Вадим Мельнюшкин - Затерявшийся

— Здравствуйте, Пауль. Машины сюда загонять не стоит – ваш груз на складе в пяти минутах отсюда. Да, как ваши раны?

— Здравствуйте, Огюст. Вашими молитвами с моими царапинами всё нормально, а насчёт склада я так и подумал. Грузчики там найдутся?

— Обижаете. Там может не быть лётчиков и танкистов, да что значит не быть – их там точно нет, но грузчиков хватает. Вы заночуете?

— Нет, загрузимся и обратно в Витебск.

— Разве вы отсюда не в Краков? — насторожился немец.

— Отнюдь, в Краков, — я понизил голос, дабы никто не услышал, — пойдёт вторая партия, ваша, а моя из Витебска прямым ходом в Варшаву. Железная дорога уже заработала, вы не знали?

— Вот как? Тогда да, так безопаснее.

— Кстати, вы определились с адресом доставки и объёмами?

— Да, всё хорошо, я бы сказал просто отлично. Нас ждут великие дела, Пауль.

Ага, трибунал тебя ждёт не дождётся. Хотя может и отвертишься – калач тёртый.

— Тогда чего ждём мы? Раньше начнём – раньше опохмелимся.

— Согласен, — засмеялся Мезьер. — Сейчас организую погрузку, вернёмся и обмоем.

— Извините, Огюст, но давайте следующий раз. За погрузкой своего груза, — выделил предпоследнее слово, — я собираюсь проследить лично. Не считайте это за недоверие, но бережёного Бог бережёт – путь длинный и не хотелось бы застрять ночью посреди леса из-за рассыпавшихся мешков.

Ну да, так я и оставлю свою банду без присмотра, вдруг Тихвинский растеряется и не сможет какую проблему разрулить. Погорим из-за мелочи, как шведы под Полтавой.

— Вы совершенно правы, мой друг, именно так надо делать дела, — Мезьер как-то замешкался, видно в душе его происходила внутренняя борьба. — Надеюсь вы не откажетесь принять от меня в подарок бутылочку так понравившегося вам коньяка.

А так это он с жабой борется. Смотри какой сильный – справился.

— Конечно же я не могу отказаться от предложения друга, но оставляю за собой право на ответный подарок.

Ишь, как глаза загорелись. Будет тебе подарочек, век не забудешь.

Склад не впечатлял – сарай он и есть сарай, только большой и грязный. Охранников было всего двое, степенные такие сорокалетние немецкие бюргеры, с пузами. Первый раз таких вижу – или я что-то не понимаю в немецкой мобилизационной политике, или Мезьер на ответственные места своих старых подельников пристраивает. Около конторы у него нормальные солдатики ошиваются, а здесь два таких чуда, ну да мне на руку – эти вряд ли к водителям и Тихвинскому приставать будут. А вот и он, легок на помине – ополоснул морду из фляги и, как и договаривались, сразу отвалил в тенёчек, типа – хрупкий груз, не кантовать. Грузчиков было за два десятка, опять наши пленные, ну примерно на это я и рассчитывал, правда могли быть и местные, но дело это не меняет. Водилы мои сделали морду кирпичом и в разговоры не вступали, от чего сразу получили несколько ненавидящих взглядов и по ведру словесных помоев на голову. Кто-то из архаровцев не выдержал и один из грузчиков покатился по земле, получив плюху. Часовые защёлкали затворами и заорали, чтобы буяны разошлись. Я тоже поорал. Прибежал Тихвинский – и вот уже наш горе-боксёр собирает мордой пыль. Надо будет проследить, как бы в лагере разборок по этому поводу не случилось, а то будет у меня военюрист с подглазными осветительными приборами. А оно мне нужно?

Наконец-то работа пошла. Не закипела, конечно, рабский труд, как известно не отличается высокой производительностью, а время дорого. Ладно, буду изображать немецкую сволочь, кулаки в ход пускать противно, но, к счастью, я интеллигентная немецкая сволочь, можно даже сказать, культурная. Значит, достаём пистолет. Правда у Ганса Иоста всё наоборот – снимать с предохранителя револьвер надо против культуры, но мне не до точности формулировок. Пары минут размахивания полуигрушечным средством устрашения дали свой результат – немцы успокоились, мои утихли, а пленные, скрывая злость в глазах, зашевелились.

— Огюст, вы их вообще кормите?

— Да… Наверное.

— Понятно. Организуйте им какую-никакую кормежку, лучше полчаса потерять, зато потом за пять минут… ну, не за пять, но быстро загрузиться.

— Хорошо, сейчас организую.

