Сын Тишайшего - Александр Яманов
Обвожу сердитым взглядом притихших бояр. Здесь такое дело: я ведь прямо сейчас уволил Милославского с поста главы приказа Большой казны, это вроде министра финансов. Одоевский стал и.о., хотя в обычное время такой вопрос быстро не решается. Сразу начнутся депутации, и вообще, бояре привыкли, что с ними предварительно консультируются. Но сейчас вельможи растеряны, ещё и родственник удачно подставился. Среди присутствующих хватает интриганов, но нет самоубийц. Никому не нужен новый бунт. Жалко, что на постоянной основе такой финт не пройдёт. Хотя после доклада Голицына Думу и приказы ждут определённые перестановки. Только нельзя лишать бояр такого пирога, выбор глав учреждений действительно их епархия. Царь в основном утверждает кандидатов и реже предлагает своих, но обычно не напрямую, а через думские группировки. Большая политика, однако.
— Всё исполню, государь, — поклонился вскочивший старик Одоевский.
На этого можно положиться. Плохо, что таких людей слишком мало.
— Приступай, князь, — даю отмашку Голицыну, не дав вельможам перевести дух.
* * *
— Лжа это! Не было такого! Как я мог чего замышлять супротив царя-батюшки? — Милославский не выдержал и вскочил с места после упоминания его поездки в Бутыркино. — Я хотел стрельцов примирить! Врёшь ты всё, Васька!
Народ тоже зашумел, но в пределах разумного. Будто шелест листвы на ветру. Умные бояре уже разобрались, что происходит. Да и нет в Думе особо дураков.
— Ты чего вскочил, Иван Михайлович? Василий Васильевич русским языком объяснил, что в подстрекании стрельцов виновны твои племянники — Алёшка с Алексашкой. Чему есть свидетельства сотни видаков. Или с этим тоже будешь спорить?
— Я… Прости, государь, — тихо ответил боярин, догадавшийся, что его планы сегодня слили в унитаз.
— Продолжай, — приказываю невозмутимому Голицыну.
— Не было такого! Наветы это, государь! Враги замыслили моё имя опозорить! — это уже возмутился Хованский, когда дошло до описаний его проделок.
Дело не только в раскольниках, но и в Прозоровском, направленном к стрельцам. Если вкратце, то утром мы решили с Голицыным выжать из ситуации максимум. Казнить и пытать десятки представителей благородных фамилий мне не позволят. Зато вполне реально убрать из политики влиятельных и одновременно одиозных особ. Наиболее же суровому наказанию подвергнутся малозначительные фигуры — стрелецкие полковники с сотниками и обычные служилые. Впрочем, как всегда было на Руси. Украл мешок картошки — получил пять лет, украл миллиард — уважаемый человек. Я эту систему не приемлю и буду менять, но пока нет сил.
Заседание прерывали ещё два раза. Бояре не роботы. Им надо кушать и справлять естественную нужду. Дабы не растягивать процесс, людей накормили в трапезной с царской кухни.
Мне же становилось всё хуже. Зря я начал так интенсивно работать. Чтение доклада никуда не убежит, и его можно было перенести на два-три дня. А теперь сидишь буквально из последних сил и боишься свалиться в обморок.
Но события разворачиваются таким образом, что требуют моего присутствия. Вон и князя Хованского с присоединившимся Прозоровским пришлось успокаивать. Нет, мне они не хамили. Для этого надо быть совершенно отбитыми. Наоборот, бояре взывали к справедливости царя и всячески хулили невозмутимого Голицына.
Когда дошло до обвинений Нарышкина и его самоуправства с вызовом из ссылки Матвеева, то Кирилл Полиектович показал высший класс актёрского мастерства. Отец вдовствующей царицы добавил огня в наше шоу:
— Как же это? Ведь моих сыновей убили стрельцы по наговору Милославского! Кто вернёт мне Ивана и Афанасия? — возопил несчастный, трагически заломив руки. — Может, ты?
Вопрос предназначался также вскочившему Милославскому. Велика вероятность, что бояре сейчас схлестнуться в рукопашной. Для Думы это обычное дело, когда не помогали кляузы, интриги и ложные обвинения, направленные против соперников. Но при царе вельможи старались сдерживаться, хотя ругань была обычным делом. Серпентарий, одним словом.
Раздражает патриарх, сердито взирающий на бранящихся бояр. Кто мешает Иоакиму остановить непотребство? Правильно, никто. Значит, мои подозрения о его участии в заговоре подтверждаются. Ему важно отвести подозрения, переведя стрелки на вельмож.
Что не добавляет оптимизма. У меня нет идей, как можно одновременно воевать с аристократами и церковью. Здесь нужна сила, преданная лично мне. Причём на стрельцов нет никакой надежды. Может, Пётр всё делал правильно, создав потешные войска? Иван Грозный тоже не от хорошей жизни ввёл опричнину, изрядно оболганную потомками. Впрочем, как и сами деяния первого русского царя. Располагая двумя верными полками или аналогом Росгвардии, можно скрутить в бараний рог кого угодно. И плевать мне на последствия.
Видимо, вскоре к моей прогрессирующей паранойе прибавится кровожадность. Ибо нет сил смотреть на происходящий балаган. Особенно зная, кто из присутствующих замаран в заговоре.
— Хватит! — рявкнул Митька Голицын после моего приказа.
Народ вздрогнул и сначала перевёл взгляд на рынду, а затем на меня.
— Считаю, что на сегодня достаточно. Князь Василий привёл множество доказательств вины некоторых бояр, полковников и служилых людей. Далее соберётесь без меня и будете решать, как быть дальше. Сами решите, кого казнить или миловать, и передадите мне грамоту, подписанную всей Думой. Если кто откажется, то укажите их имена в отдельной бумаге. У нас здесь суд, а не судилище. Может, кого-то действительно оговорили случайно или по злому умыслу. Значит, сведения требуют проверки, — перевожу дух и понимаю, что надо быстрее уходить. — Я пока займусь долгами перед стрельцами и поисками растратчиков. Собираемся здесь через два дня. Если не примите решение, то я оглашу его сам.
Придётся менять планы и срочно заниматься ревизией и сверкой по долгам стрельцам. Изначально я хотел растянуть её ещё на неделю. Но всё упирается в решение Думы по участникам и организаторам бунта. Дашь боярам больше времени, они успеют очухаться и утопят всё в словоблудие.
Князь Голицын должен донести до более мелких группировок, что время Милославских и Нарышкиных прошло. Впрочем, как померкла и звезда князя Хованского. Глупых людей во власти нет, и все сразу поймут, что низложение столь значимых фигур обещает усиление их родам. Пока я могу воздействовать на ситуацию только таким способом.
Ясное дело, что ворон ворону глаз не выколет и за всё заплатит худородный народишко. Только аристократы не знают, что на троне теперь не дипломатичный Федя, а звереющий с каждым днём выходец из будущего.
* * *
— Что же ты не бережёшь себя, соколик наш? — причитала Аксинья, растирая настойкой мои гудящие ноги. —
