Александр Прозоров - Крестовый поход
– Прекрасная Айгиль! – поднялся от очага Егор. – Как же давно мы не виделись!
– Я тоже соскучилась, храбрый князь, – милостиво кивнула ханша, поманила его ладонями. Вожников подошел и по очереди троекратно поцеловал в подставляемые щеки. – Что же ты не приехал выручать меня самолично? Я ждала…
Она кокетливо улыбнулась, раскинула руки, села на самое высокое из стоявших в юрте раскладных кресел.
– Князь Юрий Дмитриевич куда более меня делами ратными славен. И дружина его моих ушкуйников не в пример крепче. За ним ты была как за каменной стеной. – Тремя фразами Егор сразу и оправдался, и комплимент сказал, и высказал заботу о знатной гостье. – Садитесь, други, кому как удобнее. По обычаю моего племени хозяин должен сам о гостях уважаемых позаботиться, посему я чуток на шампуры отвлекусь.
– Что же это за племя такое? – заинтересовался Юрий Дмитриевич.
– Тихвинцы мы, из лесов новгородских, – полуправдой ответил Егор. Тихвинский погост, как он знал, уже существовал, так что удивления это признание вызвать не должно. Но вряд ли хоть кто из гостей когда-нибудь посещал это далекое северное урочище.
– Из леших да в князи? – откинула покрывало царица Айгиль.
– Кого только в русских чащобах не встретишь, – покачал головой Вожников, выбрал самый дозревший шампур. – По нашим обычаям, первыми принято женщин угощать. Потому как и матери они нам, и жены, и любимые. И без них никто из нас и на свет бы не появился.
Егор протянул шампур татарке.
– Правильный обычай, – одобрила ханша, принимая угощение.
Галицкий князь усмехнулся, оценив хитрость атамана. Ведь получалось, что правительница Орды возвышена не за знатность, а за женское начало. Значит – у остальных не будет никаких обид.
Дальше все было проще:
– Угощайся, князь. – Шампур достался русскому правителю.
– Угощайся, Гафур-мирза. – Татарский воевода всяко будет ниже правителя.
– И мне один, – перевел дух Егор.
«Уф, кажется, справился».
– Я смотрю, у тебя совсем мало сил, атаман, – укорил его галицкий князь, не спеша скусывая горячее мясо. – Простолюдины, ушкуйники. Кабы не крестоносцы, так и считать некого.
– Одним честным словом Литву не удержать, Юрий Дмитриевич, – пожал плечами Вожников. – Надо было и людей оставлять. Однако же могу заверить, на землю княжества Смоленского ни единый воин не ступал. Мы лишь охватили его со всех сторон. Когда к смолянам вернется дочь их законного князя, горожане с радостью распахнут перед ней ворота.
– Я знаю, князь Егорий, ты смог отхватить кусок куда больше того, что я ожидал, – признал Юрий Дмитриевич. – Но слово есть слово. Если удержишь, признаю.
– Вижу, вы уже успели поделить всю Литву? – Гафур-мирза попробовал шампур на остроту. – Не испросив воли царицы Айгиль?
– О, мы уважаем прекрасную царицу всей душой и готовы защищать ее право на владение татарской Ордой в любой день и час. – Егор поклонился татарке. – И преклоняться перед ней, как перед нашей повелительницей. Но она вдова, у нее нет и не может быть наследников. Поэтому ее сила всегда будет покоиться на нашей силе, уважаемый Гафур-мирза. И на твоей. Полагаю, ты не откажешься принять достойный твоего звания удел в покоренных землях, дабы служить царице Айгиль с прежней преданностью, но большей силой?
– Хватит ли у тебя силы, атаман разбойников, чтобы повелевать ханами и князьями? – напряглась татарка, которую только что назвали не истинной, а лишь номинальной правительницей государства.
– Свою силу я лучше покажу князю Витовту, а не вам, други, – ответил Егор. – Коли его одолеем, славы, земли и богатства хватит на всех. А нет, так и беспокоиться не о чем.
– И то верно, – согласился Юрий Дмитриевич. – Ноне о победе над Витовтом мыслить надобно, а не о разногласиях наших. Когда одолеем, тогда и решим, как царицу нашу восхвалять и возвеличивать надобно.
Вроде как и спор прекратил, а вроде и на сторону Вожникова встал.
– Чем одолеем? – Гафур-мирза, доев шашлык, вонзил шампур в землю. – У Витовта вон почти двадцать тысяч кованой рати, у нас же шесть тысяч латников галицких имеется. Окромя того лишь татары мои да лапотники новгородские. Числом, может, и больше выходит, да токмо бумажной грудью на железо не попрешь.
– Есть у меня один секрет, друг мой, – вскинул палец Егор. – Секрет таковой, что треть ратей литовских можешь сразу вычеркивать.
