Андрей Архипов - Поветлужье
— Хвалисское али Хазарское...
— Ага, через горы Черное море, оно же Русское, вот примерно так, Днепр туточки... — Рука Ивана неровно пририсовала Крымский полуостров и несколько рек, впадающих в море.
— Греки его Понтом Эвксинским прозывают али просто морем...
Первые пять минут Ишей поправлял некоторые линии и подсказывал Ивану, как называется то или другое место на карте, а потом только слушал с горящими глазами, не сводя глаз с бересты. Моря и океаны, красочно описываемые воеводой, вставали перед ним как живые, огромные хребты заслоняли своими вершинами небосвод, и невиданные звери поднимали хоботы и бивни, трубя в прозрачное небо далекой Африки. Могучие носороги и гривастые львы, черно-белые полосатые зебры и стада антилоп. Когда были упомянуты двугорбые верблюды, то оказалось, что они для Ишея что лошади. Он на них часто катался в детстве, поэтому такой штрих только придал правдивости рассказу. А стоило воеводе упомянуть безбрежные стада бизонов, показав место на карте, где они пасутся, Ишей не сдержался и стал, глотая слова, пересказывать свою историю про неведомую землю.
— Один нурман мне сказывал, как они плавали далече на закат от Оловянных островов, что страной англов ныне прозывают. Нашли они там землицу безбрежную, всю лесом поросшую. Может, она и есть Омерика твоя, где быки бесчисленные бродят окрест тех лесных просторов?
— Угу, она и есть, прерии... ну степи, где бизоны бродят, расположены на полудень и вглубь от тех мест... А теперь я тебе нарисую корабли, на которых можно путешествовать по океану, — продолжил Иван. — На лодьях тоже можно, конечно, но хорошо, если доплывет каждая пятая, остальные на дно пойдут... Только знаешь что, Ишей... Я по-честному тебе скажу, что не знаю, смогут ли пересечь эти безбрежные воды наши дети и внуки, не говоря уже о нас... Откуда тогда все эти мои познания? Гхм... меня учили всему этому, только ни учителей, ни кораблей этих больше нет. А я хочу, чтобы мои знания не пропали, так что смотри, может быть, мы с тобой и сможем когда-нибудь что-нибудь... Тьфу! — запутался воевода. — Сможем, Ишей, должны смочь... Что, интересно стало? Да уж, это тебе не бедных весян грабить...
Глава 14
Освобождение
— Дващи тебе буду сказывать, и трижды, ежели нужда будет. Токмо тогда согласие тебе дам, егда обещание дашь, что всякого, кто меч али лук наземь бросит, пощадишь и резать не станешь. И лодьи не дам калечить. Нету моего согласия на то. Это ж... — Ишей даже слов не мог сразу найти от возмущения. — Это как дитю родному по длани топором...
— Так дал я тебе уже слово про те лодьи. Однако получится у нас их сохранить только в том случае, если ты между ними сумеешь вклиниться. Тогда мои ратники смогут сразу перескочить на оба судна и разом их захватить. А вот если существует вероятность, э... шанс... нет, опять не то. Если ты на сто процентов... а, черт! Совсем по-русски разучился говорить... В общем, если ты не уверен, что сможешь это сделать, то мы для избежания всякого риска просто на скорости прошибем их борта. Тогда они точно не уйдут далеко! — в очередной раз объяснил свою позицию Иван. — А вот насчет воев ничего пообещать не могу. Команды резать их я давать не буду, но если отяки их начнут до последнего бить, то под меч не полезу. Сам посуди, они же разбой учинять на нашу землю пришли, а с татями как у тебя в отечестве поступают? А отяков они ведь не только пограбили... Жизни многих лишили, да и баб их ссильничали. Вот то-то же, — добавил он, видя, что Ишей кивнул, примиряясь с неизбежным. — Уж не спрашиваю, как к ним тебя занесло, но... В общем, попробую я тебя отстоять перед обществом, долю свою возьму тобой, например, и будешь ты вольной птицей... через некоторое время. А подельников твоих похолопят, скорее всего, уж не обессудь. Да им, похоже, все равно, лишь бы выжить хоть как-то. Ладно, пора нам готовиться, вставай на руль, а я пойду еще раз расскажу всем, что и как делать.
И еще... ты не обессудь, за тобой присматривать будут. И товарищей твоих порежут, если попытаешься что-то сотворить... Да не делай ты такого лица, верю я тебе, и Алтыш сказал, что роту ты не давал сотнику на верность, уж не знаю почему. Кроме того, поведал он, что не буртас ты, а просто живешь среди них... Но я даже малейшего небрежения или ошибки допускать не хочу, потому как это в такую кровь выльется... Задавим, конечно, но умоемся...
