Василий Звягинцев - Скоро полночь. Том 1. Африка грёз и действительности
К тому же «незнакомец», он же Андрей Дмитриевич Новиков, был неизмеримо могущественнее Суздалева со всеми его сотрудниками и любых собственных целей мог добиться, вообще не вступая в контакт с российскими учреждениями. Чего стоила хотя бы операция «Репортер», в которую Новиков был введен третьестепенной фигурой, но сумел перехватить инициативу и у той и другой стороны, завершив это дело в одиночку и с блестящим успехом!
Георгий Михайлович проанализировал и осознал свои ошибки, но Андрею предъявить претензий не имел оснований. За пределы договоренности он не вышел нигде.
А случай с яхтой «Призрак»![9] Нужно сказать, что здесь Суздалев сознательно пошел на масштабную провокацию, именно чтобы убедиться в реальных возможностях загадочных партнеров, которых он до этого имел основания подозревать в хитром, многослойном мошенничестве с элементами шпионажа.
Схема прикрытия была на первый (да и на второй тоже) взгляд до чрезвычайности абсурдной, так в том и прелесть! Разумеется, Новиков с Шульгиным могли решить возникшую проблему собственными силами, но тогда они бы не смогли так легко и просто организовать свою полную легализацию и заручиться поддержкой самой могущественной в этом мире организации. «Витязей» то есть. А главное – его, Суздалева лично. Любил он таких отчаянных парней, очень похожих на него двадцатипятилетнего.
Нет слов, исчезновение «пришельцев» вместе с «репортером», а главное – его подругой, причастной к очень интересным делам, в том числе и весьма интересовавшей «Организацию» тайне «Фактора Т», немало его разочаровало, но и того, что оказалось в «сухом остатке», было достаточно для дальнейшей работы.
И тут вдруг подарок судьбы. Неожиданное возвращение из небытия Шульгина и Ростокина. Возвращение, обставленное совершенно мистическим, нет, скорее, отдающим литературщиной самого низкого пошиба образом. Отлично, впрочем, укладывающимся в философскую концепцию Новикова. Было время, обсуждали они вдвоем или втроем онтологическую[10] сущность миров, в которых привелось оказаться тем и другим.
Слова о «химеричности» их мира, теперь подтвержденные наглядными примерами, глубоко запали в искушенную умственными упражнениями душу Суздалева. Ничего ведь нет невероятного по большому счету для человека, двадцать лет погружавшегося в глубины идеализма всех толков, от солипсизма до дзен-буддизма, в том, чтобы принять вариант мироустройства, где любому философу снится, что он бабочка, которой снится, что она философ, а несвоевременное пробуждение чревато совершенно непредсказуемыми последствиями для того и другой.
Более того, оказавшись внутри чьего-то сна (Ростокина, скорее всего), Георгий Михайлович в какой-то момент ощутил желание никуда оттуда не уходить. Уж больно много новых возможностей открывалось в подобном варианте конвергенции XIII и XX веков для человека с его способностями и характером, да при наличии таких сотрудников, как Шульгин, Ростокин и отец Флор.
Правда, оказавшись за пределами «химеры», Суздалев быстро пришел в меридиан, приняв как факт, что все случившееся очень похоже на воздействие так называемой Ловушки Сознания, о которых ему рассказывали Новиков и Шульгин, и оба настоятельно предостерегали не попадать в сферу ее активности. Андрей Дмитриевич даже намекнул, что в силу особого устройства психики он, Суздалев, с одной стороны, является потенциальной жертвой этого природного явления, но с другой (по той же самой причине) – имеет недоступные обычным людям, «простецам», как выразился Новиков, способности оной Ловушке противостоять.
Георгий Михайлович в силе собственного духа не сомневался, но то, что нечто подобное «селигерскому инциденту» может повториться в любой следующий момент, вселяло в него некий мистический дискомфорт. Он не был уверен, что, даже включив все имеющиеся силы и средства, удастся удержать мир (и себя лично) «по эту сторону безумия».
– Если сразу кирдык не наступит, – образно и оптимистически выразился Александр Иванович.
– Вам же пока не наступил? – спросил Суздалев, который в обществе Шульгина необъяснимым образом ощущал себя не нынешним умудренным годами и должностями сановником, а в гораздо большей степени молодым полковником, явившимся в Троицкое на собеседование к вождям «Витязей». Он тогда пребывал в том же примерно возрасте и, наверное, психологическом состоянии, как эти «братья».
