Валерий Большаков - Танкист №1. Бей фашистов!
– Эй! – возвысил голос «Гиви». – Экипаж машины боевой! Вылазь.
Первым над башней воздвигся молодой парень с роскошным чубом, торчавшим из-под танкового шлема.
– Здравия желаю, товарищ подполковник! – ухмыльнулся он и глянул на Репнина.
– Позвольте вам представить, товарищ капитан, – сказал Толстых, – сам Рома Сегаль! Наводчик.
– Здрасте! – расплылся Сегаль.
Лязгнул передний люк, и в него высунулся некто щекастый, тоже в шлеме.
– Знакомьтесь – Юрий Рудак, мехвод.
Кряхтя, механик-водитель вылез из люка по пояс и отдал честь.
– А это ваш командир, капитан Репнин, Геннадий Эдуардович. Прошу любить и жаловать.
– Ну, любить – это необязательно, – усмехнулся Геша.
– Оставляю вас на съедение, товарищ капитан! – оскалился Толстых и покинул бокс.
Репнин поглядел на мехвода – тому было явно за сорок, а лычки сержантские.
– Давайте сразу договоримся, – сказал он, – будем на «ты», чтобы никакой путаницы. Если придется фашистов бить, «выкать» некогда будет. Сержант Рудак, вас как по батюшке?
Рудак заулыбался, словно радуясь командирской непоследовательности:
– Михайлович. Юрий Михайлович.
– Сороковник есть уже?
– Полтинник, товарищ капитан!
– Поздравляю.
– А я – Роман Романович! – проявил инициативу наводчик.
– Рад за тебя. Как машина?
– Зверь!
Репнин, однако, кивать начальственно не стал – мол, принимаю к сведению, а облазил танк сверху донизу, осмотрел, ощупал все, от пушки до ленивца.
В общем, впечатление у него сложилось неплохое. Машина была, конечно, не новая, но ухоженная. Воевать можно.
Отобедав с экипажем, Геша взялся за квартирьерские заботы. По совету бывалых товарищей отправился на окраину Донецка, на Киевский проспект, где можно было снять комнату чуть ли не даром – случались обстрелы.
Рядом, сразу за чертой города, пролегала «серая зона», ничейная территория, где постоянно шарились каратели – то из минометов обложат, то артиллерией приветят.
Здесь, на окраине осажденного города, война наследила изрядно. В паре мест, даже рядом с остановкой, торчали хвостовики реактивных снарядов, внедрившихся в асфальт. На углу ржавел остов сожженного автобуса, давно разбитые витрины были заколочены досками, а дома зияли черными провалами – это взрывались снаряды, вырывая «пещеры» в железобетоне и кирпичной кладке.
Найдя нужный дом, на стене которого была намалевана громадная кривая стрела, указующая вход в бомбоубежище, Репнин поднялся на четвертый этаж и позвонил.
Ему открыла моложавая женщина с крашеными волосами, за спиной которой маячил отрок лет пятнадцати.
– Здравствуйте, я по поводу комнаты.
– А-а, проходите, проходите!
Хозяйка квартиры, назвавшись Тамарой Алексеевной, провела Гешу, сильно хромая, и показала угловую комнату. Ничего особенного – диван-кровать, шкаф, стол, стул.
Торговаться Репнин не стал – цена была смешная. Тамара обрадовалась и этим деньгам.
– Вова, поставь чайник!
– Тамара Алексеевна… Я же вас объем.
– Да бросьте! Я с утра пирожков напекла целый тазик.
– А с чем?
– Лук-яйцо. И яблоки.
Геннадий вздохнул:
– Вот тут я слаб!
После второй чашки (и четвертого пирожка) Репнин разомлел.
– Страшно тут? – спросил он, кивая на развороченный когда-то и кое-как починенный балкон.
– Привыкли уже, – вздохнула Тамара. – Вот в первый месяц было… Жуть! Помню, штурмовик украинский над самой крышей пролетел. Школу бомбанул, а тут его наши и «спустили»! Канонада каждый день и каждую ночь, тряслось все… Детей в ванных укладывали. А как я однажды на дачу съездила! Малина зреет, собирать пора, а тут война. Все равно поехала! В жизни никогда я так быстро ягоду не собирала! А тут грохот – танковая колонна заблудилась, заехала в наш кооператив. Вылезает из люка танкист, спрашивает дорогу в Стукалову балку, а наша соседка к нему бросается. «Родненькие, – кричит, – вы только не сдавайтесь!» И тут видит трезубы украинские… У нее аж лицо перекосилось! Ох… Я теперь точно отличу, что стреляет – гаубица или танк. По звуку «прилетов» – опыт есть. Вот сюда, – она показала на балкон, – попал снаряд из гаубицы. Это тогда мне ногу оторвало. Осколок здоровый был, со сковородку, отрезал мигом.
