Стальная сеть - Натан Темень
Глянул я внимательнее на этого подпрапорщика. Лет ему с виду как мне. А вот на «ты» с ним говорить резко расхотелось. Не потому, что я вроде как начальник над ним. И не потому, что он лоб здоровый, выше меня и в плечах шире. Хотел ему сказать: давай на ты, одно дело делаем! Но нет. В лице у него что-то такое — шутить не хочется.
Ладно. Говорю:
— Отлично, подпрапорщик. За дело!
***
Пока я на лавочке в отключке сонной прохлаждался, оказалось, все поднялись по свистку его благородия Бургачёва. По участку как метлой прошлись — никого. Один старичок-полицейский возле самовара сидит, свежую газету читает.
— Можно глянуть? — говорю.
Старичок кивнул, я листок взял. Заголовок на полстраницы: «Ужас на станции!»
И понизу крупным шрифтом — «диверсия или случайность?!»
Ого, журналисты подсуетились... «Срочный выпуск!.. Наш корреспондент... своими глазами... кошмарное зрелище!.. Гора окровавленных тел, весь цвет нашего города... Его превосходительство господин губернатор прикован к постели... Кто виноват?!»
Корреспондент так кровищу расписал, прям резня бензопилой в Техасе. И внизу статьи — жирно: «Кто ответит за содеянное? Наша доблестная полиция потеряла голову... в лице его высокородия господина полицмейстера...»
Чего?!
«Господин полицмейстер лежит на скорбном одре. Его правая рука — заместитель полицмейстера — тяжело ранен при ужасном взрыве. Кто найдёт убийц, кто возьмёт на себя сию ношу?»
Фу-у, блин, журналюга! А я-то уж подумал...
«Неужели инороды настолько распоясались, что во имя мести принялись взрывать поезда? Или это члены небезызвестной организации „Народ и воля“ совершили кровавое дело? Кто поможет, кто защитит население в этот тяжёлый и страшный час?»
Ну ничего себе газеты отжигают...
Отдал я листок, а старичок-полицейский спрашивает:
— Верно говорят, что вы там были, господин стажёр?
— Верно, — отвечаю.
— И что, правду в газете пишут али врут?
— Да как сказать... Корреспондентов я там не видал.
— Вона как, — старичок закивал. — Врут, значит.
— Язык — он без костей, — говорю. — А где все?
— Да как же, — отвечает старичок. — Едва рассвело, его благородие господин Бургачёв облаву объявили. На инородов. Все там. Ежели догнать хотите, так только бегом...
***
Выскочил я из участка, за мной подпрапорщик Кошкин бежит. С нами двое рядовых, Банник и Шнитке.
По улице как Мамай прошёл. Окна лавок и магазинов закрыты, двери захлопнуты. У некоторых лавок окна выбиты, двери снесены с петель. Стекло под ногами хрустит. Какие-то клочки и тряпки валяются. Чем дальше от центральной улицы, тем больше. Пробегаю мимо одной лавки, там двери вообще нет, а поперёк входа застрял сундук, здоровый такой. Встал поперёк, и не пройти. То ли вытащить хотели, то ли вход перекрыть. У сундука крышка сорвана, внутри пусто. Хотя нет, не пусто — воняет там, как из сортира. Блин.
Бегу, одна мысль в голове: хоть бы мою квартирную хозяйку облавой — или что тут случилось — не зацепило. Хорошая тётка, хоть и гоб. И дочка у неё, мелкая пигалица, ещё не всё мне рассказала. Насчёт того, кто моего котика ножом пырнул насмерть.
Котик магический оказался, но гада это не спасёт. Когда я до него доберусь.
Я опоздал.
Подпрапорщик за мной поднялся в квартиру, двое солдат внизу остались.
Смотрю — на лестнице ветер гуляет. Дверь в квартиру скрипит туда-сюда, хлопает. Зашёл я, по углам посмотрел — пусто. Нет никого.
В моей комнате всё перевёрнуто, стекляшки на полу, осколки блестят. Форточка разбитая хлопает, сквозняк.
Где в прошлый раз мелкая пигалица пряталась? Заглянул под кровать, пусто. За сундуком и кошке не укрыться. Хотя...
Глянул за сундук, смотрю — пусто, только пыль одна. И книжка какая-то. Она между стеной и сундуком завалилась. Сунул я руку, достал книжку. Да это мой учебник, из тех, что я пигалице подарил! Точнее, не я, а другой, прошлый Димка Найдёнов.
Взял я книжку. Вот и всё, что осталось. Кто опоздал — тот не успел.
Тут под окном как заорут — я аж дёрнулся. Звук, будто одна толпа гопников другую метелит.
Выскочил на улицу, гляжу — и правда толпа несётся. Ну как толпа, человек десять. Впереди девчонка бежит, торопится, чуть не падает. Ясен день, почему — у мужиков, что за ней гонятся, палки в руках. И рожи зверские. Я бы тоже побежал.
Девчонка меня увидела, заметалась. А я вижу — лицо знакомое. Да это же моя медичка! Молоденькая гоблинка, на врача учится.
— Сюда! — кричу.
Она на меня глянула, узнала. Метнулась ко мне, я её в охапку подхватил. У ней уже ноги подгибались.
А мужики на нас бегут, сейчас налетят. «Держи её! Хватай! Бей!» — орут как бешеные.
Подлетели, морды красные, глаза пьяные. С утра подогрелись, видать. Первый подскочил, девчонку — хвать, и к себе тянет. «Бей!» — орёт.
Не видят, гады, с кем связались?
А тут уже и остальные подскочили. Глаза дикие, будто обкурились чем.
Кричат: «Инороды проклятые! Воду отравили, траву пожгли, младенцев сожрали!»
Крикнул я на алкаша, чтоб лапы свои убрал. Тот не слышит, дёрнул девушку, у той аж платье затрещало.
Выхватил я свой револьвер и дал гаду рукоятью в лоб, как кастетом. Мужик отшатнулся, из брови разбитой кровища брызнула. Его дружбан мне с размаху палкой по башке — хрясь! Ладно, я увернуться успел, по плечу попало. Девушку собой закрыл. Крикнул:
— Кошкин! Отогнать!
Тут мой подпрапорщик и пальнул в воздух из револьвера. Команду рявкнул, прямо над ухом у меня.
Хороший голос у Кошкина. Как в той байке про мужика с собакой и прохожим. «Лежать!!» — и все легли, кроме собаки...
Рядовые Банник и Шнитке винтовки выставили, а там штыки примкнутые — страшное дело. Даже у самых обкуренных мозги на место встанут от такого.
Отбежали мужики, недалеко правда, и давай возмущаться.
— Нечестно! — кричат. — Инородка наша, давай сюда, вашбродь, мы ей покажем!
Ну, Кошкин послал их куда следует. Покричали он, нас обложили добрым словом, и ушли.
— Молодец, подпрапорщик! — говорю. — Хорошо сработал.
А Кошкин обернулся ко мне, хмуро так, и буркнул:
— Рад стараться, господин стажёр. Разрешите спросить?
— Спрашивай... те.
— Для