Заур Караев - Место, которое есть
— Да, мне это о чем-то сообщит только после того, как ты будешь обладать соответствующим знанием.
— Ну перестань ты постоянно разглагольствовать, используя эти свои неглубокомысленные очевидности… Я начинаю уже переживать: неужели ты не так уж и полноценен?
— Ладно-ладно, ты прижала меня. — я улыбнулся, понимая, что в настоящий момент и в самом деле пора бы уже раскрыть все карты. — Под одеждой у меня тоже все в порядке. Верни меня в прошлое, задолго до Войны, когда люди были еще неразрывно связаны с дикой природой, и я отлично сольюсь с толпой тогдашних мужчин. Такой ответ подойдет?
— Да, хороший ответ, но не можешь же ты быть и в самом деле безо всяких, ныне почитаемых большинством за естественность, дефектов.
— Не могу, иначе я бы вряд ли здесь с тобой сидел. — сказал я немного уныло. — У меня нет желудка. Вот и все.
— А! Так вот ты о каком уделе в начале нашей встречи говорил… Ну и самовлюбленный же ты, скажу я тебе! — она усмехнулась.
— Тебе смешно, а вот мне не очень. Представь себе мое положение. У меня много денег, мне не надо трудиться многие часы на заводе и так далее. Душа моя, можно сказать, изнежена всем этим комфортом, а когда человеку очень хорошо, он хочет, чтоб стало идеально. Мне хорошо, но я… просто хочу поесть. Хочу наслаждаться вкусом пищи! Но никто никогда не сможет мне помочь.
— Да ладно! Не грусти ты так. Не все так плохо. Рот-то у тебя есть! Можешь попробовать пожевать, скажем, апельсин. Узнаешь вкус пищи, — она расхохоталась, вознаграждая саму себя за свою циничную шутку. Я не стал себя жалеть или ругаться с ней по этому поводу, хотя, признаться, разговоры о моем желудке, которого нет, всегда раздражали меня.
— Да, хороший метод ты предложила. — улыбнувшись, начал я, решив среагировать шуткой на ее шутку. — Буду жевать апельсины, а потом сплевывать то, что не могу проглотить. Ты открыла мне глаза, как же я раньше не мог догадаться до этого! Теперь буду каждодневно завтракать, обедать и ужинать самыми изысканными блюдами. Интересно только, какой повар согласится на то, чтоб вечно лицезреть свои кулинарные шедевры выплюнутыми и валяющимися в виде пожеванной кашицы на полу… Всякому, наверное, обидно будет.
— Да уж. Ты, я смотрю, весельчак, раз над самим собой так насмехаешься. Ладно, занятно все это… Ты извини, если вдруг чем-то обидела, не хотела. А как у тебя там все устроено? Ну, то что желудка нет, я поняла, а как насчет остальных частей пищеварительной системы? Там, пищевод, кишечник…
— Они не способны не на что. Пищевод атрофирован и представляет собой наглухо запаянную с одной стороны трубку, кишечник же не приспособлен для того, что выполнять возлагающиеся человечеством на него функции — ему не под силу расщеплять жиры. В общем, вся моя пищеварительная система никуда не годится…
— Ладно, я все равно ничего не понимаю в анатомии современного большинства. Слишком уж она не предсказуема, но не подумай, что я дурочка. — шутливо спохватившись, резко добавила она. — Я очень даже образованная девочка.
— Не сомневаюсь. Теперь уж твой черед. Рассказывай о себе. Неужели ты просто слепая? А как насчет всего остального?
— Остальное — в порядке. Знаешь, я даже более полноценна, чем ты. Ведь так получается?
— Кажется, да, но мне как-то тяжело в это поверить. Ты врешь, правда?
— Нет. Более того, я скажу тебе, что когда-то я еще и зрячей была. Зрение я утратила в 12 лет.
— Как так? — изумлено спросил я.
— Очень просто… Разве ты не знаешь, что в современном мире рождаются полноценные?
— Знаю. Но тогда получается, что ты… не из нас, — вымолвил я, не сумев подобрать в тот момент более правильного определения для человека вроде нее.
— Ну, это ты, конечно, слишком по-актерски сказал! Как так, не из вас? Я же человек, как, кажется, и все здесь находящиеся, не так ли?
— Я не об этом. — заговорил я серьезным тоном, совсем не аккомпанировавшим ее веселой интонации, с которой она произнесла последнюю фразу.
— Ясно! Полагаю хочешь знать, кто я такая? Обычная девушка, как и все в этом мире; отличаюсь же от остальных лишь тем, что какие-то никому не ведомые силы когда-то запихали меня во чрево жены главы Департамента всеобщей справедливости.
