Генеральный попаданец - Ал Коруд
После чая подали мой, то есть Ильича любимый суп на свиных косточках, с картофелем и морковью. С удовольствием хлебаю деревянной ложкой и похохатываю:
— До чего вкусно, но вредно! — нарочито тяжело вздыхаю и обращаюсь к старшему. — Борисович, лучше приготовь мне, пожалуйста, к следующему двойную уху. Как ты умеешь. Врачи не советуют ничего жирного.
— Так, может, рябчиков?
Я малость зависаю. Дичь вроде диетическое мясо?
— Посоветуюсь с врачами.
На меня странно посматривают:
— Серьезное у вас что, Леонид Ильич?
Строю сначала суровое лицо, а потом широко улыбаюсь:
— А что делать? Должность ответственная, не только себе думать обязан. Приходиться врачей слушать. Все на пользу.
Старший, посмеиваясь, отвечает:
— Тогда уха будет без водки!
И смотрит на меня, юморист эдакий. Но я поддерживаю общее настроение и заливисто смеюсь. Ильич своим благодушным нравом и брал людей. Надоели всем до чертиков суровые руководители и постоянное состояние, близко к войне. Можете называть меня кем хотите, но общая расслабленность эпохи имела и явно позитивные черты. О которых, народ, кстати, отлично помнит. Как бы ни опорочивали впоследствии эпоху правления Ильича, даже термин придумали поганый «Застой», но в памяти людской оно осталось временем наступившего спокойствия и «неуклонного роста благосостояния». Не хватило капельку ума и решительности идти дальше по правильному пути. Ресурсов было море. То есть имеется у меня. Вон, насколько долго всего для растаскивания олигархами осталось. Да и чем воевать имеется.
Подобные мысли укрепляют мою решимость действовать быстрее и жестче. План почти сверстан, осталось его структуризировать сообразно информации. На память из будущего я надеюсь, но не факт, что те сведения соответствуют действительности. Хотя по жучкам слухи оказались правы. К счастью для меня все участвующие в этом лица еще живы, так что можно выбить из них показания. Добрым словом или «Кольтом».
Поэтому мне нужна собственная «Опричнина». Нет, лютовать я не буду и головы собак привязывать к седлам так же. Сложившаяся в стране система может поломать человека и без этого. И у меня есть жирный такой крючок на номенклатуру. В СССР так устроено, что если ты вылетаешь из обоймы, то можешь запросто лишиться всего. В буквальном смысле. Будущие склоки этот факт лишь подтверждают. Как и низость поздних правителей.
Информация к сведению:
Чтобы не быть голословным, просто сравним: Брежнев к Хрущеву как человеку относился вполне хорошо, так как ценил все, что тот для него сделал. После отставки непредсказуемого Никиты Сергеевича, по личному распоряжению Брежнева, за исполнением которого он тщательно следил, Хрущеву оставили и московскую квартиру, и просторную дачу в Петрово-Дальнем на берегу Истры. Но особняк в Горках Ленинских Никите Сергеевичу все же пришлось покинуть. Обиженный «кукурузовод» считал оставленную ему обслугу и охрану своими надзирателями, зато на пенсию не жаловался — она в два раза превышала зарплату учителя или врача.
После кончины Брежнева в его семье расстроилось многое. Было принято решение оставить вдове Леонида Ильича повара, сестру-хозяйку и помощницу. Первое время, пока у власти были Андропов и Черненко, не так было заметно, что жизнь изменилась. Виктория Петровна уже очень сильно болела: сахарный диабет. А вот когда Горбачев заступил на должность, тут и началось. Он проезжал с кортежем по Кутузовскому проспекту мимо дома, где жил Брежнев. Там доска в его честь висела. А под ней — полочка, на которую я каждое утро по просьбе Виктории Петровны клал цветы в память о Леониде Ильиче. Горбачев приказал полочку немедленно убрать. Виктория Петровна вздохнула и попросила класть букет на асфальт.
А в 91-м году, когда стали сносить советские памятники, табличку вообще сорвали, а затем продали в Германию. С дачи в Заречье Викторию Петровну тоже попросили. Дали новую у черта на куличках, где-то на Николиной Горе, — для пожилой женщины на инсулине, почти ослепшей, добираться туда было невозможно. Она отказалась. Переехала в квартиру на Кутузовском проспекте, где и умерла.
Борис Ельцин и вовсе с Горбачевым и его близкими не церемонился. Не успел Михаил Сергеевич еще покинуть кремлевский кабинет, как ему с дачи позвонила Раиса Максимовна. Жена сообщила, что к ним домой явилась делегация во главе с неким завхозом Гореловым и требует у охраны, не дожидаясь хозяев, открыть квартиру для описи имущества и вообще — в 24 часа выехать. Просьба охраны подождать хозяев, действовать по закону не помогала. Вещи семьи описывают и вытаскивают на площадку.
Горбачевых выселили в квартиру на Косыгина, 10 в стандартную «трешку», где они жили далее, приватизировав ее на всякий случай. После отставки у первого президента СССР отобрали охрану, «ЗИЛ», сняли телефоны, отказали в медобслуживании: Ельцин же боролся с привилегиями! Да так рьяно, что Горбачеву пришлось расстаться со своей любимой дачей в Барвихе еще до его знаменитого прощального обращения к народу. По свидетельству Александра Коржакова, главным мотором этой вопиющей бесцеремонности была Наина Ельцина, которой хотелось как можно быстрее перестроить объект Б-4 по своему вкусу и перебраться из шумной Москвы в зеленую и немноголюдную Барвиху.
По закону о гарантиях Президенту РФ и членам семьи Бориса Ельцина: вдове, двум дочерям, шестерым внукам — положены:
* бесплатное медицинское и санаторно-курортное лечение в течение пяти лет после кончины российского лидера; две квартиры, суммарная площадь свыше 300 кв.м в знаменитом доме на улице Осенней, в котором, помимо сатирика Михаила Задорнова, получили апартаменты все ближайшие соратники Ельцина по расстрелу «Белого дома»;
* два дачных участка общей площадью четыре гектара на Рублевке — Горки-9 и Горки-10 выкупленные Борисом Ельциным не по рыночным ценам еще
