Проблема выбора - Олеся Шеллина
– Хорошо, ваше высочество, я передам ваш приказ, – кивнул Гагарин, а я тем временем еще раз осмотрелся и повернул коня в обратную сторону.
– Ну что же, первое впечатление не слишком уж и плачевные, примерный план предстоящих работ я уже себе представил, пора и возвращаться. Место под мануфактуру в другой раз отыщем. – Практически сразу перейдя на рысь, я поскакал по тропе, ведущей к Петергофской дороге, по которой мы приехали сюда из Петербурга. Сегодня у меня еще встреча с Ушаковым, и посещение Петропавловской крепости запланированы. Я там бывал однажды, но наскоком, а сегодня пришла пора более подробно познакомиться с работой Тайной канцелярии, шефом над которой я был назначен отдельным приказом Елизаветы Петровны.
Глава 2
– Мяу-у-у-у! – Груша взлетела ко мне на руки, пролетев пулей от порога до середины комнаты, и, не останавливаясь, быстро взобралась на плечи, разлегшись на них, как воротник, оглаживая меня хвостом по шее.
– Эй, ты чего? – протянув руку, я потрепал кошку по загривку, и опустил руку, услышав стук в дверь. Смысла стучать я не видел никакого, все равно дверь была приоткрыта – в эту щель только что влетела Груша, но постучавшийся человек решил проявить немного вежливости, все-таки к Великому князю ломится, не к холопу в людскую. Дожидаться же моего позволения войти стучавшийся не стал, и дверь открылась шире, пропуская в комнату высокую худую фигуру в огромном парике.
– Это поистине дьявольское создание, ваше высочество, – человек, уже перешагнувший порог зрелости, остановился передо мной, опираясь на тяжелую трость и глядя на все еще сидевшую у меня на плечах кошку. – Оно поселилось здесь для того, чтобы сбивать с ног посетителей, и, если повезет, тем самым лишать их жизни.
– Вы слишком драматизируете, Андрей Иванович, вовсе Груша не хотела вас убивать, – я скупо улыбнулся, про себя добавив, что кошке точно нет никакого дела до Ушакова. – Вот господина Лауди она почему-то не любит, наверное, он ее сильно напугал, а то и хвост отдавил, когда падал, вот Груша и запомнила его и теперь так и норовит укусить за лодыжку.
– Какое у вас странное представление о пугливости вашей кошки, ваше высочество, Петр Федорович, – Ушаков скептически хмыкнул, и перевел взгляд с кошки на меня.
– Ну, почему же, – я задумчиво протянул руку и попытался снять Грушу с шеи, потому что она у меня уже вспотела в том месте, где разлеглась теплая, пушистая зверушка. Кошка уходить с такого удобного места не захотела и вцепилась в камзол, выпустив когти. – Ай, – острые когти добрались до кожи и весьма чувствительно оцарапали ее. – Отцепись, животное, – мне, наконец, удалось снять Грушу с плеч и опустить ее на пол. Кошка пыхтела, как закипающий чайник, раздувшись при этом как шар, став в два раза больше за счет вздыбившегося пуха. В тот момент, когда она оказалась на полу, Груша громко мявкнула и, повернувшись ко мне пушистой задницей, задрала хвост и побежала к двери. – Ну вот, обиделась, теперь задабривать придется, сметанкой свежей, а то, зараза такая, спать не даст, будет всю ночь по мне скакать, – мы с Ушаковым проводили кошку взглядами, при этом во взгляде начальника Тайной канцелярии читалось отношение к ней, написанное большими буквами, которые все были нецензурными. – Андрей Иванович, а может, вы мне поведаете, почему я почти со всеми посетителями встречаюсь в своей спальне?
– Ну как же, ваше высочество, а где же еще? Ежели вы почитай все свое время здесь проводите, словно тут у вас и кабинет рабочий, да приемная для аудиенций, – Ушаков переступил с ноги на ногу, тяжелее опершись на трость, ему явно было тяжеловато стоять передо мной, но, не слишком понимая, что делаю, сесть я ему не предложил. – Иной раз мысль крамольная мелькает, что ее величество Елизавета Петровна едва ли не в черном теле вас держит, и вовсе не любящая тетушка она вам, а злая мачеха.
– Надо же, не знал я, что так обо мне думают при дворе, – я внимательно смотрел на старого лиса, который сухо улыбался, глядя на меня. – И чем же я заслужил этот образ бедной сиротки?
– Ну, посудите сами, ваше высочество, – Ушаков снова переставил трость, а на виске у него я заметил капельку пота. Махнув рукой на стул, за столом, первым сел на соседний. Ушаков глянул с благодарностью, и с явным облегчением сел на предложенное место, вытянув вперед правую ногу, и лишь затем продолжил. – Встречаетесь вы с посетителями, как сами упомянули, в опочивальне; при этом многие думают, что не по какой-то своей причуде, а просто потому, что вам негде больше принимать посетителей. Криббе ваш за копейку удавиться готов, даже на одежде Великого князя экономит, – и он с явным неодобрением оглядел мой камзол, который не так уж сильно отличался от его, чтобы смотреть таким взглядом. Подумаешь, брюликов на нем не стало, единственные украшения – серебряные пуговицы, да у самого камзола немного крой поменялся, в нем я хотя бы двигаться мог, ведь когда на тех же поединках дуэлянты красивыми жестами сбрасывали камзолы и оставались в рубашках – это они вовсе не форсили перед зрителями, они таким образом свободу действий получали. Теперь же я мог свободно поднять руки без риска вывихнуть их из суставов, а окружающие решили, что на мне сэкономили, никогда бы не подумал.
– После ваших слов, Андрей Иванович, я могу только один вывод сделать – нужно в этой жизни что-то менять. К тетушке же в опочивальню никто вот так запросто не заходят. – пробормотал я, задумчиво посмотрев на дверь. Там за дверью должен стоять гвардеец, кто-то же кошке тяжелую створу приоткрыл, тогда почему Ушакова не тормознули? И ведь не в первый раз это уже происходит, надоело, если честно. И вот с этим-то надо что-то делать. Хотя бы на первое время гвардейца поменять. У меня свой полк имеется, зачем мне эти пришлые?
– С одной стороны я могу понять все ваше негодование, ваше высочество, но с другой… – Ушаков вздохнул. – Вы бы уже кабинет себе определили, а то и не понятно совсем, где вы встретиться желаете. Время назначено, кабинета
