Боксер 2: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
Я быстро смекнул, что мы почти заехали в Ростов и оказались на левом берегу Дона.
— Левый-левый-левый берег Дона… — меня потянуло на ностальгию, на левбердоне я в свое время провел немало вечеров.
Раки, пиво… я аж почувствовал, как выделилась слюна, хотя есть не хотелось.
— Чего ты там шепчешь, дурачок что ли? — раздраженно буркнул Лев.
— На хрен иди, — я не стал церемониться.
— Пререкания! — гаркнул тренер. — Кто нарушит дисциплину, почапает в лагерь своим ходом, а не на автобусе!
Мы замолчали.
— Сюда! — тренер указал на свежеокрашенные ворота с надписью «Санаторий спортивного общества Динамо».
Здесь располагалась небольшая, выстроенная под девятнадцатый век, гостиница голубого цвета. Один этаж и с башенкой, увенчанной куполом на колоннах.
— Вы куда? — из сторожки у ворот высунулся старичок.
— К товарищу Нариманидзе Гиви Амирановичу, — обозначился тренер. — По приглашению.
Сторож взял с небольшого столика очки с отломанными дужками, приложил к глазам и заглянул в журнал.
— Боксеры, что ли? — прокряхтел сторож. — Бокс уважаю, Лагутиным на Олимпийских играх засматривался! Проходите, только записываемся.
Пока мы записывались, из здания жилого корпуса вышел мужчина небольшого роста, преклонных лет, но подтянутый. Он был одет в рубашку с коротким рукавом, а брюки, на пару размеров великоватые, держались на подтяжках. По его большому носу и пышным усам я сразу понял, что это тот самый тренер спортивного общества «Динамо» Нариманидзе.
Гиви Амиранович закурил папироску, а потом приметил нас. Расплылся в широкой улыбке и так же широко расставил руки.
— Какая встреча! — проговорил он с характерным акцентом.
— Гамарджобат, — ответил, тоже с улыбкой, наш тренер.
Они крепко обнялись, похлопали друг друга по спинам.
— Я как на тебя ни посмотрю, так ты совсем не меняешься с весны сорок пятого! — сказал грузин.
Судя по всему, тренера некогда были сослуживцами на Великой Отечественной, а это, пожалуй, самая крепкая дружба, которая только может быть.
Когда с приветствиями и обменом любезностями было покончено, Гиви Амиранович переключился на нас.
— Э, дарагой, это твои лучшие ребята?
— Они самые, — подтвердил наш тренер.
И посмотрел на нас с какой-то даже гордостью, хотя на тренировках не расщедривался на похвалу. Впрочем, оно и верно. Гиви же прищурился, как будто плохо видел.
— О, Колек, Лева… чемпионы! Подрос-то как Лева! А ты, Коля, скоро дядю Гиви перерастешь.
Он одобрительно кивнул, а потом перевел взгляд на меня и прищурился еще сильнее. Видимо, пытался меня узнать, раз уж тренер сказал, что здесь собраны его лучшие боксеры, значит, у меня по умолчанию должна была быть знакомая рожа. Пощурившись с полминуты, Гиви сдался.
— А этого пацана как зовут? Почему не знаю?
— Михаил меня зовут, — я опередил на мгновение тренера.
— Способный парнишка, — добавил тот, а потом, подойдя ближе к сослуживцу, добавил почти шепотом: — У нас, Гиви Амиранович, на носу соревнования, и на легкий вес у меня в зале два претендента нарисовались. Вот хочу на них в серьезной конкуренции посмотреть с твоими лучшими ребятами.
— Так а чего ты двух легковесов привез? — смутился грузин. — Мы же договаривались на разные веса. У меня для одного из них даже соперника не будет.
— А Шамиль Сабиров? — уточнил тренер.
— Шамиль травмировался, ногу потянул и теперь до конца недели будет без тренировок куковать.
При имени Шамиля я ощутил приятные воспоминания. Наш единственный олимпийский чемпион по боксу на играх 1980 года. Шамиль тогда прошел в финале неуступчивого кубинца Рамоса. Жаль, что мне не удастся постоять в парах с ним. Но отсутствие соперника для меня в легком весе нисколечко не смущало, о чем я прямо и заявил.
— Гиви Амиранович, я готов выступать с ребятами потяжелее, — сказал я.
Грузин не ответил, но теперь посмотрел на меня с любопытством, переглянулся с нашим тренером, и тот утвердительно кивнул. Мол, и сам не прочь посмотреть на меня с более тяжелым соперником.
— Ну тогда пошлите, мои ребята вас целый день ждут!
Гиви докурил сигарету несколькими затяжками и ловко отправил окурок в урну у входа в корпус. Судя по всему, даже в столь преклонном возрасте реакция у него оставалась на уровне. Как и наш тренер, Гиви наверняка был боксером. Хотя его внушительный нос, будучи явной мишенью, сломан не был.
В жилой корпус мы заходить не стали, обошли здание. Углубились немного на территорию санатория и вышли к местному ручью. В одном месте его перегородили и он образовал запруду. Там и нашлись пацаны динамовцы, занятые купанием. Мне захотелось раздеться и окунуться в воду, смыть жар и пот, начали переминаться с ноги на ногу Лева и Колян, но без отмашки тренера делать этого никто не стал.
— Позже, — обозначил он.
— Э! — окликнул своих учеников Гиви. — Набабашкин, Слоняев, Лупко — сюда подходим.
— Не Лупко, а залупко, — ехидно прошептал Лев, обращаясь к нам. — Колян, а тебе победитель Шпалы достался.
— Это он у Шпалы победитель, — буркнул в ответ Коля.
Из компании купающихся отделилась троица. Двое были крупными ребятами, фактурными, а один, судя по всему, тот самый Митя Слоняев, помельче. Ребята выглядели действительно старше нас, все-таки когда тебе четырнадцать, разница в возрасте в пару лет — это зачастую целая пропасть.
— Знакомьтесь, это ребята моего старого друга, помните, я вам рассказывал о тренере из Москвы, воспитавшем целую плеяду чемпионов? Так вот к нам приехали его ученики и сам тренер лично!
Троица динамовцев поздоровалась с Левой и Колей, а меня, как новичка, стала пристальнее разглядывать. Что я за фрукт такой.
Гиви кратко изъяснил своим боксерам задумку. Те воодушевились, обычно прирожденных бойцов хлебом не корми, а дай только перчатки надеть и на ринг. И вот эти трое явно были такого поля ягоды. Мы обменялись рукопожатиями, и мой соперник, Набабашкин, решил сходу продемонстрировать свое превосходство в силе. Схватил своей лапищей мою ладонь и принялся ее наминать, перебирая костяшки. Ну, чтобы побольнее было. Больно действительно было, но я не повел и бровью.
— Руку отпусти, — рыкнул я.
— А то че?
— А
