Колхоз. Назад в СССР 3 - Павел Барчук
— Андрюх, сам не могу, ты же знаешь. Дед Мотя сказал, чтоб мы сразу конструкцию собрали. Я приблизительно даже не представляю, как оно работает. Ваше это самогонное чудо. Вернее, как раз, приблизительно и представляю. Очень приблизительно. Так соберу, что вместо самогона в космос улетим. Кстати, смотри… В ближайшие дни будем максимально незаметно посещать сторожку. Надо график понять, когда меньше всего деревенских свободны и шляются туда-сюда по селу. А то бывает правда такое ощущение, будто не Зеленухи здесь, а Красная площадь. Чтоб на это время рассчитывать основные мероприятия. Я так понимаю, сначала надо настоять брагу. Так ее Егорыч назвал?
— Слушай, это с ним надо обсуждать, Жорик. С дедом Мотей. Там куча тонкостей. Я больше потребитель, чем производитель.
Мы ещё почти час трепались, вспоминая деревенские истории, а потом, как раз, Андрюха задал свой вопрос.
— Так почему не уехал, а? — Повторил он снова, потому что я молчал. Настойчивый, конечно, тип, Переросток. Пришлось отвечать.
— Понимаешь, как представил, что ты без меня останешься, сразу понял, нельзя бросать. Тебя же ещё воспитывать и воспитывать.
— Кого?! Меня?! Меня воспитывать?!— Андрюха приподнял голову и повернул ее в мою сторону, но заметив ухмылку, а сдержаться я никак не мог, догадался, что просто глумлюсь.
— Чего там? Не пора? — Часов теперь не было на руке. Они остались у Ефима Петровича.
Кстати, вопрос по-прежнему открыт: каким образом Федька скоммуниздил быка? Я оставался в уверенности, это деревенский Отелло постарался. Второй нюанс, не дающий покоя моей душе, с чьей помощью личная вещь Жорика Милославского оказалась на месте преступления? Почти по классике. Кто виноват и что делать?
А вот братец определял время каким-то интуитивным образом. У него часов не имелось, однако присутствовал загадочный внутренний механизм, позволявший ему достаточно четко называть, который идет час.
— Пора. Можно начинать нашу операцию. Сейчас где-то около одиннадцати. Нормально. Утром вставать всем рано, так что вырубилось, спят уже. Да и наши тоже. Давай выдвигаться.
Мы откопали мешок с аппаратом, а затем принялись спускаться вниз по деревянной лестнице. Я шел первым, Андрюха следом. Надо ли говорить, что он несколько раз чуть не наступил мне на пальцы, и в довесок, почти ухитрился сесть своей задницей на голову. Мою же голову, естественно.
— Епте мать… Что ж ты такой неуклюжий… Аккуратнее можно?
— Знаешь, что... — Андрюха хотел поставить ногу на перекладину. В итоге, он снова, каким-то чудом, буквально в миллиметре от моей конечности промахнулся. — Шустрее спускайся, Жорик. Трындишь до хрена. Телишься, как барышня.
Короче, с горем пополам, мы оказались внизу. Даже, на удивление, не создав при этом много шума. Хотя братец, будто старался спалить все наши планы к чертям. В итоге я назвал его жопоруким, а он заявил, что уж руки тут точно не при чем. Видимо, ко второй, упомянутой части тела, все происходящее Переросток относил в большей мере.
Окна в нашем доме были темными. Значит, спят, реально. На цыпочках братец начал двигаться к калитке, я — за ним.
Когда очутились на улице, за территорией дядькиного двора, первым делом прислушались к звукам. Неожиданные встречи нам сейчас не просто не нужны, они категорически противопоказаны. В Зеленухах было подозрительно тихо. Вернее, звуки имелись, но свойственные деревенской ночи. Где-то топталась на месте скотина, где-то делили территорию коты, со стороны пруда были слышны сонные, редкие всплески рыбы. Ну, я надеюсь, что это рыба.
Почему-то мысль о предстоящем походе на кладбище все равно рождала в душе лёгкую тревогу. Я не суеверный, это факт, однако, сто́ило представить, как мы с Андрюхой пробирается через могилы, по спине бежали мелкие мурашки.
Мешок с самогонным аппаратом братец держал в руке. Я же отвечал за хранение ключа. Покосился на Андрюху. Он тоже как-то маялся, хотя старался не показывать этого.
Не успели отойти от дома, как в ближайших кустах послышался шорох. Мы с Переростком резко замерли. Сразу стало тихо. Сделали ещё несколько шагов, снова возня. Мы опять остановились. Посторонний звук пропал. Переглянулись вопросительно, ожидая друг от друга объяснения.
— Это что? — Андрюха как-то растерянно смотрел на меня, я с точно таким же выражением лица смотрел на него.
— Не знаю... Может, кошка. Или собака. Или это... Ежи? Слушай, твоя деревня, если что. Я вообще — городской тип, и по следу зверьё определять не умею.
Говорили мы на всякий случай шепотом.
— Не похоже на кошку… Да и вообще на мелкое животное не похоже. Слишком тяжело двигается. Размеры гораздо больше.
В этот момент в очередной раз хрустнула ветка, потом другая, потом раздалось четкое "етить — колотить" и из кустов практически кубарем выкатился дед Мотя.
— Ну, вы, блин… — У меня вздох облегчения вырвался.
Вот интересно. Вроде бы не сказать, чтоб трус, но конечная точка нашего путешествия придавала всему мероприятию какой-то мистический оттенок. Против воли в голове крутились разные мысли сомнительного направления.
— Да понасодют шиповника. Сволочи, — Матвей Егорыч принялся отряхиваться. — Честным людям пройти негде. Я тут вас сидел, ждал, если чё. Задремал маленько. Хорошо, вы как стадо баранов идете. Громко. Мертвого разбудите.
Последняя фраза деда Моти не понравилась ни мне, ни братцу, судя по его скривившемуся лицу.
— Честные люди дома спят, — Резонно возразил Андрюха, — а не по кустам шарохаются.
— Вот и иди, спи, раз такой умный. А мы с Жориком делом займёмся. Купим потом мотоцикл, будем ездить мимо двора, чтоб ты локти грыз. А то и коленки. Завернешь ногу за ухо да будешь наяривать. А все... Обратно время не воро́тишь ...
Не знаю, почему Матвей Егорыч в свою мечту о трехколесном друге с люлькой включил уже и меня. Я, вообще-то, смотрел немного в другую сторону.
Дед подошёл ближе, и стало заметно, в кустах он не только сидел в засаде. От нашего главного самогонщика весьма ощутимо тянуло уже привычным запахом.
— Вы там в одно лицо пили?
