Сергей Гужвин - Иванов, Петров, Сидоров
В русском посольстве на улице Гренель наших перемещенцев встретили очень уважительно, очень быстро оформили все документы, про дам даже не спросили. Молоденький письмоводитель поинтересовался, когда господа намереваются следовать дальше, чтобы заказать им билеты на "Nord-Express", который следовал по маршруту Париж – Берлин – Санкт-Петербург. Иванов спросил, нет ли прямого, до Москвы. Ему объяснили, что поезд один, но на пограничной станции Вержболово вагоны, следующие до Москвы, прицепляются к московскому паровозу. Это было хорошо, не придётся перетаскивать багаж.
— Сколько дней в Париже пробудем? — спросил Иванов у друзей.
— Смотря, сколько этот паровоз тарахтит до Москвы, — ответил Петров.
— Четверо суток.
— Мда… Я настраивался на две недели… Может, в Берлине остановку сделаем?
— А что в Берлине есть туристического? Лучше здесь по всяким нотр-дамам походить. Плюс не забывай про багаж. Меньше таскать – целее будет.
— Тогда заказывай на шестнадцатое число, что ещё остаётся?
Сидоров кивнул, молодые Петровы пожали плечами. Вопросов не было.
Билеты на экспресс им обещали привезти в гостиницу.
Когда друзья вышли из посольства, связи с домом ещё не было.
В гостинице их с нетерпением ждали дамы, которые командно-административным волевым решением, граничащим с произволом, охрану вещей перепоручили Саше и Андрею.
Видя невыносимые страдания на лицах молодых людей, Иванов рассмеялся, и сказал, что он сам остаётся, а все остальные могут идти в город. Только убедительно попросил дам драгоценности не покупать, их можно скопировать в Москве. Плюс привлекать преступный элемент Парижа не стоит. Иностранцы покупают одежду – это в порядке вещей, золото и драгоценные камни – совсем другое дело.
Оставшись один, Иванов перенес все вещи к себе в номер, закрыл дверь на ключ и завалился на кровать. Нужно было обдумать причины отсутствия связи.
Проснулся он от стука в дверь. Вернулись путешественники.
— Иванов, у тебя деньги есть? — спросила Татьяна, входя в номер, — а то мы все свои потратили.
— Как потратили? — поразился Иванов, — на эти деньги можно год жить!
— Это тебе только кажется, — со вздохом сказал Петров, вошедший следом, — но ты знаешь не всё. Они потратили и наши деньги!
Иванов с расширенными от удивления глазами наблюдал, как гостиничные служки начали заносить в номер коробки, коробки, коробки…
Весь вечер ушел на примерки и переодевания. Мужчины тоже купили по паре костюмов.
Иванов с облегчением думал, что очень хорошо, что взял с собой сто тысяч на непредвиденные расходы. Просто он не ожидал, что такие расходы начнутся в первый же день. Разворачивать абрудар и копировщик в дороге он не планировал.
Вечером связи не было. Иванов уже понял, что что-то пошло не так. Неужели он ошибся, и от изменения в прошлом меняется будущее? Но, чёрт возьми, что, же император сотворил такого за один день? Может на будущее повлиял сам факт их перемещения? Мысли роились в голове. Первым порывом было немедленно ехать в Россию, узнавать, что случилось. Потом подумалось, что император Александр III ещё жив и их легитимность пока под вопросом. А что, собственно произошло, что не так? План их возвращения в Россию имеется? Да. Вот и будем его выполнять. Иванов, таким образом, уговорил себя и слегка успокоился.
* * *Утром следующего дня Иванов был разбужен ворвавшимся в номер Сидоровым.
— Спишь? — закричал Сидоров, потрясая в воздухе пачкой газет, — вот почему связи нет!
Иванов схватил газеты. Пробежал глазами "Ле Тан", "Ле Темпс".
— Ничего не понимаю, куда смотреть-то?
— Да вот же, — Сидоров сунул ему под нос "Мангеймер Цайтунг", — читай!
"БЕРЛИН, 2-го октября. УЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ! Из Дармштадта сообщают: вчера умерла принцесса Алиса Виктория Елена Луиза Беатрис Гессен-Дармштадтская, четвёртая дочь великого герцога Гессенского и Рейнского Людвига IV и герцогини Алисы, любимая внучка английской королевы Виктории, невеста наследника цесаревича русского императора! УЖАСНАЯ ТРАГЕДИЯ!"
Вот почему нет связи! Николай убил невесту! Любимую! Этого просто не могло быть! Неужели нельзя было по-другому? Или он сошел с ума? И поэтому нет связи? У Иванова было ощущение, что его мозг взболтали столовой ложкой.
— Он, что там, с ума сошёл? — Сидоров нервно пробежался по комнате. Похоже, они подумали об одном и том же.
Зашёл Петров: — Лёша, твои вопли слышны на улице, что случилось?
