Бро - Валерий Петрович Большаков
— Мужчина-а… — смущенный женский голос не сразу проник в сознание.
Вынув наушник-функ, я посмотрел на соседку, сидевшую напротив. В глаза опять бросилось сходство с Мариной — неуловимые черты милого лица, глаза, даже прическа.
— Извините, ради бога… — застеснялась женщина, а я в ответ убрал сумку с свободного места, как бы приглашая в гости.
Попутчица пересела, мило зардевшись.
— Никогда не знакомлюсь в поездах и самолетах, — сказала она, улыбаясь, — но вы очень похожи на моего деда. Я имею в виду, когда он был молодым!
— А вашего деда случайно не Игнатом Евгеньевичем кличут? — напряглось мое бедное сознание.
— Да! — выдохнула женщина, и протянула руку: — Наташа!
— Зовите меня Игнатом, — тонко улыбнулся я. — Мне уже говорили, что я похож на вашего деда. А бабушку вашу как зовут?
— Марина! Мама говорит, я в нее пошла.
— Хорошо пошла, — ухмыльнулся я.
Удивительное дело — меня вовсе не колбасило в компании с внучкой. Восприятие невероятного тоже имеет свои пределы. И бояться нечего. Вот если бы Наташа знала, с кем она познакомилась, тогда Гомеостазис Мироздания мог и не выдержать. А так…
Ну, встретила человека, похожего на деда в молодости. И что? Мало ли кто на кого смахивает…
— А вы где работаете? — стал допытываться я.
— На «Кировском заводе», — оживилась Наташа. — У нас договор с канадцами на поставку тракторов, а смежники тормозят. Мы софт получаем от калининского «Центрпрограммсервис», так что мне скоро сходить — буду им самим нервы трепать, как они нам!
Тут включились мониторы, подвешенные к потолку. На экранах темнело небо, усыпанное звездами, а на первом плане переливались решетчатые фермы космического корабля. Что-то вроде будущего «Зевса». Раскинув радиаторы, как крылья, он парил в черноте, хотя снизу дисплея пробивалось голубое сияние Земли.
— О, старт, старт! — заерзала внучка. — Сейчас они стартуют!
— Внимание! — властно вымолвил диктор. — Говорит и показывает станция «Мир-2»! Истекают последние минуты перед запуском тяжелого межпланетного корабля «Гагарин» к Марсу… Объявлена пятиминутная готовность.
Я смотрел, как околдованный. То, о чем читал или видел в кино, транслировалось в прямом эфире. Внучечка взволнованно переплетала пальцы. Картинка на экране дрогнула.
— ТМК расстыковался с орбитальным доком станции… — прокомментировал голос за кадром. — Запущены двигатели… Вспышки, вспышки такие идут… Да-а, товарищи, ни грохота, ни дыма, ни огня! Ионные или плазменные двигатели не поражают мощью, зато создают постоянное ускорение, потихоньку подталкивая корабль. И до того разгонят, что ТМК выйдет на орбиту вокруг Марса менее, чем за месяц! А сейчас мы услышим командира корабля «Гагарин».
— Приготовиться! — скомандовал голос с жестяным призвуком. — Старт!
Тот же день, позже
Москва, далее везде
С внучкой я общался недолго, а сознание всё трепыхалось, попав в ловушку неверояти. Воспринимать нечаянную спутницу, хорошенькую женщину, как дочь твоей дочери… Это было на грани безумия, и уже за гранью простейшего здравого смысла.
Хорошо еще, что Наташа вышла в Калинине. Я пожал ее теплую ладонь, помахал, цепляя голливудскую улыбку, и вернулся на место, чтобы помаленьку приходить в себя.
В общем-то, двойственность бытия сопровождала меня с самых первых секунд после нежданного «попадоса» в будущее. Вон, подмосковные просторы за окном. Сильно ли они отличаются от тех, что я видывал в утраченном временном потоке? Если особо не приглядываться, то разница почти незаметна. Нету заброшенности, вроде не паханных полей, заросших травой и кустарником.
Да и за МКАДом то же самое — столица не выворачивалась к путям неубранной изнанкой. Недострои, кучи мусора или грунта, заборы, расписанные граффити… Ничего подобного, всё ухожено и нарядно. И на Ленинградском чистенько, хотя озвучка прибытия знакомая — десятки чемоданов скреблись по перрону на пластиковых колесиках, путаясь с торопливыми шагами и отрывистыми голосами.
Я сразу спустился в метро, и доехал до «Курской». Рядом с вокзалом не глыбился уродливый торговый центр, прибежище новорусского купечества, и мне вздохнулось спокойней.
Купить билет до Дровни удалось без проблем, и я, хоть и не со спокойной душой, отправился гулять по Москве.
Бродил бездумно и бесцельно, снимая короткие «видосики» на планшет. У меня их набралось столько, что хоть фильм монтируй. «Как я провел лето в будущем».
Вообще же, мои прогулки по хаотичным траекториям напоминали давешние рыскания по сайтам. В итоге голова забилась впечатлениями, и я отупел, всё добавляя и добавляя составляющих в информационный винегрет.
Попал по дороге в веселую кутерьму — настоящие пионеры и пионерки в красных галстуках отбывали на смену в «Артек» или в «Орленок». Из окон «Икарусов» доносилось хоровое: «Взвейтесь кострами, синие ночи…»
А на проспекте Калинина загляделся: гигантский экран блистал изумрудными волнами и лазурным небом. На этом тропическом фоне выдвигался громадный серо-синий авианосец «Ленинград». Рядки блестящих остроносых «сушек» на палубе, надстройка-«остров», как сбоку припека, а подальности — корабли охранения, хищные длиннотелые крейсера.
…Через всю Красную площадь, наискосок, тянулась очередь к Мавзолею. За ГУМом по-прежнему высится гостиница «Россия», а за кремлевской стеной, над знакомым куполом полощется алый флаг. «С чего начинается Родина? С картинки в твоем букваре…»
…Заглянул в супермаркет сети «Универсам». Особого дефицита не обнаружил. Не знаю, может, на витринах лежало и не сто сортов колбасы, как мечтали демократы, но уж точно из мяса, по ГОСТу.
…И никаких Остоженок с Маросейками, а уж тем более проспекта Сахарова. Я спускался по улице Горького; на Кировской, где знаменитый чайный магазин, заглянул в столовую. Полюбовался Железным Феликсом на площади Дзержинского, покосился на здание КГБ.
Уже начинало темнеть, когда я вернулся на вокзал. Ноги гудели, зато сумка раздулась от подарков. Да, я упрямо и отчаянно верил, что меня обязательно вернут. Поэтому и сел в поезд, наивно полагая, что в Приозерном для меня сойдется и пространство, и время.
Купе я делил с лысоватым мужичком, по виду — бухгалтером или директором сельпо. Мы с ним разговорились, да и поужинали на сон грядущий. Иван Митрофанович уделил мне яйцо, вареное «в мешочек», я отдарился куском «Краковской» из московского гастронома. Сырок «Дружба» мы разломили пополам, а проводница принесла нам чаю душистого — стаканы вызванивали в подстаканниках песнь командированного.
Сытый и почти довольный, я уснул, укачанный вагоном, чтобы утром сойти в Дровне. Разросся
