Даниэла Стил - Пегас
– Может быть, нацисты все-таки потерпят поражение, – попыталась утешить она, сама не веря в то, что говорит. Агрессия Гитлера распространилась на всю Европу и достойного отпора пока не встретила.
На следующий день Кристиана рассказала отцу и братьям о захвате нацистами фамильного поместья, и те искренне пожалели Николаса. Новость быстро облетела цирк, и многие артисты не находили себе места от тревоги, особенно те, кто имел еврейские корни и чьи родственники оставались в захваченных странах. Теперь уже никто не мог вернуться на родину, и от этого страх за близких терзал еще более жестоко.
В начале февраля Англия блокировала Германию, и Гитлер отдал приказ о начале подводной войны. Немецкие подлодки то и дело топили британские корабли. Письма от Алекса не приходили.
Письмо Алекса попало к Чарльзу Бейли спустя три недели, в первой половине февраля, и еще месяц потребовался, чтобы немедленный и искренний ответ тем же долгим путем – через Нью-Йорк – пришел в Шлосс-Альтенберг. Чарльз писал, что опечален смертью отца Николаса и в полной мере разделяет беспокойство по поводу происходящих в Германии событий. Он считал, что Марианну следует немедленно отправить в Англию, если подобный переезд еще вообще возможен. Накануне войны многих немецких детей, а также детей из Венгрии и Польши вывезли в Англию на специально организованных поездах. Как правило, эвакуировали выходцев из еврейских семей. Однако с началом войны найти убежище во вражеской стране и даже добраться туда стало очень трудно. К тому же Марианна уже вышла из детского возраста. В восемнадцать лет она уже считалась взрослой и могла покинуть Германию только по общим правилам.
И британская блокада, и атаки немецких подводных лодок превращали переправу через Ла-Манш в рискованное морское путешествие. И все же Алекс считал, что жить дома в окружении разнузданных солдат еще страшнее, и решил попытать счастья, хотя сердце ныло от одной лишь мысли о предстоящей разлуке с дочерью. Он надеялся отвезти Марианну во Францию и уже оттуда переправить в Англию или же, если получится, найти еще более надежный путь.
Чарльз и его жена Изабелла были счастливы принять девочку и приютить вплоть до окончания войны. У них было два сына, причем оба служили в Королевских военно-воздушных силах, и в своем удивительно добром письме Чарльз уверял, что супруга будет чрезвычайно рада компании, потому что жизнь в Хартфортшире стала невыносимо скучной, а своих мальчиков они видят очень редко. Приятель обещал, что в их доме Марианна будет в безопасности – настолько, насколько можно говорить о безопасности в Англии во время войны. Но в любом случае здесь ей будет значительно спокойнее, чем в Германии. В эти тревожные дни многие жители больших городов отправляли детей в деревню, порою даже к незнакомым людям, согласившимся их приютить. Они с Изабеллой тоже подумывают, не взять ли в свое обширное поместье нескольких беженцев. Чарльз был седьмым маркизом Хавершемом и членом палаты лордов, а с графом Алексом фон Хеммерле они когда-то учились в одном классе частной школы.
Письмо чрезвычайно обрадовало Алекса. Теперь оставалось лишь благополучно переправить Марианну в Англию, не вызвав при этом подозрений Третьего рейха. Поскольку страны находились в состоянии войны, просто купить билет и посадить дочку на поезд было невозможно, приходилось искать какой-то обходной маршрут. После долгих размышлений самым разумным вариантом был признан путь через нейтральную Бельгию, однако как именно организовать переезд, Алекс не представлял. Связей в правительстве и в армии у него не было. В вермахте и СС служили несколько аристократов, однако этих людей он считал кучкой дурно воспитанных хулиганов и доверить им судьбу дочери не мог. Никаких подпольных знакомств тоже не существовало, да он и не стал бы ими пользоваться. Марианне следовало покинуть Германию вполне легально, со всеми необходимыми документами. Об этом Алекс размышлял в тот самый момент, когда полковник приехал, чтобы посмотреть лошадей.
Он прошел по конюшне и в изумлении замер перед оставшимися у Алекса четырьмя липицианами – двумя жеребцами и двумя кобылами. Все они были так же прекрасны, как Плуто и Нина, но немного старше.
– Они обучены? – спросил полковник, благоговейно глядя на великолепных животных.
– Абсолютно, – ответил Алекс. – Выполняют голосовые команды. – Ему очень не хотелось показывать самое ценное, что у него было, но отказать всемогущему полковнику вермахта он не мог.
