Орел и Ворон - Даниил Сергеевич Калинин
— Все равно ведь дорога наша только вперед. Заметят, так или иначе, заметят.
Фон Ронин насмешливо вскинул бровь, но промолчал — промолчал о том, что у нас есть заводные кобылы и что мы вполне можем оторваться от преследования занятых бабой (или бабами) воров… Нет, вместо этого ротмистр потянулся к пистолям, стремительно завоевывая мое уважение:
— Как скажешь, сотник. Каков план — подскачем вместе да начнем палить?
Прежде, чем я ответил, к женским крикам у телег добавился истошный визг второй жертвы — и я, подгоняемый им, быстро затараторил:
— Вдвоем не стоит. Ты выглядишь как шляхтич — сразу, даже если самопалы есть, палить никто не станет. Подскачи к ним, крикни что-нибудь приветственное, вроде «панове!», а потом стреляй с обеих рук по конным! После разворачивай лошадь и скачи назад, да как можно скорее. Я же следом за тобой побегу и схоронюсь во ржи поближе к развилке. И как только лисовчики меня минуют, я их в спину-то из лука и приголублю!
Себастьян только головой покачал:
— Будь по-твоему, Тимофей. Но чую, сгубит нас твое доброе сердце!
Я ответил, уже соскочив с Уголька:
— Смелых и Господь привечает!
Фон Ронин послал Стрекозу вперед легоньким ударом пяток — а я, выхватив из саадака лук, сгреб в охапку не меньше шести стрел из колчана, и со всех ног припустил за перешедшим на рысь рейтаром!
Будь, что будет!
Конечно, за лошадью пешцу не угнаться — но поскачи я верхом, то лисовчики обязательно бы заметили обоих всадников. Какая уж тут засада? Нет, можно было и вдвоем на ворогов налететь — вот только двое уже какой-никакой, но боевой отряд, и вызовет большую настороженность, чем одинокий всадник. Да и потом — высока вероятность, что жертвы татей пострадали бы в схватке. Хоть от случайной стрелы или пули, хоть конь наступил бы копытом или кто саблей промахнулся… А прием с засадой — один из излюбленных ратниками засечной черты и поведанный мне отцом еще в отрочестве — наверняка даст нам преимущество!
Лишь бы только фон Ронина сразу-то не прибили…
Отстав шагов на пятьдесят от ротмистра, уже поравнявшегося с развилкой, ведущей к низине, я нырнул в рожь с дороги так, чтобы преследователи немца не смогли сразу разглядеть смятые мной колосья… Заполошно дыша, я воткнул в землю все шесть бронебойных «гостинцев», после чего дернул тетиву указательным пальцем правой, проверяя натяг. Вроде, все хорошо…
Интересно, а Себастьян согласился бы на мою придумку, если бы знал, что учился я стрельбе из лука в далеком отрочестве, и до настоящего мастерства мне даже тогда было ой как далеко? И что взяв лук в руки уже перед самым нашим «паломничеством» к старцу Иринарху, я едва вспомнил, как увязывать ремешки-петли с тетивой хорасамским узлом?! После чего пару стрел выпустил, едва попав цель с тридцати шагов — а уж затем и выезжать пришлось?
Наверное, все же стоило взять пистоли — вон как фон Ронин лихо палит из них! Да только вот пистоли с их сложными колесцовыми замками я в жизни ни разу не держал. И потому родной лук, стрельбе из которого я все-таки учился, показался тогда лучшим выбором…
— Панове!!!
Громкий окрик рейтара оборвал мои мысли — заставив остро пожалеть, что я не могу видеть, что сейчас происходит у телег! Заодно некстати вспомнилось о калантарях и мисюрках, оставленных в седельных сумках наших заводных кобыл… Лисовчики что-то негромко ответили Себастьяну — а затем грянул выстрел! Спустя короткое мгновение еще один; ему вторят злобные мужские крики и еще один истошный женский визг. Тревожно заржали лошади, послышался дробный топот копыт Стрекозы, уносящей ротмистра…
А затем в третий раз грохнул пистоль.
— Пся крев!
Закричал кто-то из ляхов — а я закусил губу, размышляя над тем, кому принадлежал последний выстрел: немцу, с которым мы договаривались только на два, или кому-то из лисовчиков?
Однако следом еще дважды бахнули самопалы — и я перестал гадать, припав к земле и наложив на тетиву первую стрелу… После чего принялся напряженно ждать, одновременно с тем горячо взмолившись к Богородице о заступничестве и сохранении фон Ронину жизни. Хоть и иноземец-наемник, но малый честный и верный — да и меня разок уже успел выручить!
Вновь различив дробный грохот копыт перешедшей на галоп Стрекозы, я облегченно выдохнул — окончательно же меня отпустило, когда я увидел в седле фон Ронина, распластавшегося на холке и отчаянно подгоняющего кобылу плетью… Жив!
Спустя пару ударов сердца следом за немцем мою засаду проскочило четверо всадников — и ни одного из тех, кого я видел ранее, среди них не оказалось.
Значит, третий выстрел принадлежал все же фон Ронину!
Ляхи меня не увидели, проскочив мимо вытоптанной во ржи тропки — и как только они проскакали вперед, я пружинисто выпрямился, одновременно с тем расставив ноги на ширину плеч и развернувшись левым боком к лисовчикам. Все как когда-то учил меня отец… Вскинув лук на уровень плеч, я с некоторым усилием оттянул оперенный конец стрелы к правому уху, прочертив взглядом линию ее полета к спине ближнего всадника…
И разжал пальцы.
Свистнула, отправляясь в короткий полет, стрела с бронебойным наконечником.
Вскринул лях, в спину которого она вонзилась!
В левый бок, но не со стороны сердца, куда я метил, а ниже и чуть левее; еще немного, и пролетела бы мимо… Всадник начал заваливаться назад, его товарищи обернулись, еще не успев понять, что с ним произошло…
А я уже выдернул из земли следующий «гостинец», наложив на тетиву.
Первая моя жертва вывалилась, наконец, из седла. Только теперь обернувшись назад, один из ворогов разглядел меня среди ржаных колосьев — и оглушительно свистнув, осадил коня, разворачивая его назад.
Всего на мгновение замерев на дороге…
Мне оказалось его достаточно.
Вторая стрела, выпущенная с небольшим упреждением (чуть правее и выше — отец учил, да я запамятовал), ударила лисовчика в живот, заставив его пополам согнуться в седле… Вместе с проклятиями изо рта ляха (или литвина, кто же разберет?) полились струйки крови; одарив меня последним яростным взглядом, он свалился под ноги вороного красавца-жеребца.
Но оставшаяся пара разбойников продолжила преследование Себастьяна, не отвлекаясь на меня…
— Эй, выродки собачьи, пошто товарищей бросили?! Я их сейчас рубить буду!!!
На мой громогласный окрик обернулись оба лисовчика. Переглянувшись между собой, они разделились — но покуда мой противник до меня доскакал, я уже успел добежать до гнедой кобылы сраженного первым