Через полчаса в ворота въехала телега, управляемая таким же военнопленным, даже без охраны. Никаких отличительных знаков на потрёпанной форме водителя кобылы, типа белой повязки, что я нацепил на водил, не было. А не перестарался ли я? Даже маслом кашу можно испортить, несмотря на народную мудрость. Да и больно мордатые мои бойцы по сравнению с местными задохликами. Задохлики, не задохлики, а термосы потягали и расфасовали кашу быстро и организованно, ели, правда, жадно. Дисциплина в наличии, значит ребята ещё не сломались, но помочь я им ничем не могу, чёрт меня подери. Были бы тут не немцы, а монголы, да лет девятьсот назад, просто выкупил, а так даже такой как Мезьер не поймёт, если я выскажу такое желание. Кого-кого, а советских рабов сейчас завались – зачем покупать, если так можно в лагере получить. Извините, пацаны, остаётся только за вас отомстить. Но за этим, будьте уверены, не заржавеет.

Ловлю себя на этих мыслях, и не понимаю – пугаться мне или что? Как этот мир, эти люди, сумели привязать меня к себе, сделали свои проблемы моими? Мне же уходить… надеюсь, скоро. Не помешает ли эта привязанность уходу? Не знаю! И знать не хочу, так перетак.

— Вы удачно применяете метод кнута и пряника, Пауль. У меня они так не бегают.

— Ага, у вас они просто еле ноги таскали. К рабам надо относится, по крайней мере не хуже, чем к животным. Вы же не будете морить голодом собаку и требовать от неё службы. Вот и с этими так. А что нового в городе?

— О вы же не знаете, в город приехал Вальтер Блюме вместе с частью своей зондеркоманды. Вам надо обязательно встретиться, он интересовался вашим случаем.

— Айнзацгруппы вроде должны заниматься местными. Здесь чего, евреев мало?

— У Блюме кроме чисток, вроде как задание уничтожить местных бандитов, а вы как пострадавший можете что-то сообщить.

Этого мне только не хватало. Надо разобраться, кто такой этот Блюме, и чего от него можно ожидать. В айнзацгруппах вроде даже могут спецы из крипо быть. Расколят меня от гланд по самую… не могу. Блин, накрывается вторая ходка. Надо бы умудриться сегодня ноги унести.

Ага, умудрился – гадом буду, этот зелёный "Опель-Капитан", что тормознул у ворот, по мою душу. И роттенфюрер в чёрненьком явно ко мне направляется. Попал!

— Господа, кто из вас Пауль Фриш?

А то ты не догадываешься, морда эсэсовская, имя ты значит знаешь, а звание забыл? Чёрные эсэсовцы те ещё снобы, хотя как солдаты существа явно посредственные, лучше конечно, чем местные обозники, но задирать нос перед зондерфюрером это им никак не даёт право. Хотя мне-то какое дело, а Фриш скорее утрётся, чем пойдёт на конфликт. Хотя и постарается поставить этого ефрейтора на место. В этом ключе и действую. Особенно надо ему "господ" припомнить.

— Я, господин роттенфюрер.

Что не понравилось, судя по кислой физиономии. Скажи спасибо, что я тебя камрадом не назвал, а мог бы, чего с гражданского в погонах возьмешь.

— Прошу проехать со мной, цугфюрер.

Решил не обострять, видно не получил команду вывести меня из равновесия перед беседой, а по собственной инициативе выпендренулся. Ну и я слегка откачу.

— А что случилось, роттенфюрер?

— С вами хочет побеседовать моё начальство.

— Вы из седьмой зондеркоманды?

— Да.

— Поехали. Господин индентантуррат, вы проследите за погрузкой?

— Конечно, господин цугфюрер, — Мезьер глянул в спину удаляющемуся эсэсману и добавил понизив голос. — Пауль, не злите их, они конечно быдло, но быдло опасное.

— Спасибо, Огюст, как-то просто вырвалось.

— Я вас понимаю, сам их терпеть не могу, но терплю.

Ехать, как всегда в этом городке, оказалось недалеко. Машину можно было и не присылать, вряд ли опасались побега, скорее проявили уважение. Странно это, или эсэсовцы в курсе родственных связей Фриша или что-то от него очень хотят. Если в курсе, то знают что к элите старой Германии он отношения не имеет и поведение роттенфюрера его личный закидон. Вполне возможно, что тому не довели до сведения за кем его отправляют, а он сделал неправильные выводы о социальной принадлежности зондерфюрера. Всегда проще представить, что окопавшийся на хорошей должности в тылу, да ещё и связанный с предпринимательскими кругами человек, отпрыск какого-либо жирного кота, а не своего товарища-партийца. Хотя какой ему Бюлер товарищ? Впрочем, приход нацистов к власти произошёл не то, что по историческим, даже по человеческим меркам совсем недавно, и расслоение ещё не зашло так далеко. Тот же Бюлер, присутствуя на каком-нибудь партийном мероприятии вполне мог поздороваться со штурмманном из охраны за руку или переброситься парой слов. Ещё лет десять и нынешняя нацистская элита забронзовеет, а уж их дети будут считать детей рядовых партийцев, как и Мезьер, быдлом.