– А можно посмотреть? – скептически осведомился незваный гость, и один из мальчиков помог вывести всех четырех на открытый манеж, где Алекс тренировал своих питомцев. Чтобы произвести впечатление, а заодно дать понять полковнику, кто здесь главный, он дал лошадям полную свободу, а затем методично провел их через все упражнения Испанской школы верховой езды. Безупречное выступление закончилось левадой, за которой последовала строго симметричная крупада. Полковник застыл в немом восторге.
– Вы сами их тренировали? – спросил он, придя в себя, и Алекс скромно кивнул. Хотелось объяснить, что аристократы умеют воспитывать лошадей значительно лучше, чем военные, но он сдержался.
– Обычно отправляю их в Вену, в Испанскую школу верховой езды, а этих оставил для продолжения породы. – Он не счел нужным упомянуть о тех двух, которые год назад отплыли в Америку.
– И никогда не продаете? – уточнил полковник с горящими глазами. Он уже представил себя на одном из этих красавцев. Однако Алекс не собирался отдавать липицианов по доброй воле, хотя и понимал, что новому хозяину жизни ничего не стоит взять все, что захочется.
– Никогда. Значительную часть передаю в школу, а некоторых оставляю себе для разведения. Двух не так давно подарил по особому случаю. Эти животные не предназначены для коммерческих сделок.
Полковник смерил упрямого помещика злым, пронзительным взглядом.
– Вы, конечно, понимаете, что мне ничего не стоит забрать лошадей именем Третьего рейха, не так ли? – Алекс выдержал взгляд и не спешил с ответом. Он не боялся полковника, ничего, кроме презрения, тот не вызывал.
– Возможно, – наконец, медленно ответил он. – Не верю, однако, что офицер германской армии способен проявить столь отталкивающие манеры. Разумеется, если в числе подчиненных фюрера есть истинные джентльмены. – Говоря это, он смотрел противнику прямо в глаза, и тот не выдержал поединка: отвел взгляд и даже на шаг отступил. Ему отчаянно хотелось получить хотя бы одного липициана, однако благовидного предлога для конфискации не существовало. Армия в таких лошадях не нуждалась, а в почетной конной гвардии он не числился. Полковник служил в обычных войсках, даже не в отряде СС, считавшемся элитным корпусом. И все же жеребец липицианской породы придал бы ему величия и повысил статус. Алекс понял, какая мучительная борьба происходит в душе полковника, и внезапно его осенило. Идея, конечно, была дерзкой и опасной, но стоила риска.
– Я дарю своих лошадей тем людям, которые особенно для меня важны – в знак уважения и восхищения. Таким, например, как фюрер, – с серьезным видом пояснил он, и полковник кивнул. – Кстати, не хотите ли проехать верхом на одном из жеребцов? Они очень послушные, особенно тот, что покрупнее. – На самом деле меньший из двух отличался более покладистым нравом, однако большой выглядел более импозантно. К тому же полковнику он определенно понравился – очевидно, соответствовал его мании величия. Военный с готовностью согласился. Алекс помог подняться в седло, едва не лопаясь от восторга, тот поехал по манежу. Остальным лошадям Алекс приказал стоять смирно.
– Хорошо идет, правда? – словно между прочим спросил он, когда полковник несколько раз обогнул манеж по периметру, остановился и посмотрел на хозяина сверху вниз.
– Вы готовы подарить этого жеребца фюреру? – Предложение звучало впечатляюще, однако не сулило выгоды лично ему, а украсть драгоценный подарок у самого Гитлера не хватило бы духу. Оставалась возможность конфисковать животное на нужды армии, однако выглядеть в глазах аристократа конокрадом не хотелось. Чувство неловкости не ускользнуло от внимательного взгляда Алекса.
– Готов, – подтвердил он. – Фюреру или тому человеку, который заслуживает не меньшего уважения. – Взгляды снова встретились, и полковник понял, что от него чего-то ждут. Оставалось выяснить, чего именно и сможет ли он без особого труда оправдать ожидания. Почему бы не заключить взаимовыгодную сделку? Полковник не отличался образованием, но от природы был неглуп, так что многое понимал без слов.
– Разрешение на выезд и безопасный путь в Бельгию, в город Остенде, – лаконично произнес Алекс, и военный посмотрел с особым вниманием. Остенде служил морским портом, так что не составляло особого труда догадаться, что в действительности маршрут пролегает дальше.
