Олег Шушаков - И на вражьей земле мы врага разгромим. 1 книга. На сопках Маньчжурии
А главный удар на Харбин, как и положено, наносился силами пятьдесят девятого стрелкового корпуса и двух стрелковых дивизий, третьей и двенадцатой, при поддержке семнадцатой легкотанковой бригады и сто четырнадцатого гаубичного артполка.
Сверху наступление должен был прикрывать двадцать девятый истребительный Краснознаменный авиаполк, переброшенный для этой цели на спешно оборудованный передовой аэродром под Ленинское. А на аэродромах в Хабаровске и Биробиджане сидели части второй отдельной авиационной армии Резерва Главного Командования, которые в том числе должны были работать и по заявкам Штерна
Больших надежд на то, что парашютисты продержатся двадцать с лишним суток до подхода стрелкового корпуса, комкор не питал. Он всегда был реалистом. А как военачальник, давно уже привык жертвовать людьми…
Когда случился октябрьский переворот, Григорий принял его всей душой, как и было п о л о ж е н о юноше из небогатой еврейской семьи. В годы, последовавшей за этим, Гражданской войны он был комиссаром, опять же, как и было положено…
Затем Григорий Штерн бил басмачей и их пособников в Хорезме, будучи военкомом второй Туркестанской карательной кавалерийской бригады, а затем командующим частями особого назначения Хорезмской группы войск. В двадцать седьмом году он поступил на Восточный факультет Военной академии имени товарища Фрунзе, чтобы закрепить туркестанский опыт.
А после академии семь лет верой и правдой служил порученцем при наркомвоенморе. Климент Ефремович был его службой доволен, и даже назначил управделами наркомата. Не зря Григорий в свое время коммерческое училище окончил. Вот и пригодилось! И вскоре ему присвоили персональное воинское звание комдив. Это, конечно, было хорошо, но Григорию очень хотелось быть настоящим командиром дивизии!
Три года назад он упросил, наконец, своего покровителя и получил под командование кавалерийскую дивизию. Да не простую (спасибо, Климент Ефремович!), а ту самую, в которой в середине двадцатых служил одно время начальником политотдела, прославленную седьмую Самарскую имени Английского пролетариата.
Когда начался мятеж на Пиренеях, а потом пошли геройские указы, Григорий сообразил, что там можно быстро продвинуться. И Ворошилов согласился, что свой человек ему в Испании не помешает. Так Григорий стал главным советским военным советником в Испании. Однако дела складывались не очень хорошо и Испанскую республику эти поганые фашисты все-таки задавили. Но он успел вернуться оттуда еще до того, как это стало ясно всем, а не только ему.
Григорию дали комкора и назначили начальником штаба ОКДВА. И тут как раз полезли самураи. Пока этот ныне разоблаченный враг народа Блюхер искал пути примирения и разбирался, кто же это все-таки нарушил границу, мы или они, Григорий, выполняя приказ любимого наркома, решительно возглавил тридцать девятый стрелковый корпус и дал отпор наглому врагу!.. Да, танков он потерял, действительно, слишком много. Но враг, ведь, был разбит!.. Так что, этот свой орден он заслужил честно! Как, впрочем, и предыдущие три…
Жуков за Халхин-Гол получил Героя и командарма. Так что, если он возьмет Харбин (а это покруче будет!), то и ему дадут не меньше!..
Из-за поворота показался Фуцзинь.
Старший лейтенант Ревякин сквозь окуляры бинокля внимательно осматривал набережную и городские кварталы. Пристань пустая (джонки не в счет). Характерных силуэтов вражеских канлодок не видно. Тихо…
Бронекатера заметно прибавили скорости и, развив полный ход, ворвались на рейд. И в тот момент, когда они были уже на траверзе городской пристани, самураи ударили по ним из всех орудий и пулеметов.
Били несколько батарей из города, доты со стороны набережной и дзоты с левого берега и островов. Бронекатера, маневрируя под огнем, засекли огневые точки и, продолжая движение вверх по реке, открыли ответный огонь из своих трехдюймовок. Десять минут спустя к ним присоединился главный калибр "Сун Ят-Сена".
Командир бригады, капитан-лейтенант Николаенко, услышав канонаду, приказал увеличить ход до полного и поспешил на помощь своему дозорно-разведывательному отряду. Час спустя, когда он уже подходил к Фуцзиню, огневые точки на левом берегу и на островах были уничтожены, а Ревякин азартно добивал доты на набережной и вел контрбатарейную борьбу.
