Федор Годунов. Стылый ветер - Иван Алексин
— Здрав будь, Григорий Петрович, — выступил вперёд Грязной. — Вот приехал по твоему зову за государя нашего Дмитрия Иоановича постоять. И людишек с собой привёл, сколько набрать смог.
— И тебе здравствовать — поднял на него глаза окольничий. От опытного придворного не ускользнуло, что подошедший старик держится с ним на равных да и приодеться боярин на свою долю добычи с похода, давно успел: — Кто таков будешь? Прости, не признал.
— Не признал, выходит, — хмыкнул Василий, пригладив бороду. — А вот я тебя помню, князь, хоть и был ты мальцом, когда в гости к твоему батюшке заезжал. Давно это было, — сокрушённо покачал он головой. — Василий я, Грязной. Вот вернулся из Туретчины, где считай с тридцать годков в неволе протомился да решил царю Дмитрию Иоановичу верой и правдой послужить, как прежде батюшке его служил. Кто знает, может и от меня, старика, государю польза будет?
— Василий Григорьевич! — нахмуренное лицо окольничего расплылось в приветливой улыбке. — Ещё зимой весточка о твоём возвращении дошла. Государь хотел тебя летом к себе призвать, да вот не успел.
— Звать или нет, то его воля. — вздохнул бывший опричник. — Стар я стал для службы государевой. А только как на покой уйдёшь, если такое воровство на Москве творится? Послужу царю-батюшке в последний раз, а там может и наградит старика чем-нито за службу верную.
— Добро, — кивнул окольничий. — Государь наш Дмитрий Иоанович всех верных ему людишек без награды не оставит. А уж старому слуге своего батюшки, тем более будет рад. Пойдём в дом, Василий Григорьевич, — потянул Шаховский за собой боярина. — Посидим за столом, вина заморского выпьем да как дальше нам быть обсудим. Заодно и о злоключениях своих поведаешь.
— То дело доброе, — согласился Грязной, полностью одобряя предложение воеводы. — Вот только людишек моих бы пристроить.
— Так пускай за стенами станом встанут, — пожал плечами Шаховский. — Чай привычные к походной жизни, а провиант мы им выдадим. Юрий, — обернулся он к стоящему по правую руку пожилому воину в кольчужном доспехе. — Определи людишкам Василия Григорьевича место под лагерь. И провиантом обеспечь. Это сын боярский Юрий Беззубцев, — пояснил воевода Грязному. — Он полк собирает для войска царского. Вот рядом с его людьми и встанете. Пошли.
Я задумчиво посмотрел вслед им вслед. Ну вот, мой план начинает выполняться. И Грязнова с почестями приняли, и Беззубцев с нами соседствовать станет.
— Ну что же, — подошёл к нам между тем Беззубцев. — Ещё два десятка воинов лишними не будут. Кто из вас за старшего будет?
— Я наказным атаманом над казаками буду, — выступил вперёд Порохня. — Данилой Порохнёй зовут.
— А я остальными людишками в отсутствие Василия Григорьевича командую, — вышел я следом. Беззубцев в отличие от Шаховского по Кремлю в своё время не шлялся и узнать меня не мог. — Фёдор Кочин. Из вятских дворян буду.
— А не молод ли? — без всякого интереса спросил меня будущий полководец Болотного.
— Так я ворогов саблей рубить буду, а не годами.
— И то, — хмыкнул Беззубцев и окликнул крутящегося рядом молодого примерно моих лет воина. — Мишка!
— Звал, батя? — сунулся тот к нему.
— Сведёшь воинов в стан, где полк мой стоит. Рядом с оврагом пусть свой лагерь разбивают. Провианту им выдашь как положено, дров в достатке. Ну, и ещё чего по надобности. В округе не шалить, горожан не обижать, — вновь повернулся он к нам. — С этим у нас строго.
— А государь когда прибудет? — решил я сыграть в неведение.
— В пути, государь, — перекрестился Беззубцев. — Князь Григорий Петрович личную переписку с ним имеет. Так что скоро прибудет.
— Ну, что же, — не стал спорить я. — Ежели в пути, то подождём. Показывай дорогу.
* * *
Грязного в Путивле встретили на ура. Ещё и весть в этот же день о его появлении до всего войска донесли. Оно и понятно. Появление в городе одного из ближников самого Ивана Грозного, добавляло веса призывам князя Шаховского, как бы подтверждая, что царь Дмитрий, и вправду, сумел спастись, вырвавшись из рук подлых москвичей. И, как следствие, моему боярину было предложено возглавить один из полков. И даже собственный шатёр выделили, чтобы новый воевода без урона своему статусу мог в поход отправится.
Ну, насчёт полка — это сильно сказано. Три с половиной сотни совершенно необученных и чем попало вооружённых мешан и крестьян на гордое звание полка никак не тянули. Но всё же лучше так, чем совсем ничего. Теперь главное воинскому строю их обучить, да к себе привязать — в будущем это разношёрстная толпа вполне может стать основой моего войска.
Грязной разделил мою будущую армию на четыре неполные сотни примерно по восемьдесят человек в каждой, возведя в ранг сотников меня, Глеба, пожилого холопа, в молодости служившего под началом самого воеводы, Кривоноса, послужильца и боевого товарища Тимофея, сына Грязного и бывшего пушкаря Гаврилу Мизинца. Порохня же стал главой конницы добавив в свой отряд четырёх холопов Грязного и тем самым увеличив его численность до двенадцати человек.
А вечером, после того, как мы немного обустроились в лагере, новоиспечённый воевода, оставив Мизинца старшим над ополченцами, созвал остальных сотников к себе в шатёр, добавив туда Тараску и Мохину. Ну, вернее, созвал их я. И тут же озадачил, выложив план обучения новобранцев.
— Смердов учить? А какой в этом прок? Только время тратить, — удивился Грязной. — Если при виде врага не побегут, да толпой навалятся, уже хорошо. Исход сражения не они будут решать.
— Верно говоришь, Василий Григорьевич, — согласился с боярином Порохня. — Ты, Фёдор Иванович, главное возле нас держись, — повернулся он ко мне. — Если царская конница наскочит, всех мужиков в капусту посечёт. Ну, а мы на конях уйдём.
— И людей своих на погибель бросим, — добавив в голос яду, констатировал я. — Я так дела вершить не привык. Да и людей этих думка была к себе привязать.
— Да их в первой же сече посекут, — горячо возразил Тараско. — Ты выдел Фёдор, как они оружие держат? Словно палками частокол городить собрались!
— Вот и