— Случилось? — завопил Сидоров, — на, читай, этот засранец замочил девку!
— Тише, тише, полиция прибежит! Какой засранец, какую девку, — Петров взял из рук Иванова газету.
Прочитал, почесал затылок: — Круто! А я его хлюпиком считал.
Потом перечитал заметку ещё раз и сказал: — Это у кого из нас он такому зверству научился, не у тебя ли, воин-интернационалист?
Сидоров выпучил глаза: — Что? Ты в своём уме?
— Не знаю, не знаю, — Петров уселся в кресло, — это ты у нас любитель убивать мирных жителей в сопредельный странах.
— Слыш, пацифист, я женщин не убивал! — Сидоров сжал кулаки.
— Вы ещё подеритесь, горячие финские парни, — Иванов встал с кровати и начал одеваться, — Саня, ну что ты болтаешь? Причем тут Лёша.
— Вот почему он загнал нас во Францию, задолго до смерти отца. Алиса 10 октября должна была приехать в Ливадию. А теперь не приедет. Круто!
Постучались и вошли женщины.
— Мальчики, какие планы на сегодня? А что вы такие насупленные? Что случилось?
Петров молча, протянул им газету.
Прочитав, Ирина охнула, Татьяна нахмурилась, Дарья не поняла и растерянно захлопала ресницами.
— Добро пожаловать в девятнадцатый век! — сказал Петров, — наш обожаемый монарх кокнул свою невесту! Никому домой, ещё не захотелось?
— Отвратительно! — сказала Ирина с возмущением, — не зря его прозвали "Кровавым".
— Может она сама…того…, — с сомнение произнесла Татьяна, — мало что могло случиться…
— Оно и случилось, — Иванов кивнул, — связи нет как раз со второго числа.
Петров посмотрел на Иванова: — Что же будем делать?
— Ничего, — ответил Иванов, — всё по плану, едем в Россию.
— Но зачем, зачем он это сделал? — Ирина сжала в кулачке кружевной платочек.
— Это как раз понятно, — Петров встал из кресла и прошёлся по комнате, — чтобы на ней не жениться! Зачем ему истеричка, к тому же гемофилийная.
— Какой ужас! — Ирина прикрыла платочком рот, потом гневно топнула ножкой, — ну и не женился бы, зачем убивать!?
— А как по-другому не жениться? Шестого апреля, всего полгода назад, они помолвлены. Хода назад нет. Сказать "я передумал", не получится. Скандал, позор на весь мир. Что делать жениху? Вот он её и пристукнул.
— Какой ужас, — повторила Ирина, — какой ужас!
— А ведь он её любил, — сказала Татьяна, — очень сильно любил, уж поверьте мне! Что же он пережил, чтобы решиться на такое?
— Ипатьевский подвал он пережил, что же ещё! И две революции. Мало? И весь двадцатый век пережил! Достаточно? Его не ругать надо, а пожалеть.
Иванов удивлённо посмотрел на Петрова: — Ты никак его защищаешь?
— Не защищаю, а жалею! Тяжела она, шапка Мономаха. Нам не понять. Ещё неизвестно, как бы мы повели себя в такой ситуации. Думаю, ещё не одна голова в империи покатится, да и не только в империи. Слишком высоки ставки.
— Всё равно, убивать женщин – неправильно! — Сидоров несогласно помотал головой, — что это ему даст? Если он теперь такой крутой мэн, то может наплевать на истерики жены, и гнуть свою линию. Разве что другая родит ему здорового наследника? Чистейший эгоизм, причём тут интересы империи?
— Ну, не знаю. Династический брак, это всегда альянс государств. Посмотрим, кого он в жёны выберет. Думаю, что это будет очень скоро.
* * *В обед Сидоров сбегал к консьержу за газетами, и приволок их целую охапку. Смерти Алисы Гессен-Дармшдатской были посвящены заметки практически во всех газетах. Заголовки кричали: "Страшная трагедия в Дармштадте", "Гессен в трауре", "Россия в трауре", "Наследник Российского престола безутешен" и даже "Весь цивилизованный мир содрогнулся". Иванов отложил французские газеты и взялся за немецкие. Понятно, французы перепечатывают у немцев.
Немецкие газеты сообщали, что Гессенская принцесса, 22-х лет от роду, умерла в ночь с 1 на 2 октября, во сне. Видимых повреждений обнаружено не было. Врачи констатировали разрыв сердца. Похороны по лютеранскому обряду назначены… и так далее.
Во французских газетах было то же самое, но более сентиментально и с подробностями, явно придуманными.
Из посольства принесли билеты, на "Nord-Express", на 16 октября.
Иванов поднялся: — Пойду, поброжу по городу Парижу, а то в номере я что-то засиделся, — и кивнул Сидорову: — Пойдёшь со мной?