Эта новость удивила меня. Высокопоставленные чиновники и их семьи не живут на тех же земля, что и мы. Посреди покалеченных временем и мхом зданий нашего и всех прочих городов не разыскать их великолепные особняки, ибо по каким-то причинам эти господа предпочитают жить на определенном удалении от нас. Никто из нас не знает где находится так называемая Зона 15.2, где проводят жизнь наши управители. Она может находиться на территории любого континента, но наверняка можно сказать, что поблизости с любым из поселений нашего мира ее точно нет: будь иначе, кто-нибудь из нас уже нашел бы эту землю обетованную. Общается же с нами правительство лишь при помощи полицейских, ну, еще бывает иногда к нам присылают какого-нибудь молоденького паренька, готового от лица государей пообещать какие угодно блага. Но чтобы члены семьи высокопоставленных персона к нам заезжали, об этом я никогда не слышал, более того, даже представить себе не мог. Странная штука этот мир, тяжело его математикой измерять, вечно падкой на закономерности.
После непродолжительных размышлений, я посмотрел на Еву. Она молчала, а глаза ее, будто покрытые небольшими клочками прозрачной пленки, уткнулись куда-то в область моей груди. Наверное, ее голова тоже о чем-то думала, во всяком случае поза сей определенно прелестной девушки говорила именно об этом.
— Неожиданная новость, хочу сказать тебе. — заговорил я. — Никогда не думал, что встречу кого-нибудь из подобных тебе.
— Так бывает, Ид. Я в детстве тоже не думала, что буду проводить время в окружении, как говорили мои тетушки, нечистей. А сейчас вот провожу, и, признаться, даже наслаждаюсь.
— А зачем тебе все это? Почему ты находишься здесь? — чуть погодя поинтересовался я.
— От скуки. Мне скучно, вот я и путешествую. Где я только не была! И знаешь что, моя слепота мне только на руку! Бог с ним, что я ничего не вижу — на что сейчас смотреть? Куда интереснее слушать и чувствовать! Зато отсутствие зрения дает мне возможность быть единой со всеми. Никто во время подобных моих вылазок никогда даже заподозрить не мог, что я дочь человека из правительства. Представляешь, как это замечательно для такой как я — любительницы попутешествовать?
— Чем же это хорошо? — спросил я, недоумевая над всеми эти полусумасшедшими мыслями.
— Неужели не понимаешь? А таким умным казался. Ну подумай сам. Будь я полноценной, кто-нибудь бы точно это заметил. А мало ли кто это может быть? Вдруг бы меня украли, а потом потребовали бы выкуп у папочки. Не хорошо бы вышло. Да и в конце концов неужели не нашелся бы тот, кто ото злобы великой на все происходящее решился бы на убийство?
— Логично. — согласил с ее доводами я. — Только я не могу понять вот чего. Ты рассказала мне, что твое увечье является своего рода оберегом для тебя в местах, как эти, где полно «нечистей». Зачем же тогда мне ты поведала о своем происхождении?
— Тебе? О! Избавь меня от разъяснений, потому что тебе они не понравятся.
— Да нет уж, лучше расскажи.
— Хорошо. — вновь натянув до этого исчезнувшую с ее лица улыбку, начала отвечать Ева. — Только не обижайся, но знай, что я и в самом деле так считаю, причем к убеждениям таковым пришла, можно сказать, только что, когда говорила тебе о плюсах моей слепоты в здешнем мире.
— Говори уже, — слегка резко сказал я, желая поскорее получить объяснений почему-то начинавшей сильно интересовать меня Евы.
— Ладно. Просто ты не в счет, ибо для столь щепетильного дела, такого как похищение или убийство, нужна серьезность. А откуда в тебе таковая?
— С чего ты взяла что нету у меня этого?
— О, помилуй меня, какой из тебя палач во имя справедливости?! Ты же актеришко, веселящий, прости за выражение, уродов. Говорят, раньше наши предки забавлялись тем, что ходили в цирк на шоу уродов. Можно сказать, что и сейчас полноценные люди этим себя развлекают, только для них нет нужды ходить в цирк, потому что весь мир вдруг превратился в сцену… Понимаешь куда я клоню?
— Не совсем.
— Ну, все эти люди — участники шоу уродов. Они все привыкли к своим ролям, причем настолько, что не могут себе представить жизни вне образа.
— Я причем здесь?
— Еще не понял? Калеки эти, являясь часть грандиозной забавы, сами вдруг стали нуждаться в шоу уродов. И кто же их развлекает? Правильно, Ид Буррый и его соратники!
— Очень занятную историю ты поведала, да и многозначительную. Только я не понимаю доводов твоих насчет несерьезности моей, ну да и оставим это. Спасибо в любом случае, плюс ко всему ты этими тирадами объяснила мне причину твоего негативного отношения к моей актерской игре. Дело, оказывается не в ней вовсе, а в этом, как ты соизволила выразиться, «шоу уродов».
