Андрей Архипов - Ветлужцы
Вышедшая из-за речного поворота лодья плавно покатилась и замерла, ощетинившись двумя рядами весел, застывших в воздухе подобно старому, поломанному вееру. За ней показался нос второй, принесший с собой порыв холодного ветра, который взбил мелкую рябь на поверхности воды, подлетел к травянистому мысу и донес до замершего там в неподвижности строя воинов сначала крик ликования, а потом возглас разочарования. Первый был вызван вылетевшим на мель ушкуем, застрявшим на середине узкого русла. Одна часть брошенных наспех весел торчала из судна подобно поднятым вверх рукам, другая медленно сносилась течением вниз, показывая, что с судна вся команда убегала в спешке, преисполненная страхом за свою жизнь. А какие еще мысли должны возникнуть у разгоряченных преследователей, зарабатывающих себе на жизнь разбойным промыслом? Только направленные на поживу и удовлетворение своей мести за погибших соратников. Ах да, еще так сладко чувствовать, что тебя боятся...
— Все! Догнали! Спешенный с речного коня противник, только что высадившийся на берегу и сгрудившийся там двумя хлипкими рядами, теперь никуда не уйдет! Да и какой это теперь противник? Всего-то полтора десятка воев, уцелевших в битве на Оке! На один зубок для двух лодей, до отказа набитых ратниками! А еще должен подойти десяток, пущенный по берегу, дабы разгонять трусливых лесорубов, вздумавших засорять реку своими срубленными деревьями! И не обойдешь ведь эти бревна, если учесть что ширина речки в этом месте всего пара десятков шагов! Приходится кое-кому лезть в холодную осеннюю воду и оттаскивать препятствия в сторону...Хм...Однако надо отдать должное загнанной добыче, сопротивлялась она до последнего, а теперь явно приготовилась принять смерть на этом месте, иначе бы сразу бежала в густые дебри лесов на растерзание диким зверям и воинственным местным племенам! Правда, умирать этим воям не хочется, вон как прикрылись щитами...Хотят продать свои жизни подороже! Ну что же, мы покупаем! Раз вы готовы к смерти, то она не замедлит к вам явиться!
Однако исполнение данного желания сразу натолкнулось на ряд препятствий, как раз и вызвавших крик разочарования. По воде к этим воинам было подойти очень трудно. Ушкуй, застрявший ровно посередине между сближающихся противниками, перегораживал русло намертво, а перед ним частым гребнем торчали из воды только что срубленные стволы молодых сосен. Для сладкой мести нужно было высаживаться на небольшой открытый участок пологого мыса, подставляясь прямо под выстрелы чужаков. Однако и с этим можно справиться, главное держать добычу под плотным обстрелом, тогда ни один ратник на мысу не посмеет выглянуть из-за щитов, не то, что послать стрелу!
Лодьи подошли к берегу, завязнув на илистом мелководье всего в паре метров от суши. Слитный выстрел выстроившихся на судах двух десятков лучников подтвердил успешность этого шага. Бронированный зверь, расположившийся на берегу, еще больше сплотил свои ряды, прогнулся и отступил на шаг назад, не делая никаких попыток ответить, однако и сам он не получил видимых повреждений. Видимо расстояние в сотню шагов оказалось недостаточным, чтобы пробить его крепкую шкуру. Однако за это время первая волна вооруженных топорами ратников успела выстроиться на берегу и прикрыть щитами остальных высаживающихся. Разбрызгивая в стороны холодную воду, круто замешанную с илом, бородатые вои проворно спрыгивали вниз, принимали за голенища сапог порции жидкой осенней жижи и пытались стремительно выбежать на берег, увязая в вязком дне и разбрасывая вокруг смачные ругательства. Там, на слежавшемся песке, прячась за щитами своих соратников, облаченная в совершенно разнородные доспехи толпа сбивалась в подобие строя и продвигалась вперед, давая возможность следующей партии занять место на сухом клочке мыса. Заминка произошла лишь в тот момент, когда с одной лодьи стали выпрыгивать лучники, ставя своей целью подобраться поближе к обреченной добыче. Короткий окрик отправил их обратно и тот же голос скомандовал паре ратников взобраться на невысокий глинистый склон, чтобы по его краю подойти вплотную к неприятелю, а заодно и проверить, нет ли там засады. Те натужно взобрались на полутораметровый обрыв, но дальше пройти мешал густой подлесок, а попытки пройти по краю не вызвали ничего, кроме смеха. Даже со стороны обреченного противника донеслись возглас о скоморошьих плясках, до этого те вовсе не реагировали на оскорбительные выкрики, иной раз доносящиеся со стороны преследователей. В итоге тот же рассерженный бас послал свою неудавшуюся разведку на противоположную сторону, чтобы с троими другими штрафниками начать разгребать завал из деревьев, стоя по пояс воде. Предводитель муромской братии то ли не решался начать штурм, то ли просто прощупывал своего врага, который не предпринимал ровно никаких активных действий. И он таки добился реакции от противника. Попытка разгрести речную засеку вызвала мгновенный отклик, в бронированной скорлупе на пару секунд приоткрылась щель, и две каленые стрелы тут же ужалили загнанных в воду штрафников, заставив остальных поднять повыше щиты. Большого урона они не нанесли, лишь один воин выбрался на берег и неловко засеменил к лодьям, но и продолжать разгребать завал остальные полноценно уже не хотели. Глухое недовольное ворчание затягивающемуся противостоянию заставило предводителя выбраться из строя вперед и, выкрикнув что-то неразборчивое, повести за собой выбравшееся на сушу войско. Неровный ряды речного десанта тут же рассыпались, и с выкриками четыре десятка воев двинулись вперед, постепенно набирая скорость. Их бег сопровождался нарастающим пением тетив за спиной, это лучники на лодьях возобновили осыпать вражеского зверя частым острым дождем, чтобы тот не мог предпринять никаких резких движений до того момента, пока его не возьмут в оборот набегающие ратники. Однако противник и без этого не подавал никаких признаков жизни, не пытался даже огрызаться выстрелами в сторону стремительно приближающегося врага.
