Анатолий Спесивцев - Черный археолог из будущего. Дикое Поле
Аркадию захотелось вдруг закурить. ОЧЕНЬ сильно. Хотя он с седьмого класса в рот сигареты не брал, да и особого желания это сделать в последние годы не испытывал — «… нет, определённо фантастики перечитал. Или вчера в чате альтернативщиков пересидел. Называется: сбылась мечта идиота. Мечтал оказаться в прошлом, изменить течение истории? Получи перенос, расписываться не обязательно».
Аркадий изо всех сил зажмурился, задержав, невольно, дыхание, и, открыв их, обнаружил, что не имеющая видимых признаков цивилизации степь никуда не делась. Попытка надавить себе на глаз (вспомнился эпизод приключений Привалова) дала тот же результат. Давить сильно не решился, начинать новую жизнь с одним глазом не хотелось. А попытка ущипнуть себя, (больно!) в будущем аукнется ему синяком на бедре. Мысль оказаться героем альтернативки ему, в нынешних обстоятельствах, уже не казалась привлекательной. А ведь столь раз мечтал… Скорее наоборот, хотелось вернуться в свой, может несовершенный, но привычный мир. О монгольском нашествии или гражданской войне, лучше, всё-таки, читать. Впрочем, ни о каком ХХ веке не могло быть и речи. Здешние места начали активно осваивать ещё в середине века девятнадцатого. Если не раньше.
Его кинуло в пот, и он снял полушубок, свернув, положил на сумку, присел на своё имущество.
«Так что о тёплом ватерклозете можно забыть. И об электричестве, автомобилях и многом, многом другом. — Некоторое время он перебирал предметы и привычки, от которых придётся отказаться. Возможно, навсегда. Список рос так стремительно, забывать следовало столь о многом, что показалось: — Жизнь уже кончилась, жить больше не зачем. Не жизнь будет, а сплошные мучения,» — сильно способствовали пессимизму не ослабевавшая головная боль и временами накатывавшие приступы тошноты.
Будь вокруг люди, может быть, он куда быстрее собрался с силами и мыслями. Но строить из себя крутого мэна было не перед кем, и Аркадий позволил себе даже пустить слезу. Очень стало ему себя, бедненького и разнесчастненького, жалко.
А мог бы сообразить, что углубляться в самокопание и саможаление, в подобных условиях, весьма рискованно и чревато опасностями, вплоть до фатальных. Но не был он супер-героем, подобно главному действующему лицу любимой альтернативки, «Попытки возврата». Ему об этом быстро напомнили.
Услышав конский топот, он обернулся и обнаружил трёх всадников менее чем в сотне метров от себя. Они бодро рысили на небольших, это было видно сразу, лошадках, оставляя за собой весьма заметный пылевой хвост. Где, спрашивается, были его уши и мозги?
Посомневавшись, неудобно всё-таки рассматривать людей в наглую, через бинокль, хрен их знает, как отреагируют, колдовством посчитают, стрелами напичкают, расстояние для лучников вполне подходящее, поднял бинокль. И убедился, что самые нехорошие предчувствия начинают сбываться. Рожи у всадников были азиатскими и откровенно бандитскими. А одежда… опять таки, хрен знает, как это называется, но к одежде ХХ века их шмотки отношения не имели. Их и тряпками-то вряд ли можно было назвать, замеченные при первом взгляде — сплошная кожа и овчина.
Аркадий задёргался. Доставать оружие прямо на глазах дикарей не хотелось, могли расценить такой жест как враждебный. С другой стороны, не достанешь, они тебя мигом захомутают и на продажу погонят. Да и, в конце концов, они могут не знать, что это такое, пистолет. Помявшись ещё несколько мгновений, он нагнулся, расстегнул сумку, покопался в ней, извлекая из-под тряпок ТТ. Слишком поздно.
Ещё когда копался в сумке, не будешь же по городу возить стволы на показ, да и полушубок мешал, услышал какой-то новый звук, то ли свист, то ли гул. Это кочевники раскручивали арканы, один из которых и сдёрнул его с курганчика, как только он выпрямился, прочно, при этом зафиксировав руки прижатыми к телу.
Когда говорят, что степь, ровная как стол, знайте, врут самым бесстыдным образом! Если тебя беспомощного волокут по ней на аркане, очень быстро узнаёшь, что на поверхности множество холмиков, покрытых жёсткой, режущей кожу, травой, засохших до твёрдости обожженной глины комочков почвы, неведомо откуда взявшихся в степи камешков… И никакой возможности (конечно, если ты не супер-пупер-мэн голливудской выпечки) выбраться из этого ужаса самому.
Видимо степняки соскучились по развлечениям, и появление новой игрушки решили обыграть на все сто процентов. Посему они первым делом не сумку бросились ревизовать, а занялись игрой с новым пленником. Впрочем, потом, сумка была обнаружена притороченной к примитивному седлу одной из лошадок. Один степняк волок его на аркане, а остальные двое скакали рядом. Все трое весело перекрикивались явно на тюркском (татарском?) языке, громко ржали и временами залихватски посвистывали. Уже много позже Аркадий понял, что тягали его мастерски, осторожно, с минимальными шансами на серьёзную травму у пленника.
