Андрей Посняков - Молния Баязида
– Увели, увели мою Настену, дочку… Увели-и-и…
Заплакав, он рухнул головой в миску с капустой.
– Сомлел, видать, – остановился пробегавший мимо служка. – На улицу б его, освежиться…
– Так помоги, – обернулся к нему молодой лохматый парень в зипуне и лихо сдвинутом набекрень заячьем треухе. – Посейчас его и выведем. Эй, Михайло, вставай! – он с силой потряс спящего.
– Настена моя, – снова забурчал тот. – Настена…
– Чего он так убивается-то? – спросил служку Лукьян.
Тот махнул рукой:
– Дочь у него пропала. Говорят – красивая. А, не он первый, не он последний, много тут пропадает и дев и отроков.
– Ну-ка, ну-ка, – вспомнив сгинувших на болоте мальцов, Раничев насторожился. – Как это – пропадают?
– А так, – служка был явно доволен представившейся возможностью передать приезжим последние слухи. – Вот, третьего дня сразу три девицы пропали, сестры, а допреж того – двое отроков. Пошли мимо старого кладбища – с тех пор никто их и не видел. Знающие люди говорят – без оборотня не обошлося.
– Оборотень? – переспросил Иван. – А что, растерзанные тела где-нибудь находили?
Служка захлопал глазами:
– Да нет, вроде бы не было такого.
– Значит, не оборотень.
– Вот! – всплеснул в ладоши корчемный. – И я говорил, что не оборотень! Милентий Гвоздь, покойничек, без отпевания в земельку зарытый, он и ворует людишек. Выберется из могилы, схватит – и с собой, – служка перекрестился. – Потому и нету растерзанных.
– Значит, говоришь, много людей пропало?
– Много, господине. И все – молодежь.
– А случайно не было из пропавших каких-нибудь хромых или кривых, или там особо уродливых?
– Нет, господин. Все как на подбор.
– На подбор, значит… – погруженный в задумчивость, Раничев медленно направился в покои. Не забыть бы спросить Хеврония…
А ведь едва не забыл! Тиун прибежал утром, едва Иван проснулся:
– Вставай, господине. Отыскался оружейник-кузнец.
– Отыскался? – обрадовался Раничев. – Ну так идем же к нему скорее.
Во дворе, прямо напротив крыльца, валялся вчерашний пьяненький мужичок в армяке. Под голову его кто-то заботливо подстелил соломы, которую сейчас лениво жевал отвязавшийся от забора теленок.
– Эй, Антипка, Антип, душу твою в бога мать! – выйдя на верхнюю галерею, разорялся корчемщик. – Привяжи, привяжи телятю-то. Эх, антихристы…
– Кстати о птичках, – посмотрев на мужичка, Иван обернулся к тиуну. – Помнишь, мальцы наши на болотине сгинули.
– Конечно, помню, – Хевроний кивнул. – Лавря с Ондрюхой. Так ведь и не нашли их.
– А они как выглядели? Как те, кто упасся?
– Да нет, – тиун задумался. – Не как все, наособицу выглядели. Наши-то белоголовые, а эти оба – смуглявые, волос черный, глазенки – как корье у дуба.
– Вот, значит, как… – Иван пожевал снятую с забора соломину. – А раньше отроки или, там, девки пропадали?
– Бывало и раньше.
– Тоже смуглявые?
– Нет, всякие.
– Хромые, косые, уродливые?
Тиун снова задумался, припоминая:
– Нет, ни хромых, ни косых средь них не было. А что такое?
– Да так… Есть одна мысль, потом проверим.
Оружейник Кузьма жил за ручьем, на улице Остоженской, среди усаженного молодыми яблонями сада. Высокая, рубленная из крепких сосновых бревен изба на подклети, огород, амбары. Ближе к ручью, на задворье – кузница, из которой доносился звон. Хозяин встретил гостей приветливо, без лишних расспросов – Хевроний еще вчера с ним уговорился.
– Будет тебе оружие, господине, какое хочешь. Вот только… – оружейник – приземистый, хитроглазый, с всклокоченной пегой бородищей – пошевелил пальцами.
– Услуги будут оплачены! – напыщенно произнес классическую фразу Иван.
Кузнец обрадованно кивнул:
– Тогда прошу в дом. Поговорим.
В доме поговорили конкретно, об ассортименте. Раничева не очень интересовали дорогие в производстве мечи и закаленные сабли, достаточно было рогатин и длинных широких кинжалов. Ну и несколько кольчуг, а заодно и стрелы. Немного подумав, Иван заказал еще и один арбалет.
– Самострел? – переспросил Кузьма. – Дорого будет.
– Плачу!
– Ну, тогда сладим.
Раничев поднялся с лавки:
– И вот еще что… Хотелось бы, чтоб никто не знал…
– Ну, это само собою, – понятливо ухмыльнулся кузнец. – Деньги при вас?
– А как же!
– Половину попрошу вперед.
Расстегнув висевшую на поясе калиту, Раничев отсчитал монеты.
