Петр Заспа - Wunderland обетованная
— Это не крыса, а нерпа. Возвращайся в рубку и на причал ни ногой. Это приказ командира.
Максим остановился рядом с Акопяном и тоже заглянул в воду. Нерпа уже исчезла, оставив на поверхности лишь разбежавшиеся в стороны круги. Мороз мгновенно пробрался под робу, и Максим уже хотел вернуться на лодку, но, покосившись на избу, невольно сделал шаг к берегу. Остановившись в нескольких метрах от выбитых дверей, он с трепетом посмотрел на огромные следы, оставленные белыми медведями. Круглые глубокие вмятины в снегу размерами не уступали диаметру тазика. Выпачканные кровью когти оставили длинные красные полосы вдоль всего пути медведей. Максим подошёл к брустверу и выглянул. Следы исчезали за снежным холмом. Неожиданно, совсем рядом, за нагромождением ледяных торосов, он услышал голос. Максим оглянулся — Рафика на причале не было.
«Ну что за наказание на мою голову! — с раздражением подумал он. — Хоть ори до хрипоты, а всё как от стенки отлетает!»
— Акопян! Чудо природы! Я где тебе сказал быть?!
— Я-а-а! — донеслось из-за бугра.
— Что — я? Ты где должен быть, горе-вахтенный? Марш на лодку!
— Я-а-а! — вновь невнятно послышалось за ледяной стеной.
— Тьфу ты! — Максим сплюнул и грозно добавил: — Я сейчас эту нерпу тебе в штаны засуну!
Он подошёл к ледяному краю и подтянулся на руках. Показались торчавшие из воды камни вдоль берега, но Рафика видно не было. Максим рывком перемахнул через мёрзлый бугор. Приземлившись на скользкие валуны, он не устоял на ногах и рухнул на четвереньки. Рядом он заметил чьи-то ноги в чёрных ботинках, и эти ноги были явно не Акопяна. Максим осторожно поднялся и увидел перед собой двух немцев в форме подводников. Один напряжённо смотрел ему в глаза и держал направленный в грудь автомат. Чёрная пилотка с трудом держалась на всклокоченной шевелюре. Второй, напротив, широко улыбался и был вовсе без оружия. Максиму бросилась в глаза его ярко-рыжая косматая голова с белой фуражкой на макушке. Немец поднял руку и поманил к себе.
— Ком, ком, — произнёс он и растянул улыбку ещё шире.
Огненная борода открыла рот и показались белоснежные зубы. Максим попятился. Вдруг за спиной послышался хруст снега. Но обернуться Максим не успел. На голову обрушился тяжёлый удар, и всё вокруг поплыло во вспыхнувшем звёздами водовороте.
ГЛАВА ВТОРАЯ
ЧЁРНЫЙ ДЕНЬ СЧАСТЛИВОГО ЧЁРТА
Бывают люди удачливые, бывают — не очень. А бывают такие везунчики, о которых говорят, что им сам чёрт завидует. Рейнгарт Рёхе был из таких. Кому-то везёт в картах, кому-то в любви. Рейнгарту везло по службе. Он первым из кадетов своего выпуска получил в командование подводную лодку. И в первом же походе сумел потопить два английских транспорта, что считалось невероятной удачей. Если другие приводили в базу из походов свои лодки с мятыми боками и рваными следами глубинных бомб, а кому-то и такого счастья не доставалось, то Рейнгарт всегда возвращался даже без царапин. Кто-то говорил, что всему причиной — его рыжая шевелюра. Рыжим всегда везёт! А голова у него была не то, что рыжая, она была огненно-оранжевая. А ещё Рейнгарт был отчаянным до безрассудства. И чем больше он презирал опасность, тем больше ему везло. Ему никогда не попадались дефектные торпеды, на которые постоянно жаловались другие командиры. А бросившиеся в погоню вражеские эсминцы вдруг будто глохли и теряли след даже в спокойной и тихой воде. Петляющий в противолодочном зигзаге транспорт обязательно умудрялся подставиться бортом, после чего командиру оставалось лишь выстрелить торпеду, не ломая голову над сложным манёвром. Поначалу экипаж U-255 был в ужасе от сумасбродства своего командира. Перед выходом в море матросы со скорбными лицами писали завещания, и никто не сомневался, что это его последний поход. Но вскоре привыкли и уже не хватались в панике за спасательные жилеты, когда командиру приходила в голову дикая идея — всплыть и вступить в артиллерийскую перестрелку с английским корветом.
Но однажды произошёл случай, после которого экипаж окончательно поверил в счастливую звезду командира и в то, во что не верил ни один подводник Кригсмарине — в то, что они доживут до конца войны.
