Кодекс врача - Алексей Викторович Вязовский
– А что случилось?
– Расскажу лично при встрече.
– Велю разжигать самовар, – коротко ответил я и продиктовал адрес.
И через полчаса взволнованный Россолимо уже жал мне руку.
– Вы помните наш разговор насчет шейного воротника против ущемления нервов?
– Помню.
А я, честно сказать, уже и позабыл об этой затее. Россолимо хотел набрать пациентов для проверки лечебного эффекта, но там что-то сразу не срослось, а потом и мне стало не до воротников.
– Ужасные новости.
– Да говорите уже, не томите!
– Я обмолвился о вашем изобретении профессору Тихомирову, лейб-медику его императорского величества, а тот рассказал лейб-акушеру Отту – он сейчас лечит ее величество. И представляете! Негодяй Отт сам сделал воротник, попробовал его на пациентках. После чего предложил Александре Федоровне. И ей стало лучше!
– Сканда-ал, – протянул я.
– Небывалый! Этот Отт послал публикацию о воротнике во «Врач» Манассеину. А тот, представляете, выбрал меня рецензентом!
– Так вы как раз и занимаетесь вопросами позвоночника много лет.
Я почесал в затылке, соображая, что делать. А Отт красавчик! Но, может, это даже к лучшему? Если открытие опять припишут мне, вопросов будет еще больше.
– Григорий Иванович, а вы же у меня в клинике еще не были?
– Нет, все никак не складывалось…
– А давайте я вам тут небольшую экскурсию устрою, покажу, как у нас все организовано!
– Евгений Александрович, но как же воротник?!
– А никак. Скандал-то поднять можно. Но это царская семья! – Я поднял палец. – Вы профессора Тихомирова в суд свидетелем потащите?
Россолимо растерялся. Поправил галстук, достал платок. Высморкался. А тут и Кузьма притащил самовар – вовремя отвлек нас на чаепитие, в ходе которого заведующий кафедрой успокоился, даже пошутил:
– Каждый чиновник знает, что воровать – это грех. И каждый чиновник знает, что любой грех можно замолить.
– А лейб-медик – это тот же чиновник! – подхватил я. – Пусть им. Встречу Отта – потребую сатисфакции.
Последнее я тоже произнес в юморном смысле, но Россолимо испугался:
– О вашей дуэли судачит вся Москва. Вы, оказывается, бретер!
– Застрелю Отта на раз-два-три. Будет урок остальным.
Россолимо совсем побледнел.
– Может быть, все-таки лучше суд?
«Доктор сказал в морг…» Нет, этот анекдот я профессору рассказывать не буду. Сейчас не поймет. А плагиатора я потом к стенке припру. Привилегия лежит у меня в сейфе, копия – у стряпчего. Не говоря уже о всех официальных местах, в которых она должна быть.
– Пойдемте, все-таки покажу вам свои владения. Поверьте, у меня есть чем вас удивить.
И ведь удивил! Во-первых, собственной электрической подстанцией. Динамо-машиной, щитками, лампочками в коридорах. Моя клиника стала первой электрифицированной больницей не просто в Москве – во всей стране.
Во-вторых, операционные. Наклонный стол, штативы, лампы, автоклавы для стерилизации. Аптечная комната впечатлила профессора удобными ящиками с каталожными номерами – все классифицировано по фармгруппам, сотрудники работали в масках, халатах. Наконец, собственная лаборатория. Удобные столы, защитные стекла для работниц Антонова, пронумерованные стеллажи с чашками Петри.
– Просто поражен! – Россолимо ходил по клинике открыв рот.
Вишенкой на торте стали стационар и диспетчера. В отделениях завкафедрой поразился такой простой идее, как карман для медицинских карт в изголовьях кроватей больных и кнопки для вызова медсестер.
– Электричество – это не только свет, но и сигнализация, – пояснил я ошарашенному Россолимо, показывая, как работает электрический звонок.
После чего повел в телефонную комнату, где сидели наши диспетчера. Лучше бы этого я не делал. Так как именно в тот момент, когда мы зашли к телефонисткам, поступил вызов, который окончательно пустил весь день кувырком.
Глава 16
В диспетчерской было людно. Утренняя смена сдавала дежурство вечерней, одна из девушек громко кричала в рожок:
– Говорите громче! Я ничего не слышу!
Телефонная связь в Москве оставляла желать лучшего, обрывы соединения, шумы на линии – все это было обычным делом.
– Что случилось? – Я подошел к Вике, которая стояла над плечом разговаривающего диспетчера.
– Ничего не понятно. Позвонили из Кремля, но вдруг связь стала совсем плохой.
– Какой у вас тут цветник!
Россолимо удивленно покружил по комнате. Девушки из утренней смены передавали вечерним журналы учета, шла вялая перебранка на тему незаполненных граф.
– Из Кремля?
Для меня это было удивительно. В Кремле находился Окружной суд города, плюс официальная резиденция губернатора, в которой его обычно не было (вся движуха на Тверской), да храмы со священнослужителями.
Разумеется, я сходил в главную московскую достопримечательность сразу, как только поправился после болезни. Царь-пушку не нашел на привычном месте, а вот знаменитый колокол никуда не пропал. Правда, стоял он не на постаменте. У Тайницкой башни пристроили отводную стрельницу с зубцами и платформой наверху. На ней были установлены пушки. В праздничные дни отсюда над Москвой-рекой гремели залпы салютов и рассыпались огни фейерверков. Это да богослужения в церквях – все, чем мне запомнился Кремль. Ни тебе Дворца Съездов, ни власть предержащих в Сенате… Трава нескошенная, вдоль стен пасутся козы, коровки мычат. Не запустение, но до «яркого блеска рубиновых звезд» далековато.
– Как там маман? – Вика кивнула мне в сторону выхода, мы отошли.
Девушка хихикнула, поглядывая на то, как Россолимо пытается вникнуть в суть спора насчет журнала учета и выступить третейским судьей.
– Вроде успокоилась. Согласилась снять для тебя квартиру в правом крыле.
– Это же замечательно! – Талль молитвенно сложила руки на груди. – Чем я могу отблагодарить?
У меня было несколько неприличных идей, которые мигом пришли в голову при взгляде на пухлые губы девушки, но их я озвучивать не стал. Выбрал самую невинную тему:
– Расскажи, что за суаре такое? С чем его едят?
– Это званый вечер, – засмеялась девушка. – Его не едят. Из Франции к нам завезли недавно моду. Молодежь собирается вечером, музицирует, играет в карты, но без еды.
– Господин Баталов! – ко мне обернулась та самая бойкая румяная девица с конференции, Анастасия Злотникова. – Тут что-то срочное!
Я подошел, взял рожок в руки. Глухой мужской голос тараторил нескончаемое:
– Быстрее! Пожалуйста, Богом молю, скорее!
– Что случилось?
– Люди утопли!
– Какие люди? Сколько?
– А бог весть какие!? Плавали-с в Москва-реке по дурости… Школа плавания у них!
На той стороне трубки был явно кто-то немолодой, говорил и говорил. Дескать, он ходил, предупреждал, но какой-то итальяшка не внял, а теперь…
– Говори толком, где случилось! – закричал я, не выдержав.
– Так а я что? На Москва-речке, на набережной. Напротив Водовзводной башни Кремля.
Я передал рожок Анастасии, нажал кнопку звонка. Два раза. Для каждой бригады у нас было своя сигнализация. Два звонка – на выезд доктору Горбунову
