С.М.У.Т.А. - Алексей Птица
Зависть! Акимом всегда двигала зависть и жадность, на этих чувствах Серафим и собирался сыграть. Застав Акима одного за ремонтом стены, Серафим начал разговор.
- Здравствуй, Аким!
- И тебе не хворать! – грубо ответил тот.
- Всё в руках Божьих, - сделав скорбное лицо, заметил Серафим. – А что-то ты не в настроении?
- Какое уж тут настроение, когда пашешь изо дня в день и ничего, а некоторые сходили два раза в деревню, и уже в почёте и уважении. Едят от пуза, работают в своё удовольствие, да ещё и подарками их одаривают. Виданное ли дело, чтобы отроку несмышлёному дарить пистоль да саблю?!
Серафим с мнимым сочувствием покачал головой.
- Твоя правда, Аким, а ещё они и денег добыли в селе, и мальчишке тоже изрядно досталось. Но то они сами нашли, не в праве мы их осуждать.
- Чтооо? – вскричал Аким, - ещё и деньги? И много?
- Ну, много али немного, я не знаю, учёт не вёл, но настоятель был очень доволен и сказал, что серебра нужно и отроку отсыпать.
- Серебра??? Ах, ты ж, ах, ты ж… Аким не находил слов от переполнявшего его возмущения. Ему хотелось сквернословить, но в присутствии инока он остерёгся это делать, и в сердцах выпалил. – Нет в миру справедливости!
- Справедливость есть всегда, Аким. Вот только она даётся в руки тем, кто её заслуживает или хочет заслужить, а то и сам захочет взять.
- Угу, угу. И как её взять? – прищурил глаз Аким.
- Думай, Аким, мне и самому то неведомо.
- Надо в деревню идти и пошукать там монет, да вещей.
- Согласен, надобность в том есть, - отозвался Серафим и грустно улыбнулся. – Но меня не берут с собой, а один я не смогу.
- Да, да, - Аким зачесал макушку левой рукой в задумчивости.
- Нужно придумать, для чего выйти из монастыря. Да и не выпускают в село никого без разрешения настоятеля, а ночью так и вовсе страшно и опасно.
Аким с чесания затылка переключился на свою пегую бородёнку, словно искал в ней не то блох, не то ум. Как водится, не нашёл ни того, ни другого, что было очевидно Серафиму.
- Думай, Аким, как мы можем того достичь и сходить в село, и я думать буду.
Аким кивнул, продолжая чесать себе уже спину, а Серафим спокойно развернулся и ушёл. Удочка была закинута, и Аким будет думать, но, сделав два шага, Серафим обернулся.
- От Елизара я слыхал, что ляхи там погибли, а у ляхов есть и оружие дорогое, и монеты водятся, сказывают, что и золотые дукаты.
При упоминании золота, глаза Акима полыхнули каким-то сверхъестественным огнём, и он застыл, переваривая полученную информацию, а Серафим ушёл. Дело было сделано, теперь нужно было только ждать, когда Аким дозреет и сможет перебороть свой страх. Жажда наживы - страшная жажда.
Аким дозрел через два дня. Видимо, в нём одновременно боролись и жадность, и страх за свою шкуру. Серафим тоже боялся, да ещё как, но им тоже двигала жадность, жадность к славе и власти. Он был простым иноком-библиотекарем в заштатном монастыре.
Никаких других возможностей у него не было, только лишь перспектива всю жизнь возиться с книгами, ремонтируя и переписывая их и, собственно, на этом всё. Настоятель был ещё не стар, так что и здесь ничего не светило. А вот мертвяки сулили ему будущее, как это ни странно, казалось бы, со стороны.
Довольно давно Серафим в библиотеке наткнулся на одну книгу, которая своей обложкой резко отличалась от остальных. По чёрной иронии надпись на старогреческом гласила, что это житие святого Агриппия, а на самом деле книга и вовсе не имела названия. Была она тонкой, но, как оказалось, с подвохом.
Первые несколько листов у книги отсутствовали, многие заляпаны чем-то бурым, отчего текст на них был не читаем, но в целом примерно половину из всего текста можно было разобрать. Написан он был на старогреческом, но как-то странно, и Серафим немало времени потратил на то, чтобы понять, о чём там шла речь. А шла она, как он, в конце концов, разобрался, о демономании колдунов. В книги приводились разные примеры, один из которых весьма заинтересовал Серафима.
В нём говорилось о похожем случае поднятия мертвецов с кладбища неким колдуном и натравливании их на магистратуру славного города Бремен. Книга, очевидно, являлась переписанной каким-то греческим монахом с аналогичной латинской. Каким образом она попала в Пустынь, Серафим и не догадывался, видно, случайно, а может и по злому умыслу.
Сначала Серафим крестился и отбрасывал гнусную книженцию, но любопытство и тяга к тайным знаниям оказались гораздо сильнее, и он снова хватался за неё обеими руками. Однажды поздно вечером, когда он вглядывался в слабо видимый текст, между написанных строк стали проявляться другие.
Серафим и не понял, как это произошло. Он потёр глаза, и буквы стали видны чётче, они складывались в понятные ему слова и предложения. В испуге он оттолкнул книгу, а когда снова взял её в руки, то листы, залитые чем-то бурым, очистились и текст, написанный на них, стал различим.
«Трактат о чёрных силах природы. Часть третья». Оказалось, так называлась книга, но она и в самом деле была неполной. Часть была утеряна, а часть прочитать так и не удалось. Но и этих отрывочных знаний о чёрных силах природы оказалось достаточно для Серафима, чтобы тот стал неофитом.
Чтение поглотило его, перед ним раскрывался совсем другой мир. Мир христианства, чёрного христианства… Книга была небольшой и быстро закончилась, не дав никаких практических знаний. А ему хотелось большего, намного большего, узнать, например, природу мертвяка, а для этого его стоило изловить.
В книге он нашёл примерный рисунок колдовской ловушки для монстров, и её стоило опробовать вживую. То есть, не вживую, а… в общем, опробовать на нужном образце, а это было нелегко. Нужны были сообщники, а таковых не оказалось, кроме жадного Акима. Серафим думал даже обратиться к отроку, но что-то его останавливало, то ли взгляд того туманный, то ли обычное неприятие чужого человека, но к Вадиму он так и не обратился.
Оставалось надеяться на Акима, его Серафим и собирался использовать без лишних объяснений для своих тёмных делишек. А может быть и не тёмных, а даже светлых. Ведь