– Так вы…
– Это протез, – вздохнула Тамара.
– Вот же ж сволочи…
Женщина кивнула:
– Больно было – жуть. Хорошо еще, что соседка поспела, живо меня в больницу доставили. Намучалась, конечно. Сейчас привыкла уже… На протез чуть ли не всем кварталом собирали. Да! У нас, вообще, сейчас хорошо жить. Майданутые все на запад подались, трусы – на восток, а мы остались.
– Самые стойкие.
– Самые упертые! Тут же по-всякому бывало, люди-то разные. Вон, в соседнем доме развелись – жена в Полтаву уехала, а муж остался. «На хрен мне, говорит, бандеровка эта? Любы тебе эти фашисты – езжай! А я их тут бить буду!» Ой, всякое бывало. Помню, когда Путиловский рынок горел, сосед принес обгорелых кур и колбасу. Пока дети спали – мы копоть счищали. А когда снаряд угодил в пруд, вся рыба всплыла – да здоровая вся такая! Всем двором ее жарили…
…Вечером Репнин долго ворочался, никак уснуть не мог. В Чечне было иначе – там война шла с бандосами, а здесь самый настоящий фронт. Киевский проспект, продолжаясь, упирался в передовую, и с той линии фронта бьют орудия, целясь по жилым домам, по школам и детсадам, котельным и подстанциям – лишь бы побольше «сепаров» истребить или хотя бы нагадить.
– Наше дело правое, – прошептал Геша, не раскрывая глаз. – Враг будет разбит, победа будет за нами…
И уснул.
* * *А на другой день началась служба. Особых различий между армиями России и Новороссии Репнин не наблюдал. Да, на вооружении ополченцев стояли старые танки, советское наследие, оставленное Украине, хватало и других отличительных черт, но основа оставалась той же. Армейщина.
К декабрю все устоялось и внутри «Т-72», командовать которым поставили Гешу. «Сержант Рудак» стал «Михалычем», а «старшина Сегаль» – «Ромкой». Или «Сигалом». Или «Ромуальдом». В зависимости от настроения.
Репнин в бытность свою капитаном Российской армии командовал танковой ротой, но обид за то, что его «понизили в должности», не держал. Во-первых, командующий 1-м Армейским корпусом лучше знает, кто и где ему нужен. Во-вторых, прошлые заслуги на войне не котируются. Бой все расставит по своим местам, покажет, кто чего достоин.
Да и не рвался Геша особо в командиры. Напротив, ему нравилось его место в боевом отделении танка, справа от пушки[2].
Еще бы пострелять из нее, поглядеть, как хохляцкую бронетехнику рвут выпущенные снаряды. Он-то приехал на Донбасс фашистов бить, а не танк обихаживать.
После нового, 2015 года его цель приблизилась вплотную – ВСУ перешли в наступление.
Сводка политотдела МО ДНР:
«По словам Э. Басурина, подразделения ополчения уже утром в среду, 28 января, смогли закрепиться на северо-восточной окраине Дебальцево и весь день вели боевые действия по вытеснению украинских военных из города. Замглавы штаба армии ДНР также сообщил, что ополченцы полностью контролируют автодорогу Артемовск – Дебальцево.
«Там порядка 10 тысяч военнослужащих Украины, но котел еще не захлопнулся. Мы заметили вывод подразделений. Хотелось бы побыстрее захлопнуть котел, чтобы избежать жертв», – заявил журналистам начальник политуправления Минобороны ДНР Эдуард Басурин. Он также пояснил, что пока трудно прогнозировать сроки закрытия котла, но ополченцы пытаются форсировать этот процесс. «С Дебальцево уже обстрелов меньше, но с Артемовска еще идут», – сказал он.
Басурин также привел данные штаба ДНР о потерях украинской стороны за сутки: шесть танков, две бронемашины пехоты (БМП), пять автомобилей, 12 орудий и минометов, а также 89 человек личного состава. По его словам, в общем и целом с момента возобновления активных боевых действий в Донбассе (за последние 12 дней) «противник потерял 106 танков, 81 БМП, 47 орудий и минометов, 36 автомобилей и 1194 человека убитыми».
Армия Новороссии продолжает наступление на Дебальцево. Сегодня передовые отряды ополчения ворвались в город и ведут уличные бои с оккупантами.
Напомним, ранее стало известно, что бригада А. Мозгового «Призрак» закрепилась на северо-восточной границе Дебальцево».
Глава 4. Дебальцевская дуга
ЛНР, Чернухино, 28 января 2015 года
Клокоча мотором, танк пересекал поле, черно-белое из-за снега и проталин. Лесополоса слева не вызывала особых подозрений – голые деревья сквозили, не задерживая взгляд. Укрыть технику они точно не могли, разве что снайпера.
