! Моржи, вылезаем!
Динамовцы вылезли, и нам с Левой и Коляном достался целый пруд. Вода в нем оказалась настолько холодной, что, несмотря на летний зной, реально сводило скулы. Но зато усталость как рукой сняло. Когда за нами вернулся тренер, мы лежали, довольные и бодрые, в тени дерева.
— Ну что, соколики! Готовы получать по мордасам? Айда за мной.
— А где будем боксировать? — резонно поинтересовался Колян.
В санатории действительно не было не то что ринга, но и в принципе какой-то специальной зоны для занятия боксом.
— Так вот этой проблемой мы как раз и займемся! Идемте, поможете собрать ринг.
Гиви приволок несколько веревок, на которых отдыхающие обычно развешивали белье после стирки, а наш тренер, пока мы купались, притащил откуда-то четыре пенька. И вот из этих приблуд предлагалось сделать подобие боксерского ринга.
— Давайте, ребятки, помогайте, — велел Нариманидзе.
Справились быстро. Колян расставил пеньки при помощи Левы, тот с умным выражением лица отмерил расстояние между ними. А я натянул верёвки, привязывая их к пенькам. Вышло атмосферно и даже брутально, как в каком-нибудь «Кровавом спорте» с Ван Даммом. Глядя на такой ринг, действительно захотелось померяться удалью с другими ребятами.
В мое время все это закончилось бы неприятностями от федерации бокса, и за спарринги без должного настила был бы выписан крупный штраф, а то и последовал бы отзыв лицензии. Но сейчас никому даже не приходило такое в голову. Ребята здесь, тренеры бдят, ринг — да вот он. И, возможно, это к лучшему, только так мог закаляться несгибаемый характер настоящих чемпионов.
Через час начало садиться солнце, и дышать стало чуточку легче. Гиви позвал разминаться своих ребят, как и наш тренер распорядился нам проводить разминку. Сразу после ждала весьма любопытная часть — Гиви нашел где-то напольные весы и приволок из здешней медчасти ростомер, дышащий на ладан. Весы оказались комкатные, на задней крышке выбито на металле: Ц. 23 ₽
— Да хочу пацанов взвесить, здесь так кормят, будто на убой, боюсь, как бы они из весовых категорий не вышли, — пояснил Гиви.
— Давай и моих заодно взвесим? — предложил наш тренер.
Начали, словно большой бой, со взвешивания, выбрали ровную поверхность для весов — и сначала динамовцы, а потом и мы по очереди встали на них. Соперник Левы показал вес в семьдесят пять килограммов, сам Лева перевесил его на половину кило. Колян со своим соперником показали по сорок шесть килограмм. А когда на весы встал мой соперник, весы точно показали семьдесят килограммов.
— Держатся, ишь какие молодчики! — прокомментировал Гиви и разгладил пальцами усы. — Я-то думал, что на ужин из еды вам будет только кефир! Давай, Михаил, твоя очередь.
Я встал на весы, понимая, что разница между мной и соперником составит… восемь весовых категорий. Ну да ничего, есть с кого брать пример. Мэнни Пакьяо прошел целых восемь весовых в статусе чемпиона. В конце концов, когда я здесь только появился, то уже взвешивался у Аллы, и ничего нового… Аккуратно поставив рядом стопы, я оказался приятно удивлен. Весы показали целых сорок восемь килограмм! Ростомер тоже удивил. Выходит, за пару недель в лагере я набрал массы и даже чуточку подрос. И, как и Колян, уместился в лимит веса на самой ленточке. Так к концу лагеря, гляди, и этот лимит перешагну… неплохо. А набрал на советских кашах и макаронах. Но то, что потенциал у этого тела большой, я понял сразу. Теперь я мог убедиться в этом, глядя в сухом остатке на цифры весов и ростомера.
Открытие, воодушевившее меня, для других осталось незамеченным.
— Ну что, ребятки, готовы? — спросил Гиви у своих динамовцев. — Давайте, бинтуемся…
Десять минут, и мы были готовы к началу спаррингов. Первую пару, которой предстояло обтесать новый «ринг», выбрали без особых колебаний.
— Давай, Миша, первым пойдешь.
Мой соперник, который ходил с рожей кирпичом после моих слов, хмурый как туча, сорвался с места. Залез в ринг и начал демонстративно плечи, махать руками. Я тоже особого приглашения не ждал, просунулся между бельевыми веревками, дважды ударил перчатка о перчатку и сунул капу в рот.
Хоть солнце и ушло, но духота жаркого дня никуда не делась. Поэтому что я, что соперник блестели бисеринками пота, и ветра, как назло, здесь не было. Так что, если динамовцам надо будет скинуть вес, условия для этого буквально под рукой.
— Три раунда по две минуты, с перерывом по тридцать секунд, — коротко пояснил Гиви, доставая секундомер. — Ударили перчатками.
У меня с рукопожатием никогда не возникало проблем. Я протянул руку в перчатке, сжатую в кулак. Мой соперник тоже отказываться не стал, хотя и сделал это нехотя.
Раздался свисток — первый раунд начался, Гиви включил секундомер.
— Бокс!
Соперник сразу решил, что со мной ему предстоит легкая прогулка. Пользуясь преимуществом в весе, он решил оставить меня без дыхалки на первых же секундах спарринга. Весовые категории в боксе придумали не просто так, я хоть и перекрылся, но сразу почувствовал тоннаж. В районе солнечного сплетения неприятно заломило. Я выбросил боковой в момент, когда соперник попытался разорвать дистанцию, но угодил в молоко. А он снова сблизился и повис на мне клинчем. Я бороться не стал и резко разорвал дистанцию. Соперник занял центр ринга, мне приходилось отступать…
— Стоп!
Одновременно с этой командой соперник выбросил удар в голову. Я не успел поднять руку и почувствовал, как зазвенело в ушах.
— После свистка не работаем! — сердито предупредил Нариманидзе.
— Простите, тренер, — динамовец просверлил меня глазами.
Тридцать секунд перерыва начались. Пот заливал глаза, я сложил перчатки на пеньке и попытался восстановить дыхание. Все-таки удары у динамовца были чувствительные, явно отработанные. В следующем раунде надо было в корне поменять ситуацию, ехал-то я сюда не затем, чтобы динамовец выбивал из меня пыль на глазах у тренеров.
— Будешь продолжать? — Григорий Семенович вырос в моем углу и внимательно на меня посмотрел.
Я кивнул, говорить ничего не стал.
— Ты его гладить прекращай, ты бьешь,