И нельзя сказать, что подобное «возвращение в молодость» ему не нравилось.
Армия и все прочие имеющиеся у государства силы выполнят свой долг в случае масштабного вторжения из прошлого или «параллельного» времени, как бы это ни выглядело физически. Российская армия в описываемый период времени, безусловно, была сильнейшей в мире, и по численности, и по вооружению. Располагая недоступными любому союзнику и вероятному противнику техническими средствами, в том числе и космическими. Не говоря о боевом духе.
Но основная борьба, как считал Суздалев, будет разворачиваться совсем в иных плоскостях. Вот для этого ему и пригодятся ранее сформированные религиозные полки и дивизии. Носители креста, полумесяца, могендовида и тому подобных символов, вооруженные и натренированные по последнему слову военной науки, отличаются особой психологической ориентированностью.
Если командиры в соответствии с догматами донесут в боевых приказах, что нужно сражаться со слугами Сатаны, или кого-то там еще, именно в сакральном смысле, значит, бойцы так и будут сражаться. Совсем не задумываясь о мирских понятиях «справедливых и несправедливых» войн. Враг обозначен, признан духовными авторитетами таковым, поэтому должен быть уничтожен наличными силами безотносительно к светским принципам. Посланец дьявола под гаагские и женевские конвенции никоим образом не подпадает. И понятия «гуманизм» и «пощада» к нему совершенно не относятся.
Вооруженных сил этого рода под контролем Георгия Михайловича состояло более ста тысяч, и столько же – подготовленных резервов первой очереди.
Исходя из всего этого, Суздалев чувствовал себя достаточно уверенно, когда передавал предложение о встрече адмиралу Маркину. Он знал о Валентине Петровиче и возглавляемой им службе практически все, в мелких деталях, достаточных как для искреннего союза, так и для любой хитрой игры. Предварительное предложение объединить усилия именно с Маркиным он получил от Шульгина. Оснований не доверять ценности этого совета не имел. Ничего не теряя – выигрывал многое. Сделать слишком уж независимого адмирала, фактически держащего в руках весь космический флот Земли, способный достигать рубежей в сто парсек и даже больше, своим соратником (младшим, естественно) – чего же лучше? Случится беда, не случится – второй вопрос. Найдут чем заняться и в мирной обстановке.
Судьба и «братья», наверное, знали, что делали, сводя вместе этих столь непохожих, но одновременно близких по многим параметрам людей.
…– Вы что, совсем не пьете и не курите? – с удивлением, смешанным с неодобрением, осведомился Суздалев, обводя рукой стол, накрытый именно в рассуждении, чтобы два «уважаемых человека» могли провести время за неспешной, но очень многое решающей беседой. – А еще капитан космических кораблей. Приходилось мне и с подводниками, и с надводными моряками в ресторанах сиживать. Очень, скажу я вам, контактные ребята…
– В каком, извините, качестве? – слегка потерял позицию Маркин. Не следовало контрразведчику касаться тем, допускающих «превратные толкования». Похоже, неприятный проигрыш Шульгину несколько выбил его из колеи. Знал бы он, что не первый и не последний оказался в подобной ситуации и что шансов переиграть Александра Ивановича у него не было изначально, реагировал бы поспокойнее.
– Не в вашем, – чуть резче, чем полагалось, ответил Суздалев. – Обычным армейским капитаном и подполковником. По службе приходилось, и на переходах, и в портах…
– Ну, у меня другая судьба. В лейтенантах не пил и не курил принципиально, отчего и попал в первый отряд межзвездников. Так привычка и осталась. Сейчас немного выпить могу за компанию, а вот табачного дыма не переношу, извините.
– Хорошо, буду на балкон выходить, – со всем полагающимся священнослужителю смирением кивнул Суздалев.
– Что вы, не затрудняйтесь. Когда окружающие курят, это меня никак не травмирует, я только в том смысле, что сам не приемлю, а если рядом дымят – ради бога…
– Ну и хорошо, а то у меня от нехватки никотина иной раз мыслительные процессы тормозятся… Особенно по вечерам.
– Так как мы с вами видим ситуацию? – спросил некоторое время спустя Суздалев, с удовольствием попыхивая хорошей сигарой. – С глазу на глаз можно говорить свободно, не заботясь, что со стороны нас могут посчитать дураками…