…U-255, меняя глубину и путая след, уходила от преследования эсминца, после того как сумела повредить танкер в одном из полярных конвоев. Глубинные бомбы щедро сыпались вокруг, но без какого-либо вреда для лодки. Взрывы глухо лопались где-то невдалеке и отдавались гулом в стальном корпусе. Затем эсминец то ли исчерпал бомбовый запас, то ли потерял удачливую субмарину, отстал и вернулся к конвою. Лодка всплыла, чтобы проветрить отсеки и подзарядить аккумуляторы, но на ходовом мостике их ждал сюрприз. В леерах ограждения застряла неразорвавшаяся глубинная бомба. Выскочивший первым наверх вахтенный офицер застыл с выражением неподдельного ужаса на лице. Старший помощник отодвинул его в сторону и, выпучив глаза, тоже замер.
— Ну и чего вы на неё уставились? — недовольно спросил поднявшийся на мостик Рейнгарт. — Принесите лом!
— Герр командир, возможно, стоит выкрутить ей взрыватель? — предложил старпом.
— Если не взорвалась сразу, то уже не взорвётся. Бомба с дефектом. Не трясите в страхе задницами, она не опасна. Да где же, наконец, лом?!
— За ним послали к механику, герр командир.
— А-а-а! — безнадёжно махнул рукой Рейнгарт. — От вас пока дождёшься! Расступитесь.
Он упёрся спиной в тумбу перископа и ударил ногой в чёрный цилиндр. Бомба выскользнула из ограждения и с грохотом рухнула на нижнюю палубу. Старший помощник побледнел и сжался в ожидании взрыва. Бомба прокатилась, загрохотав по покатому корпусу, и скрылась, плюхнувшись в воду. Вахтенный офицер переглянулся со старпомом, и они облегчённо выдохнули. Но не прошло и двадцати секунд, как где-то в глубине ухнул взрыв, и корма лодки подпрыгнула, оголив винты и едва не сбросив с мостика командира.
После этого случая экипаж решил сброситься деньгами и заказать подкову из чистого золота, чтобы прикрепить её на рубке. Но командир считал, что источник их везения в другом. И тогда на рубке U-255 появилась ярко-красная, с намёком на шевелюру командира, голова смеющегося чёрта. А сам Рейнгарт получил прозвище Счастливый чёрт. Чем, впрочем, очень гордился.
Выйдя из Нарвика в начале августа, лодка уже месяц безрезультатно рыскала в Баренцевом море. Союзники Советов взяли в конвоях паузу, ожидая Полярной ночи, а немногочисленные корабли Северного флота предпочитали не отдаляться от берегов Кольского полуострова. Месяц ничегонеделания воздействовал угнетающе даже на неисправимого оптимиста Рёхе. Но, как в издёвку, ему для патрулирования отвели такой район, где за всё время не встретился ни один корабль, пусть даже незначительного тоннажа. И о них будто забыли. Это начинало тяготить. В конце концов Рейнгарт не выдержал и, вспомнив, что рядом на Земле Александры есть прекрасная база, где можно отдохнуть, дал в Нарвик радиограмму с предложением произвести дозаправку лодки и дать экипажу передышку. Ответили ему сразу. Но вместо желанного отдыха пришёл приказ взять запас мин и поставить их у входа в многочисленные бухты северной оконечности Новой Земли. Командование считало, что в будущих боях за конвои туда для ремонта могут заходить повреждённые корабли противника. И, чтобы подсластить пилюлю, Рейнгарту разрешили после выполнения задания отдохнуть на Земле Александры три дня. Ну что же! Три так три. Не две недели, как он запрашивал, но и это хотя бы что-то. Хорошо, что вообще не отказали.
Впереди по курсу показалась тёмная полоска. Кричащая над рубкой стая чаек предвещала близкую землю. Мелкие льдины со скрипом ударялись о нос лодки и, расколовшись, исчезали под разбегавшимися в стороны волнами.
Рейнгарт опустил бинокль и сказал стоявшему за спиной старпому:
— Сообщите на базу о нашем прибытии и запросите ледовую обстановку у берега.
— Герр командир, Земля Александры не отвечает.
Рейнгарт удивлённо поднял глаза на старшего помощника. Обер-лейтенант поёжился, будто сам был виноват в молчании базы, и поспешил высказать предположение:
— Может, сменили частоту?
— Чего ради? Мы здесь были всего двое суток назад. Если бы собирались менять частоты, нас бы предупредили.
— Дать красную ракету?
— Нет, — командир в задумчивости запустил пальцы в успевшую отрасти окладистую бороду. — Погружение. Подойдём под перископом.
Загремели люки, вокруг лодки забурлили воздушные пузыри, вытесняемые из балластных цистерн, и на поверхности остался лишь штырь перископа. Рейнгарт уткнулся в тубус и молча крутил настройки резкости. Перед глазами проплыли крыши коттеджей и красные огни, обозначавшие вход в гавань.
— Странно… — пробормотал командир.
Огни зажигались, обозначая границы фарватера, только тогда, когда в бухту входила лодка. В остальное время для скрытности они были потушены. У Рейнгарта возникло ощущение, что огни не гасли с тех пор, как они отсюда ушли. U-255 приблизилась к берегу на несколько кабельтовых, и вдруг в узком проходе инородным телом мелькнула гигантская чёрная туша.
