Кодекс спецназовца - Алексей Викторович Вязовский
– У нас говорят: обосрался? Впитывай.
Полицейский хмыкнул, потом вздохнул.
– Эх, парни дерьмово погибли.
Солнце начинало явно так припекать, лежать под ним во всей выкладке было тяжело.
– У тебя есть вода с собой?
– Ни хрена нет. Думали, быстро отштурмуем и все, свободны.
– Это дерьмо редко когда быстро заканчивается. Мы однажды одного придурка полночи убалтывали.
– Это который в московском посольстве?
– Он.
– И чем все кончилось? Я что-то читал на эту тему в газете.
– Снайпер его убил. Кстати, вот, тот самый… – я кивнул в сторону деревьев посадки. – Александр.
– Алекс по-нашему. Чего же он сейчас облажался?
– Первого сняли чисто – на маяке. А второй в доме сидел! Не видно его.
И сейчас вполне может нас обходить по посадке. Эта запоздалая мысль заставила меня развернуться в обратную от Доусона сторону. Черт, лежа войну не выиграешь. Надо двигаться. Как же не хватает «Грома»! Американцы пролюбили все полимеры и, кстати, сейчас будут искать крайнего. А он вот, лежит, потом обливается. Далеко ходить не надо. С «Громом» бы я тут развернулся. Подавил все окна во всех пристройках, обошел бы дом справа и слева.
Ладно, хватит себя жалеть. Я, игнорируя восклицание Доусона, дополз до уроненного щита. Поднял его и быстро добежал до чадящего БТР. Взрываться в нем уже перестало, пожар так особо и не разгорелся. Прикрываясь корпусом, я осторожно заглянул внутрь. Ну что… Три трупа. Глянешь и блевать тянет – черные мумии.
Ко мне подбежал Доусон. Его-то и вывернуло наизнанку. Непривычный еще. И в этот момент раздался хлесткий выстрел со стороны позиций Пушкина. Тут же следом еще один.
– Второй, я первый, прием!
– Второй в канале.
– Что там?
– Мужчина с автоматом попытался вылезти на площадку маяка. Засадил ему свинца в голову. Упал вниз.
Фу… прям отлегло. Я встал в полный рост под удивленным взглядом Доусона, нажал тангенту.
– Это майор Орлов.
– Эй, русский! Что случилось? – коп приподнялся в канаве.
– Все. Закончилось электричество. Больше не будет кино.
– Я ничего не понял. Какое кино? Какое электричество?! – Доусон выскочил из канавы, укрылся за БТР рядом со мной.
– Убили второго Брауна. Снайпер только что сообщил.
– Фу-у… – полицейский вытер пот со лба.
– Толсон на связи! – раздалось в рации.
– Террористы ликвидированы.
Прямо почувствовал вздох облегчения в оперштабе. Разумеется, там сразу захотели подробностей. Их я рассказывал на ходу, двигаясь по посадке в сторону берега. Доусон увязался следом – даже взял щит у меня. На всякий пожарный мы прикрывались им, а ну как не всех террористов посчитали. Вдруг там еще какая-нибудь мамаша Браунов с огнеметом за спиной? Так что береглись. Перебежками, аккуратно…
Дошли до пригорка, спустились по песку вниз к океану. Заложники повскакали на ноги. Надо было видеть их лица! Надежда, радость… Народ загомонил, женщины бросились к нам. Мы подошли к убитым, накрытым полотенцами. Они почти целиком пропитались кровью. Женщина и ребенок. Оба убиты в голову.
– Тихо! – закричал я, подняв руку. – Еще ничего не закончилось. Ждем, пока дорогу и дом осмотрит полиция.
– Как не закончилось?!
– Сколько же можно!
– Тут дети…
Разумеется, на нас обрушился шквал эмоций. Дети хотели пить, взрослые – узнать все подробности.
Доусон встал в дозор на пригорке. Я, игнорируя хай американцев, связался с Пушкиным. Велел ему продолжать бдить. Потом еще раз поговорил с Толсоном. Тот уже был поспокойнее, сказал ждать саперов. Спросил о настроении заложников.
– Нервные очень.
– Мы вызвали психолога из бюро.
– Да им теперь к психологу всю оставшуюся жизнь ходить. Особенно если вы поведете их мимо бэтээра.
– Его скоро эвакуируют.
Одни обещания. А солнце печет.
– Это русский!
– Он по-русски говорил первый раз!
Подтянутый пожилой мужчина в плавках первым опознал меня – он же и подошел качать права.
– Что происходит? Почему тут русские полицейские? Вы кто?
– Я не полицейский… – зевок вырвался из меня сам собой.
– Покажите ваше лицо и документы! Где жетон?
К нам подтянулись остальные заложники, начали гавкать и качать права. Я улегся поудобнее, закрыл глаза. Еще обед не настал, а я уже выжат как лимон. Еще и заложники нервы делают. Послать бы их, но жалко. Такое пережили.
– Это наглость! Я буду жаловаться.
– Папе Римскому и в Организацию объединенных наций… – я опять зевнул.
К нам подошел Доусон, показал свой жетон, попытался успокоить народ. Но американский пипл был взвинчен. Тут все знают свои права. И не раз судились с соседями, государством… На меня посыпались угрозы, лишь одна женщина опустилась на колени, поблагодарила.
– Я молилась Иисусу, чтобы он нас спас! Вы посланник Божий.
Тут я, конечно, открыл глаза. Пожилая дама в парео, седая, но такая… ухоженная.
– Я не посланник. Даже рядом не стоял.
Женщина мне начала задвигать про преступника, который висел рядом с Христом на кресте и первым вошел в рай. Мнения о нас с Доусоном она была явно невысокого. Но искренне верила, что посланники бывают даже в богомерзком СССР.
Это вот самый отстой. Вроде и не орут на тебя, а пытаются подспудно унизить.
Спасла меня общая суета ФБР и полиции. Сначала на дороге появились саперы. Потом прямо на пляж выехали полицейские. На натуральном 463-м джипе с раскраской и мигалками. Вот такой бы я себе хотел. Идеально дома кататься по бездорожью.
Толпа хлынула к представителям власти, число которых все увеличивалось и увеличивалось. Заложников увели по правому берегу, я стянул с себя шлем, маску-балаклаву. Доусон помял в руках головной убор, многозначительно похмыкал. Тем временем началась суета возле дома. Там припарковалось сразу с десяток автомобилей полиции и не очень ясной принадлежности.
– Национальная гвардия объявилась, – многозначительно произнес Доусон. – Как всегда, кавалерия прискакала последней.
Я дал отбой по рации Александру, увидел, как, проваливаясь в песок, с горки спускается Дэрил Гейтс с группой мужчин в штатском. Походу это были следователи из полиции и прокуратуры. Среди них была пара экспертов с фотоаппаратами и с чемоданчиками. Ну сейчас начнется. Сдайте отпечатки пальцев, а давайте напишем протокольчик…
Я пропел вслух:
Теплое место, но улицы ждут
Отпечатков наших ног.
Звездная пыль – на сапогах.
Мягкое кресло, клетчатый плед,
Не нажатый вовремя курок.
Солнечный день – в ослепительных снах…
– Про что песня? – заинтересовался Доусон.
– Про то, как высокая в небе звезда зовет меня в путь.
– Тебя?
– Просто нет слов. Опять. – Дэрил подошел к трупам, возле которых уже суетились эксперты, потом к нам. Пожал руки. – Про такое кино