– И у меня секретик имеется, – пригладил бороду Юрий Дмитриевич. – За долгую дорогу успел кое о чем с хорошими людьми сговориться. Так что, друг мой, еще повоюем. А что крестоносцы, атаман?
– В общие ряды не встанут, – покачал головой Вожников. – Ненадежны. Но в запасе подержать стоит. Пусть хоть видом своим пугают. Я полагаю в центр ватажников своих поставить. Они ребята опытные, битые, азартные, ничего не боятся. Эти не побегут. Ополченцев на правый край. Там берег с изгибом, обойти будет проще, когда сомкнутся. Прикрывать их стану я сам, лично. Твою конницу, Гафур-мирза, поставлю за ними. Когда пойдешь литовцев добивать, свисти, пехота тебе дорогу освободит.
– Добивать? – Татарин громко хмыкнул.
– Тебя, Юрий Дмитриевич, попрошу встать слева, под Путивлем. Там берег прямой, самое то для лобовой атаки. Никто не отвернет, некуда.
– Да, сие разумно, – согласился князь.
– Быть по сему, – кивнул и Гафур-мирза. – Посмотрим, как лапотники кованую рать громить станут.
– Быть по сему, – медленно повторила царица Айгиль. – Надеюсь, завтра вы не посрамите высокого звания воинов.
Остров у Путивля
Утро второго августа 1412 года от Рождества Христова выдалось зябким и туманным. Опасаясь вражеского коварства, рати поднялись еще до рассвета, плотно поели, предчувствуя долгий и тяжелый день, стали одеваться в чистое исподнее, поверх которого бояре застегнули плотные поддоспешники, сверху надели железо. Люд попроще ограничился стегаными куртками, прошитыми проволокой и набитыми жестким конским волосом, толстыми шапками, на которые у многих были нашиты железные пластины.
С высоты крепостных стен древнего русского города было хорошо видно в разрывах тумана, как первыми на отведенное место потянулись новгородские ополченцы, ряд за рядом смыкаясь плечами, примериваясь к весу длинных копий и ставя покамест щиты на землю. Следом, сверкая начищенными доспехами, от лагеря выехала под алыми стягами галицкая дружина и плотно встала стремя в стремя почти под самым Путивлем, вытянувшись в двадцать пять рядов. Почти сразу навстречу им выехали кованые полки из Москвы и замерли в трехстах саженях напротив – такие же сверкающие, такие же спокойные, под такими же знаменами [32].
Свободное пространство между ополченцами и дружиной Юрия Дмитриевича стали заполнять ватажники атамана Заозерского. В отличие от ополченцев, почти все они были в доспехах, оружие держали привычно и уверенно, но воевать тоже собирались пешими.
– Да убережет тебя Господь, – перекрестилась княгиня Елена, увидев, как там, далеко внизу, за спинами ополченцев, почти у самого берега, ее муж разжигает жаровню. Пушкари, набравшиеся в походе опыта, готовили вощеные картузы с порохом, деревянные снаряды. Пушек ныне лежало на подставках аж пятнадцать: Кривобок все лето присылал со снарядами то один, то два новых высверленных ствола, и вот – накопилось.
Литовцы и шляхта, задержавшиеся у молебна, наконец-то поднялись с колен, побежали к лошадям, взлетели в седла и тоже поскакали к месту будущей битвы, перекрывая остров от московских полков и до самой стремительной Любки. Возле опустевшего походного храма с высоким деревянным крестом остался только Витовт с небольшой свитой. В стороне от христианских палаток седлали лошадей татары из черного тумена Джелал-ад-Дина. Делали они это не торопясь. Видно, литовский князь оставил их в запасе.
Точно так же, в ожидании приказа, держали скакунов под уздцы полторы тысячи крестоносцев – запасной полк князя Заозерского.
– Холодно-то как, – пробормотала инокиня Агафья, что стояла на крепостной стене рядом с княгиней. – Ровно ледяное одеяло смертное землю накрыло. И тихо…
Над полем, на котором собралось почти тридцать тысяч человек, и вправду не слышалось ни единого слова. Люди просто стояли и смотрели через поле на лица тех, кого очень скоро станут убивать.
– Чего ждут? – поежилась Елена.
– Так умереть никогда не поздно, – перекрестилась инокиня. – Куда торопиться?
* * *Внизу под ними поставил ногу в стремя великий князь Витовт, поднялся в седло, привстал, вглядываясь вперед:
– Не понимаю, на что он надеется? Там одни смерды в строю! Шляхта пройдет по ним, ако по траве, никто и охнуть перед смертью не успеет.
– Татары, – указал в сторону дальнего брода гетман Ходкевич. – Нешто на них атаман разбойничий опереться замыслил?
* * *– Татары! – предупредил князя Федька. – Уже у брода.