Противостояние приближалось к развязке. Слитный рев атакующих, размахивающих над головами топорами, заглушал все звуки в округе. Они уже преодолели половину расстояния до своей цели, как над щитами защищающихся взлетел на копье голубой флаг с вышитой на нем хищной черной птицей с двумя головами. Нападавшие и не заметили его, в ярости преодолевая до противника последние метры, однако на противоположной стороне речки, за лодьями, раздвинулись кусты, и частый дождь бронебойных стрел вперемешку со срезнями упал на спины уже опустивших свои луки разбойных стрельцов. Часть из них, услышав щелчки спускаемых тетив, рухнули на дно лодей, но большинство, совершенно не ожидавшее нападения сзади, успело лишь развернуться и принять смертоносный ливень на свои легкие кожаные доспехи. Одновременно с этим откинулась холстина, устилающая дно ушкуя и полтора десятка ветлужских и эрзянских лучников приподнялись над его бортом. И сразу же сходное число каленых стрел устремились в спины атакующим татям, сбивая бегущую толпу с яростного ритма. Крики боли слились с криками ярости, но набравшая скорость махина уже не могла остановиться и бросилась по инерции на приближающегося врага, прямо на выставленные мгновением раньше копья. Бронированная черепаха и не думала размыкать свои ряды после окончания обстрела, она подняла первый ряд с колен, а второй убрал щиты над головами и выставил вперед длинные жала, не позволившие атакующим с разбега разбить строй, врубаясь в его прорехи и пытаясь длинными секирами с размаха достать шеломы противостоящего противника. Немногие проскользнувшие между копьями тати, вынужденно открывшиеся из-за того, что им пришлось чуть сдвинуть в сторону свои щиты, сразу же получили от первого ряда короткие встречные уколы сулицами и мечами, заставившие их отпрянуть или упасть под ноги защитников. Однако трое ворвавшихся в строй татей чуть было не разбили казавшийся монолитным строй ветлужцев. Лишь второй залп с ушкуя не позволил нападавшим ворваться в образовавшиеся прорехи, давая время им затянуться. Стоявшим с краю полусотнику и его десятнику пришлось бросить свои длинные копья, они отошли назад и стали в два меча штопать разверзшуюся защиту, помогая второму ряду добить прорвавшегося противника. Воспользовавшись этим, оставшийся разбойный люд успел выдавить правый край ветлужцев и начал обтекать защитников по мелководью, вынуждая тех разворачивать свои ряды, вставая почти полукругом. И только тут уже третий залп с ушкуя, находящегося всего метрах в сорока от места действия, полностью накрыл нападавших, открыв им нешуточную угрозу с фланга. Яростный напор тут же ослаб и волна атакующих бросилась в рассыпную. Точнее, стали разбегаться ее остатки, дюжина оставшихся на ногах ратников. Часть из них бросилась на густо поросший глинистый склон, другая в облегченных доспехах попыталась уйти вверх по речке, однако и там их настигали бронебойные стрелы засевших в ушкуе лучников. Бронированный зверь шагнул несколько раз, копьями добивая раненых врагов, и остановился. Видимый противник был повержен. Сотней шагов ниже по течению через речку были уже повалены заранее подрубленные толстые деревья, и по ним перебегало около полутора десятка полностью одоспешенных воинов, в то время пока эрзянские лучники прижимали оставшегося врага к палубам лодей.