* * *Ибраим моргнул, и рука в окольчуженном рукаве инстинктивно дернулась, чтобы протереть глаза. Но не дошла до цели, замерев на полпути, потому как разум в эту секунду не был способен управлять телом, перерабатывая хлынувший поток данных и заставив все остальное замереть от ужаса. Небеса обрушились на землю, и мир, казавшийся незыблемым еще минуту назад, сошел с ума и перевернулся с ног на голову. Его вои начали уничтожать друг друга. Чуть ниже по склону, саженях в сорока от него, ворвавшаяся на речной берег ладья неожиданно вспухла виноградной кистью шеломов, которая тут же разлетелась отдельными ягодами, покрывшими соседние суда и прибрежный песок. Его же воины в стеганых халатах, блестевших на солнце кольчугах с лисьими хвостами, болтающимися за спиной, выстраивались перед лодьями, наклоняя вперед массивные рогатины... Его же вои уничтожали своих собратьев, занимавшихся на стоявших почти борт о борт судах повседневными делами. Вот и Ишей стоит, держась за рулевое весло, недвижим и спокоен, будто ничего не происходит... Или не он? Солнце, проклятое солнце светит прямо в глаза! Нет! Чужие, искаженные ненавистью лица!
И тут же яростный вой из глотки сотника смел наваждение, а руки заученным движением надели шелом на голову и привычно дернули ремешок застежки. Сабля сама вылетела из ножен, тело прикрылось щитом, секунду назад прислоненным около шатра, а ноги сдвинулись с места, и он стремглав побежал к воинам, толпой застывшим около походных шатров. Командный рев быстро образумил опешивших воев, и через мгновение ряд щитов уже перегородил дорогу наверх. Колесница времени пронесется еще немного, и передняя шеренга встанет на колено, а десяток лучников, выстраивающихся позади и уже почти наложивших на тетивы стрелы, отпустят их в гибельный полет слитным хлопком. Но... но не успевают, и двое ратников падают замертво, а один с воем катается по песку, зажимая руками лицо, щиты же остальных покрываются густым перелеском оперений. В шлем сотника тоже звучно попадает, ломаясь, стрела, наполняя голову мякиной и протяжным гулом. Ибраим мотнул головой, и картинка боя, дрогнувшая было на мгновение, стала на место. Ничего, было и хуже... Еще один боец падает рядом, теперь приходится и самому встать на колено рядом с ратниками. И все же... слитный выстрел и отдаленные вскрики боли. И через несколько мгновений еще один хлопок позади: все-таки выучку чужих воинов не сравнить с его лучниками. И опять отдаленные крики, теперь уже ярости. Но тут их накрывает следующий вражеский залп, и сотник чувствует, как позади него падают на землю тела...
"О, Аллах! Великий и милосердный! За что ты обрушил на меня такое испытание? Вперед? Нет, не пройти через рогатины, и даже если прорубиться, то лодью сдвинуть не дадут, да и на весла некого будет сажать. А-а-а! Вот вам и досталось!"
Это прицельная стрельба справа, с вершины холма, где засели пятеро его стрелков, прежде обстреливающих весь, заставил дрогнуть ряды чужих копейщиков.
"Да уж, с двумя самострелами, что у них есть, они смогут пробить доспех даже на таком расстоянии. Но слишком много чужаков, слишком, а взводить самострелы не быстро... Отступаем! Отступаем, шаг за шагом, в сторону заводи, где были найдены русинские насады. Так, теперь прикроемся небольшим перегибом речного обрыва, спускающегося почти к самой воде, и отдохнем от непрерывного ливня стрел..."
— Чего вы там ждете, на взгорке! Отступаем! И по пути опустошайте свои колчаны! Не дайте им высунуться! — Дикий рев сотника заставляет лучников с холма сдвинуться с места. И со стороны опушки тоже бегут стоявшие там дозоры.
"Слава Аллаху, их там немного, этой ночью все силы были подтянуты в лагерь. Иначе бы не сдержали первого предательского натиска... О, каким коварным оказался враг! Презрел все воинские обычаи и вероломно напал исподтишка, прикинувшись своими. Нет, мы прорвемся! Один из найденных насадов уже должен быть на воде, если вчера точно исполнили его приказ и подготовили тот к спуску... О, великий Аллах! Туда можно было загрузить столько всего! Но... но не ко времени ты вспомнил об этом, сотник! Прорваться, грызть зубами вылезающего на склон врага..."
Яростный клич вырвался из его горла, и стремительный бросок змеи совершила пятерка его ратников, ринувшихся вслед за ним на появившихся из-за обрыва воинов.
"Скинули их — и назад, назад, отступаем, все почти собрались... Еще немного — и рывком уйдем в подлесок..."
— А-а-а! — Боль пронзила его чуть выше колена подобно раскаленной игле, вонзившейся в обнаженное мясо. Нога подломилась, и сотник рухнул на землю. Его сразу подхватили под руки и потащили в сторону заводи... И только одна мысль сверлила через вспышки боли. Почему сзади? Почему стрела попала со стороны спины? И когда он это понял, тоскливый вой обреченного волка поднялся над старой пажитью, затихнув в синеве неба.
