Парадокс жнеца. Книга 2 - Сергей Извольский
Несколько секунд мы смотрели друг на друга, после чего патрицианка прошла через кабинет и вдруг обняла меня. Довольно неожиданное проявление чувств, причем совершенно такое же я мог ожидать от Марины недавно. Но Марина сохранила официальный вид, Кайсара же наоборот, вела себя как старая знакомая.
Прижавшись — гораздо более крепко и гораздо более дольше, чем принято во время объятий малознакомых людей, Кайсара немного отстранилась.
— Ты вернулся.
Девушка улыбнулась и с нежностью провела мне пальцами по щеке.
Неожиданно: цвет глаз у нее изменился. До недавнего времени они были светло-голубые, почти серые, сейчас же стали яркими, ультрамариновыми. Реально сверкающий взгляд, как неон энергетического оружия во мгле сияет, выделяясь неестественно ярким светом на фоне остального.
Не отвечая вслух, я кивнул. Ну да, вернулся. Кайсара вновь улыбнулась и снова меня обняла, прижавшись так крепко, как будто к родному или очень близкому человеку. Несколько минут мы так простояли в молчании. Голова девушки лежала у меня на плече, она по-прежнему крепко прижималась.
— Ты не понимаешь, почему я так себя веду, — констатировала, не спросила, Кайсара.
«Интересно почему я должен понимать».
— Сейчас я тебе все объясню.
«Уж сделай милость».
Я от напряжения начал уже с ней мысленно разговаривать. Ее странные эмоции настораживали — что, вместе с недавней отстраненностью Марины, наталкивало на мысль о каком-то подвохе. Мне просто не верилось, что подобные эмоции могут быть искренними.
Кайсара отстранилась, но по-прежнему держала меня, словно не желая отпускать. Глядя неестественно сияющим ультрамарином взглядом, заговорила.
— Пока я тебя ждала, я глубоко изучала все, что с тобой связано. Небезуспешно. Теперь я знаю тебя с самого детства, знаю многие твои мысли и желания, я словно с тобой сроднилась. Сейчас ты мой самый дорогой и близкий человек. Поверь, мои эмоции настоящие и искренние.
Говорила Кайсара с некоторой академичностью в произношении. Русским языком, похоже, пользовалась до этого очень редко, слова выговаривает излишне четко. Неестественно голубые глаза, поблескивая (слезы?) смотрели прямо на меня, я же в ответ только плечами пожал. Да, если не лукавит, может действительно как старого друга встретила, но я же о ней практически ничего не знаю.
— Я тебя знаю, а ты меня почти нет, — кивнула Кайсара. — Но мы это скоро исправим. Обед? Или сразу к делу?
— Сразу к делу.
Отобедать я совсем не прочь, люблю поесть. Особенно когда не завтракал, тем боле что при мысли о еде — несмотря на нервное напряжение, живот слегка потянуло. Но сейчас, когда многие тайны окружающего мира готовы мне открыться, я все же бы к делу перешел. Кайсара уже взяла меня за руку и провела ко столу. В форме буквы «Т», но села она не во главе стола, а так, что мы оказались друг напротив друга.
— Если тебе будет несложно, предлагаю сначала тебе первому рассказать об обстоятельствах всего произошедшего с того момента, как ты оказался в тумане, и как после осознал себя как жнеца. Можешь коротко, а после этого уже я расскажу тебе о себе и о судьбе нашей фамилии.
«Нашей фамилии?» — взглядом я показал, что не совсем понял. Она сказала «нашей», как будто это наша фамилия, а не её.
«Понимай как хочешь», — взглядом же ответила мне Кайсара, едва заметно поведя плечами. Неуловимым жестом словно намекая, что если будет на то мое желание, фамилия станет именно нашей с ней.
Шел сюда за объяснениями, а пока одни загадка. Ладно, начнем:
— В первый день лета, вечером, я увидел яркое небесное сияние…
С того самого момента, как пощадил стаю гоблинов, я уже вписался в этот блудняк целиком и полностью. Можно конечно было изложить коротко и с недоговоренностями, но даже обрывочные знания Марины могут подтвердить — тем, кто в теме, что я стал жнецом вместе с сестрой. И сомневаюсь, что Марина провела здесь два месяца без единого допроса, так что говорил без утайки и недоговорок. Довольно полно рассказал о своем пути в тумане, не слишком подробно описывая каждый случай смерти, но и не скрывая ничего, связанного с пустоглазой.
Римские патриции славятся своей невозмутимостью. Но во время разговора Кайсара демонстрировала удивительный спектр эмоций, довольно живо реагируя на мой рассказ. Когда я рассказывал, как едва не умер от свалившихся на меня чужих знаний, она даже прикрыла рот ладошкой, и — успокаивающим жестом, перегнувшись через стол, взяла меня за руку. Выглядела при этом участливо и взволнованной, периодически хлопая ресницами. Но я-то помню, как она — с совершенно спокойный лицом, голыми руками свернула шею одному немцу, предварительно воткнув ему в голову каменный фаллос, а второму вырвала нехилый шмат плоти из тела. Не понимаю почему сейчас такие живые непосредственные эмоции. Играет?
«Сословный статус», — подсказал вдруг неизвестный дружище.
В этот раз обошлось без картинок мыслеобразов, но я все прекрасно понял. Выражение лица как у ломающего лед атомного ледокола — это у патрициев на экспорт, для стоящих ниже сословий. Даже при полноценных гражданах Рима патриций не покажет и тени эмоций, сохраняя бесстрастный вид; Кайсара же, очень похоже, признала меня за равного, включив режим дружелюбного принятия и полной открытости.
С другой стороны, это римская патрицианка — кто знает, может она мне с этим режимом дружелюбного принятия и милой улыбкой бритвой по горлу полоснет даже не кашлянув. Пока я размышлял обо всем этом, параллельно продолжал рассказ. Кайсара, кстати, мою руку так и не отпускала, внимательно слушая и периодически от волнения то глаза расширяя, то губу прикусывая. Неужели на самом деле не играет? Рассказ мой между тем подошел к тому моменту как прорвавшись через туман, мы сели на дирижабль.
— Дальше ты видела.
— Да. Видела, — кивнула Кайсара. — Что ты знаешь обо мне?
— Командир-шеф Пятой легкой бригады. Двенадцатая дочь, что бы это ни значило. Всё.
— Всё? — подняла бровь патрицианка.
— Эхо чужой памяти периодически подкидывает мне чужие неприятные эмоции, природу которых я…
— Презрительно-брезгливое пренебрежение?
Надо же, довольно четко сформулировала.
— Да.
Кайсара глубоко вздохнула и опустила взгляд. Некоторое время помолчала, словно собираясь с мыслями, потом заговорила.
— Теперь моя очередь рассказывать. Политические реалии Римского мира ты примерно понимаешь, поэтому сразу к главному. В Республике есть два