Вскоре все огневые точки были подавлены и бронекатера высадили на пристань штурмовую роту, которая тут же на ней и закрепилась. Через четверть часа пришвартовался "Сун Ят-Сен". Стрелковый батальон, вспомнив все, чему его учили на тренировках, выгрузился за пять минут и приступил к делу. А монитор отошел на огневую позицию.
Осмотревшись на берегу, десантники двинулись в глубь города. Вместе с ними с "Сун Ят-Сена" был высажен корректировочный пост с охраной, а также, спешно сформированный из добровольцев, взвод морской пехоты под командованием штурмана корабля лейтенанта Стрекалова.
Ревякин и сам с удовольствием повоевал бы на берегу с самураями, но, ясное дело, оставить корабль не имел права.
"Красный Восток" высадив десантников и собственных корректировщиков, занял огневую позицию недалеко от "Сун Ят-Сена", что бы поддержать артиллерийским огнем наступление. А "Ленин" после высадки десанта поднялся выше по реке вместе с бронекатерами и встал в дозор, прикрывая десант с запада.
Как потом выяснилось, бóльшая часть гарнизона еще ночью успела отойти к горе Вахулишань, возвышающейся километрах в пятнадцати от города, где и заняла заранее подготовленные позиции, приготовившись стоять насмерть. А в городе осталось несколько батарей, до батальона пехоты и снайперы.
Выбитые из города самураи закрепились на его окраине, в военном городке, где имелись железобетонные долговременные огневые точки. Остервенело отстреливаясь, они периодически бросались в отчаянные контратаки.
Оба монитора по указанию корректировщиков перенесли огонь на доты и казармы военного городка.
Часа через два, далеко обогнав пехоту, до Фуцзиня, наконец, добрался передовой батальон семнадцатой легко-танковой бригады. И с ходу вступил в бой.
Несколько раз в течение дня над городом пролетали краснозвездные истребители, но вражеская авиация в небе не появлялась и они, покружив какое-то время, улетали обратно. К вечеру подтянулись измотанные тяжелым переходом полки тридцать девятой стрелковой дивизии. Но городе к этому времени уже был взят…
Как потом посчитали, было убито около сотни самураев и уничтожено девять дотов, шесть дзотов, четырнадцать казарм, пять орудий и двенадцать открытых огневых точек.
Речники потеряли десять человек убитыми, а пехота, само собой, гораздо больше. Раненых тоже было прилично. Десант своей санчасти не имел, поэтому их доставляли на мониторы, где оказывали первую медицинскую помощь, а потом эвакуировали в тыл на специально выделенном для этой цели катере. Вместе с телами погибших, чтобы похоронить их на родной земле.
В бою от пули снайпера геройски погиб лейтенант Стрекалов. Они, сволочи, как выяснилось, в первую очередь отстреливали командиров, определяя их по форме и фуражкам…
Старший лейтенант Ревякин смотрел на холодеющее тело своего штурмана и в п е р в ы е всерьез задумался о жизни и смерти. Еще утром это был бодрый и веселый парень, как и он, возбужденно ожидающий своего первого боя. А теперь лежит с пробитой головой и не дышит…
Лейтенанта отнесли на катер, Ревякин отдал честь и махнул рукой старшине, чтобы тот отправлялся.
Командующий Краснознаменной Амурской военной флотилией капитан первого ранга Головко во главе второй бригады речных кораблей шел вверх по Сунгари на мониторе "Свердлов". В кильватере за ним резал волну "Дальневосточный комсомолец". Оба монитора были того же типа, что и в первой бригаде, отряд прикрытия которой опережал их на сотню кабельтовых. Собственно, роль прикрытия теперь перешла к ним.
Быстро покончив с ликвидацией узлов сопротивления противника ниже по Амуру, в районе города Фуюань и селения Гайцзя, вторая бригада в тот же день вернулась в Ленинское. И, выполняя приказ комфронта, занялась перевозкой в Тунцзянь пятьдесят девятой стрелковой дивизии и гаубичного артполка. К утру, они перевезли всех и, заправившись, отправились догонять ушедшую вперед первую бригаду.
В полдень того же дня, получив радиограмму об успешном завершении Фуцзиньской операции, командующий флотилией приказал свернуть командный пункт на берегу, сел на штабной корабль "Амур" и бросился догонять, ушедшую вперед бригаду.
До капитана первого ранга Головко вдруг дошло, что самые важные события происходить будут именно здесь, на Сунгари. За текучкой он как-то упустил из виду этот нюанс.
Протяженность операционной зоны его флотилии составляла более четырех тысяч километров. Сретенский отдельный дивизион бил самураев в Забайкалье, на Шилке, третья бригада – в Приморье, на озере Ханка, а Зейско-Бурейская бригада оперировала посредине между ними, в районе Благовещенска.