– Когда товар забирать будете? – убрав серебряники со стола, поинтересовался Кузьма.
Иван переглянулся с Хевронием:
– Как можно быстрее. Может, кое-что уже и в запасниках есть?
Кузнец засмеялся:
– Чай, найдется, коль хорошо поискать.
В запасниках нашлись и рогатины, и кинжалы, и стрелы, даже пара коротких кольчужиц.
– Вот славно! – увидев их, обрадовался Иван. – Как раз и нужны такие.
От кузнеца вернулись обратно в корчму, стали собираться. Тут же вертелись и служки и сам хозяин, Ефимий. Все порывался всучить в дорогу кувшинец прогорклой бражки, выдав ее за вино. Раничев на такой обман не повелся, и корчемщик со вздохом отошел. Иван подозвал служку:
– Эй, Антип.
– Слушаю, господине!
– Ты вчера говорил – девки у вас и парни пропали… А на вид, не знаешь, какие?
Антип задумался, припоминая:
– Девки все светленькие, сероглазые, а парни… парни, кажись, смуглявые.
– Угу, – кивнул Иван, и, обернувшись к обозным, скомандовал:
– Трогай!
Обидовские крестьяне встречали барина радостно – хлебом-солью. Радовались, что не повысил оброк, да и надеялись наконец обрести защиту от алчного Ферапонтова монастыря, давно зарившегося на общинные земли. Староста Никодим Рыба вышел вперед, поклонился:
– Банька с дороги готова, боярин!
– Банька – это хорошо, – спешиваясь, улыбнулся Иван. – Но лучше б не сейчас, к вечеру.
– К вечеру еще раз протопим, – Никодим кивнул. – Тогда сейчас кликну, чтоб на стол сбирали.
За столом неспешно беседовали об урожае да о наболевшем – чернецы снова прогнали оброчных из леса. Раничев ухмыльнулся – ничего, недолго уж осталось им беспредельничать. После трапезы Иван велел старосте собрать по деревням крепких парней и обернулся к Лукьяну:
– Ну, парень, действуй! Учи обстоятельно, не спеша, но что б дело знали туго.
– Сделаю, Иване Петрович, – со всей серьезностью кивнул юноша. – Не изволь сомневаться.
Раничев и не сомневался, с удовольствием глядя с крыльца, как Лукьян тренирует деревенских парней.
– Ну, кто так кинжал держит, это ж тебе не сабля? Крепче, крепче надо… А ты зачем рогатину к себе прижал, на медведя собрался?
– Завсегда так шли.
– Так то медведь, а у вас ведь похитрее враги будут. Возьми рогатину за рукоять… э, не так… Дай-кось сюда!
Ухватив короткое копье посередине, Лукьян кивнул парням:
– А ну, нападите-ка на меня… Смелее, смелее. Возьмите вон, палки.
Деревенские обошли его со всех сторон, замахнулись… Раскрутив рогатину между пальцами, молодой воин без особого труда отбил атаку.
– Однако, – удивленно похлопал глазами Михряй, сын старосты. – Неужто и нас такому обучишь?
– А как же! А ну, чего встали? Сейчас бегать будем. Представьте, что во-он на том холме – острожек – и вам его надо взять. Как действовать будете?
– С набега!
– Э, чай у них там стрелы найдутся. Перестреляют, не успеете и добежать.
– Так кольчужки ж…
– Кольчужка хорошую стрелу не удержит.
– Значит – с боков, с боков заходить надоть!
– Верно, Михряй. Так и поступим… Ну, с Богом.
Толпа парней с короткими копьями в руках понеслась к холму. Иван невольно залюбовался ловкой и быстрой фигурой Лукьяна. Всего-то несколько лет назад тютя тютей был парень, а вот теперь, поди ж ты – воин! Опытный, умелый, обученный, такой немалых дел натворить может.
– Господин, банька готова! – в горницу вошел Никодим Рыба. – Изволь пожаловать.
– А что, уже вечер? – изумился Раничев. Огляделся вокруг – и в самом деле, отражаясь в реке, садилось за дальним лесом солнце. Смеркалось. Теперь недолго и до темноты – осень.
Прихватив чистый рушник, Иван пошел в Никодимову баньку, располагавшуюся у самой реки, в ряду таких же строений. Соседняя баня еще топилась – для парней с Лукьяном. Раничев разделся и, швырнув на камни горячую воду из деревянного корца, забрался на полок. Зашипело, заволокло паром – жар, аж слезы на глазах выступили, не вздохнуть. Иван поискал веник – ага, есть, даже несколько, уже запаренные – взяв, хлестнулся. Ух, хорошо! А еще б парку… Во-от… Уши в трубочку! Эх, еще разок…
Иван напарился так, что едва вылез, прыгнул в реку, вынырнул, поплыл обратно – холодно, хорошо! Солнце только что зашло и последние лучи его золотили вершины берез. Смеркалось.
Раничев вбежал в баньку… и захлопал глазами, увидев сидящую на полке девушку, Марфену.
– Ты как здесь?