Затем они решили сменить игру. Лошади остановились и его попросили встать на ноги. Не словами, а меткими, очень болезненными, но также не наносящими серьёзных травм, ударами нагаек. Он сильно пожалел, что снял полушубок, но сделанного назад не вернёшь. (Или, учитывая фантастичность ситуации?..)
Вы пробовали встать с привязанными к телу руками с земли? Не такое уж это лёгкое дело. Особенно, если вас сдёргивают, под совершенно жеребячий хохот, обратно на землю, как только у вас что-то начнёт получаться. Один Бог знает, сколько продолжалось это развлечение, но и оно степнякам наскучило. Аркадия подняли на ноги, набросив на него ещё один аркан. Если первый сжимал его в районе талии, то второй захватил тело и руки выше локтей, на груди. Третий кочевник продолжал подбадривать попаданца нагайкой.
Следующим пунктом развлечения, стало испытание Аркадия на разрыв. Один скот на лошади тащил его влево, другой — вправо. Вообще-то, так вполне можно разорвать человека пополам. Не двумя мини-лошадками, но и они удавить человека могут без труда. Сволочи, сидевшие на лошадках, об этом прекрасно знали и действовали осторожно. Живой пленник стоил денег, которых у нищих пастухов не было.
Махавший нагайкой, видимо, решил, что на его долю развлечений достаётся меньше, чем надо, что-то своим друзьям скомандовал. Они опять дружно загоготали и прекратили тащить его в разные стороны, ограничиваясь теперь удержанием пленника в стоящем, но беспомощном состоянии. И тогда Аркадий очнулся. От того, что третий, соскочив с лошади, начал щупать его зад. Даже в бессознательном, состоянии, он сразу сообразил, что ему уготовано. Только, изменить что-либо, теперь ему было затруднительно.
Мысли забегали как пришпоренные, ища выход из унизительнейшего положения. Но всадники твёрдо держали арканы, начисто блокируя даже тень шанса на освобождение. Половой разбойник, тем временем, вышел из-за спины и, откровенно издевательски скаля зубы, что-то произнёс. Ростом он был Аркадию (191 см) по подбородок, широкоплеч, гнилозуб и немыт и жутко вонюч. Поиграв с пленником в гляделки, татарин полапал красивый, усеянный бляшками ремень, поцокал довольно, но расстегнуть сразу не смог. Озадаченно сделал шаг назад, рассматривая его. Чем Аркадий и воспользовался. Дикари, вероятно, не имели представления о возможности нанесения убойного удара ногой. Аркадий вложил в удар все сохранившиеся силы, злость и отчаянье, попав носком кроссовки в самое уязвимое для мужчины место.
Тот даже закричать не смог, молча склонился, теряя сознание от боли, инстинктивно схватившись руками за место ушиба. Аркадий от души добавил носком другой ноги в удачно подставленную челюсть. Послышавшийся хруст прозвучал для него приятной музыкой.
«Этот ублюдок уже не только желать кого-нибудь не сможет, вряд ли встанет. Хрустнула, вроде бы, шея, а не челюсть. По крайней мере, хочется так думать. Приятно, что с собой на тот свет хоть одного смог захватить. Жаль, не очухался раньше».
Пистолет он выронил ещё на том курганчике, а двое других дикарей его к себе вплотную не подпустят, никаких шансов победить или убежать, у него нет. Иллюзий о своей возможности победить врагов, он не питал. Поэтому неожиданное ослабление давления слева и, тут же, справа стало для него приятнейшей неожиданностью. Негодяй справа, опрокинулся спиной на спину собственной лошади, с торчащей из груди стрелой оперённой серыми перьями. Левый из седла выпал и ещё дёргался, стуча по земле ногами. Аркадию приходилось видеть агонию, это была она, родимая. Удивительно, но его лошадь от умирающего хозяина не драпанула. Нетрудно было догадаться, что и его сразил не инфаркт миокарда. Аркадий покрутил головой, ища спасителя.
«Стрелы сами по себе не летают, их человеческая рука выпустить должна. Или, там, эльфья, если в мир фэнтази попал».
Искать долго, не пришлось. Возникнув будто из пустоты, из воздуха (лёжа же из лука стрелять нельзя! Или, всё-таки, можно?), к нему подходил здоровенный казарлюга. В вышиванке, выглядывавшей из-под какого-то грязно-зелёного жупана, стиранных явно не сегодня, откровенно грязных шароварах, сапогах, не обнаруживавших знакомства с сапожной щёткой, с оселедцем и длинными, свисающими с верхней губы усами. В руке он держал небольшой лук, хотя из-за пояса торчала рукоять пистолета. Старинного, естественно. Ещё два пистолета торчали у казака на бёдрах, в кобурах непривычного вида. Разница с картинными запорожцами была в степени бритости, как лица, так и головы. Их покрывала модная в двадцать первом веке щетина. Судя по её пегости, казак был уже не мальчик. Рассмотреть количество морщин на дублёной, коричневой коже при слепящем глаза солнце было невозможно. Не говоря о бессмысленности такого дела, рассматривания морщин у мужика. По степени сомнительности внешнего вида, сгинувшие татары, выглядели, по сравнению с их убийцей, сущими младенцами.
